Последняя капля терпения

– Это пока вопрос без ответа. Сегодня, однозначно, нет. Но игра идет по-крупному. Если воспринимать всерьез отвергнутое Генпрокуратурой письмо, главный фигурант постарается в ближайшее время при помощи верных ему людей максимально дестабилизировать ситуацию в стране посредством терактов, а потом запеть старую песню – мол, только он способен навести порядок и договориться с разными отморозками на Кавказе. Что, кстати, и произойдет, поскольку теракты устроят подконтрольные ему люди. Какие и где, пока не ясно. Параллельно в дело вступят купленные им кремлевские лоббисты. Они и подсунут в критический момент проект указа президенту страны на стол. Минутная слабость, обманчивое желание одним росчерком пера вернуть стабильность и воцарить порядок в многонациональной стране могут сыграть свою роль – указ будет подписан. Вроде бы имам – это и не должность, а что-то вроде почетного пожизненного звания. Однако в соединении с большими деньгами, подконтрольными силовыми структурами, СМИ, осведомителями и московскими лоббистами оно образует гремучую смесь. Мы-то помним аятоллу Хомейни. Он тоже официальных должностей не занимал, считался только моральным и религиозным авторитетом, но правил Ираном покруче теперешнего президента. Временами ему удавалось встряхнуть весь цивилизованный мир. Этого нельзя допустить в масштабах России.

– Согласен. Мне тоже не по душе опасения рядового обывателя. Но не предлагаете же вы мне...

Ларин не успел договорить, Дугин вскинул руку, останавливая его.

– Можешь не напоминать мне мой собственный принцип – обходить стороной первых лиц. Нам далеко до их возможностей. Я не собираюсь губить организацию, созданию которой посвятил всю свою жизнь. Но короля делает свита. Без нее король – пустое место. Вот свитой и займешься. Тебе предстоит внедриться в окружение одного из основных московских лоббистов северокавказского президента, вывести и его, и его коллег, получающих бабло от хозяина, на чистую воду.

– Сперва хотелось бы уточнить, кто же он такой – главный лоббист? – прищурился Ларин.

Дугин протянул ему фотографию:

– Александр Филиппович Глотов. Думаю, хоть пару раз ты видел его; он не любит маячить на телеэкране, но обязательно мелькает в группах на втором плане. Узнал?

– Член Совета безопасности, отвечающий за Северный Кавказ? Легальный мультимиллионер?

– Он самый. Легальный мультимиллионер и подпольный миллиардер.

– Вопрос второй. Как это сделать? В смысле, внедриться. Я в подобные круги доступа не имею. На корпоративы и светские вечеринки меня почему-то не приглашают. Адреса, наверное, не знают?

– Мы долго думали и пришли к неожиданному решению. Ты собак любишь?

– Не фанатею, если честно. На ментовской зоне на них насмотрелся. А так – в Академии МВД нам читали общий курс кинологии. А к чему вопрос, какая связь?

– У этого деятеля-лоббиста, Глотова, собственная псарня. Фанат собак. И бойцовые, и охотничьи, и каких только нет. У него на службе, конечно, специальный кинолог есть, ветеринар. Однако вскоре у него освободится вакансия смотрителя псарни. Только он сам об этом еще не знает.

– Вы точно знаете, что освободится? – усомнился Ларин. – Откуда такая уверенность?

– Можешь поверить мне на слово. И тебя обязательно возьмут на его место.

– Буду убирать за псами и выгуливать их?

– Типа того. Кормить еще.

– А где этот деятель живет?

– Огромное подмосковное поместье, бывшая дворянская усадьба восемнадцатого века, принадлежавшая до революции князьям Волконским. Купил, перестроил. Короче, в помещика играет.

– Полагаю, что люди, подобные этому кремлевскому чиновнику, не набирают персонал через спецагентства. Там ведь все проверенные-перепроверенные, анкеты изучаются под микроскопом. Берут только «своих».

– Мы обставим все так, что тебе понадобятся лишь устные рекомендации якобы с теперешнего твоего места работы. От одного известного кинорежиссера, страстного любителя собак.

– Но как? Он будет в курсе всего?

– Мы тоже окажем ему одну услугу, и он будет стараться ради себя. Тебя самого это не касается. Человек оступился, попал в наше поле зрения. Смена смотрителя псарни произойдет спонтанно, практически случайно. Ты будешь человеком, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Идет?

– Идет. А если не получится?

– Получится, иначе не стоит и браться.

– Кстати, вы выяснили, кто это мог написать письмо в Генпрокуратуру? – Ларин вытащил из папки ксерокс письма, написанного от руки.

– Пока выясняем. Но, судя по озвученным в нем деталям, сделал это человек, приближенный к нашему главному фигуранту – президенту автономной республики. Все говорит о том, что он поддерживал его, пока позволяла совесть, а вот теперь чаша терпения переполнилась.

– Вы говорили о смотрителе, чье место мне предстоит занять. Если пострадает невинный человек...

– Теперешний смотритель – отъявленный мерзавец. У меня есть факты.

– Это немного утешает. Но каким именно образом вы собираетесь удалить его от члена Совета безопасности Глотова?

– У него, как и у тебя, есть свои странности. Ты вот запиваешь водку морковным соком, а он постоянно пользуется одним и тем же мужским дезодорантом для тела.

– Не вижу связи, – Ларин неопределенно повел плечами.

– А тебе и не надо ее видеть. Вот, держи свою рюмку и морковный сок. Мы с тобой договорились – цели поставлены, задачи очерчены. И это главное, ради чего мы встретились на берегу Оки.

Сказав это, Дугин сделал широкий жест рукой, как бы пытаясь объединить им все ночное великолепие природы – и звездное небо над головой, и проступающий из мрака таинственный лес, и серебристый блеск полноводной реки.

Ларин приподнял металлическую рюмку и сделал короткий глоток.

– Предлагаете не терять время и заняться рыбалкой?

– Именно. Так редко выдаются подобные минуты. Вот только твоего любимого Утесова придется выключить. Рыбу распугаем. Рыбалка сродни нашему с тобой занятию. Мы должны предложить рыбе не то, что любим сами, ее не словишь на клубнику со взбитыми сливками. А вот если насадить на крючок жирного опарыша, выросшего в гнилом мясе, хищная рыба обязательно на него клюнет.

Сказав это, Дугин раскрыл небольшую металлическую коробочку и предложил Андрею:

– Выбирай, какой пожирнее.

* * *

Руководитель тайной организации, объединявшей честных офицеров-правоохранителей, лукавил. Он вел разговор на берегу реки так, словно Андрей Ларин может принять его предложение или отказаться. На самом деле Дугин все уже для себя решил. И Ларину следовало принять сказанное им к действию, обратной дороги у Андрея не было. Но все же лучше иметь в исполнителях не слепо действующее «разящее копье», а человека, сделавшего сознательный выбор, понимающего, в какое дело и ради чего он ввязывается. Такой исполнитель ценен тем, что в критический момент сможет сам оценить обстановку и принять решение, от которого будет зависеть успех.

Да, Дугин лукавил. В то время, когда он беседовал с Лариным и закидывал удочку, уже вовсю шла подготовка к замене смотрителя псарни в поместье Александра Глотова.

В небольшом филиале кинологического центра, расположенном неподалеку от Серпухова, несмотря на глубокую ночь, готовились к последней тренировке. Кинолог, хоть и являлся членом организации, созданной Дугиным, но даже ему не было известно, зачем и для каких целей пришлось отыскивать среди бесхозных собак, отловленных санитарными службами, этого черного как смоль монстра – помесь немецкой овчарки и ротвейлера. Тем более ему не сказали, с какой целью пса нужно науськивать на определенный запах. Ему просто передали аэрозольный баллончик с дорогим мужским дезодорантом и поставили задачу.

Процедура тренировки была стандартная.

Неосведомленным кажется, что собак, да и других животных, чуть ли не человеческими словами убеждают совершать те или иные действия. Все гораздо проще и действеннее. Как писал знаменитый Чехов, «даже зайца можно научить зажигать спички, если бить его по голове». Допустим, нужно, чтобы пес мог суметь отыскать в толпе принявшего дозу наркомана; первому попавшемуся предварительно нарику под кайфом дают в руки крепкую палку, пса садят на короткую цепь, и начинается избиение. Чем сильнее и дольше наркоман избивает животное, тем крепче в голове собаки заседает стереотип: человек под кайфом – это боль, это смертельный враг. И потом, когда мирного в прошлом пса после такой тренировки ведут сквозь толпу, он уже за сотню метров чует наркомана и готов растерзать его прежде, чем тот вновь сделает ему больно. Так можно натренировать животное на любой другой запах: алкоголя ли, духов или дезодоранта... Можно привить ему смертельную ненависть и к внешнему виду обидчика: натаскать против людей в форме, женщин-блондинок или даже детей определенного возраста и национальности. Все действенное просто. Грубые удары палкой убедительнее ласковых слов.

Отловленного пса – гремучую помесь немецкой овчарки с ротвейлером – уже посадили на короткую цепь в загоне, огороженном высоким сетчатым забором. Животное понимало, что его ждет в ближайшее время. Собака нервно била хвостом, прижавшись к земле, и протяжно скулила. К еде пес даже не притронулся.

Кинолог, как и всякий профессионал-тренер, жалости к псу не испытывал. В конце концов, у каждого своя судьба, свое предназначение в этой жизни. За окном вагончика-бытовки то и дело слышался лай собак. Свет от раскачивающегося под порывами ветра фонаря то падал на стол, то уходил назад к подоконнику. Мужчина глянул на часы, потянулся, выдвинул ящик стола и взял в руки серебристый баллончик мужского дезодоранта. Он опрыскал им висевший на крючке крепкий брезентовый ватник с длинными рукавами, с застежкой на спине, какой обычно используют при дрессировке собак. Поморщился от терпкого можжевелового запаха.

Во дворе, под присмотром конвойного, кинолога уже ожидал бытовик, угодивший на «химию» и успевший грубо нарушить режим. Мало того, что умудрился напиться до невменяемого состояния, так еще и подрался с товарищем. Теперь он выглядел вполне счастливым, ведь совсем неожиданно ему предложили заменить положенное по закону наказание на добровольное участие в тренировке собаки. И вот он оказался здесь.

Кинолог на каждую очередную ночь тренировок брал нового «воспитателя», ведь собаку следовало приучить не к определенному человеку, а лишь к запаху.

– Ну что, гражданин начальник, – подобострастно заглядывая в глаза кинолога, проговорил бытовик, – я готов начинать. Песик-то где?