Пороки искусства

– Она… она очень похожа на Венеру Милосскую.

Ито почувствовал, как по телу прошел холодок. Он знал, что сейчас они стояли на пороге чего-то намного более мрачного, чем просто совпадение. Венера Милосская – этот символ красоты, совершенства и бессмертия, ставший воплощением классической идеализации тела, превращался в нечто искаженное и опасное в этих убийствах. Статуя, которая была признана символом любви и изящества, теперь служила для убийцы инструментом насилия, исподтишка разрушая ее невинный облик.

Ито тяжело вздохнул и, не отворачиваясь от изображения, сказал:

– Эта девушка на фото – Сакура Миядзаки. Она работала бухгалтером в крупной юридической компании.

Слова, произнесенные Ито, были как прорехи в том, что раньше казалось понятным и логичным. В их мире все было перевернуто, извращено и разложено по полочкам убийцей, который, возможно, не был бы таким уж безумным, если бы не воспринимал каждый поступок, каждое действие жертвы через призму своих искаженных взглядов на искусство. Окубо снова взглянул на Сакуру Миядзаки, и его глаза, казалось, пытались вытянуть из этой картины хоть малейшее объяснение. Но никаких явных признаков на фотографиях не было – только жестокость и молчание. Безупречный образ Венеры, лишенный всех границ и жестов человечности, казался в этом случае не просто ошибкой, а целенаправленным посланием. Может быть, убийца пытался придать ей величие, которое он сам воспринимал как идеал? Может быть, он был уверен, что таким образом он сам создает шедевр, который переживет все эпохи? Ито снова почувствовал, как его сознание переворачивается, пытаясь разгадать логику убийцы, которая становилась все более запутанной и отвратительной. Каждая из жертв, как живописный образ, имела свой смысл, и все эти смыслы переплетались, создавая мрак и безысходность. Аяко сидела тихо, внимательно прислушиваясь к каждому слову Ито и Окубо. Ее взгляд был направлен на фотографии, но мысли начали неосознанно блуждать, пытаясь соединить все детали. Внезапно что-то щелкнуло в ее голове, словно пазл встает на свое место, и она, словно пробуждаясь от задумчивости, медленно повернулась к Ито.

– А что если… – её голос был тихим, но уверенным, словно она только что вырвала идею из темного угла разума. – Что если отрубленные руки – это не просто жестокость убийцы? Что если это знак, символ того, что жертва была причастна к чему-то темному? Может быть, она была замешана в крупных финансовых махинациях?

Ито замер, и взгляд его на мгновение затуманился. Он внимательно посмотрел на Аяко, которая продолжала думать вслух, как будто её слова были связаны с неведомым ключом, который он сам так долго искал.

– Она же работала бухгалтером, – продолжила Аяко, её голос становился все увереннее. – Бухгалтеры – это те люди, кто имеет доступ к финансам, документам, которые могут скрывать огромные суммы. Могла ли она быть в центре какого-то финансового преступления, возможно, даже неосознанно?

Молчание повисло в воздухе, и Ито понял, что Аяко подошла к важному моменту. Эта мысль теперь не отпускала его. Отрубленные руки, лишенные всех следов, могли быть частью не просто жестокости убийцы. Это было послание, жесткое и беспощадное. Возможно, убийца, видя в своих жертвах не людей, а объекты, исключал их из общества, обрывая их связь с миром, как бы стирая следы их существования. Они были не просто жертвами. Они были частями чего-то, частью невообразимой сети финансов, коррупции и беззакония. Возможно, для убийцы эти отрубленные руки были знаком того, что его жертва была вовлечена в финансовую паутину, которую нужно было уничтожить, вычеркнув из неё все следы. Аяко чувствовала, как ее собственные слова словно открывают новую, темную главу в этом расследовании. Она посмотрела на Ито, и он, не произнесши ни слова, понял, что мысль Аяко была не просто интуицией – это был момент, когда их расследование получало новое направление.

Ито молча смотрел на Аяко, как будто она только что открыла перед ним нечто новое и пугающее, освещённое ярким светом понимания. Его взгляд сузился, в сознании начали складываться детали, соединяя прошлое и настоящее, тени и свет, мельчайшие детали и необъяснимые вопросы.

– Ты права, – наконец произнёс он, голос его был тих, но наполнен решимостью. – Эти руки, словно… вырваны из реальности. Это не просто убийство. Убийца не только хочет наказать своих жертв, он стремится стереть их связь с миром, с их личностью, уничтожить саму суть того, кем они были. Возможно, для него это изощрённая форма возмездия – расплата за нечто, что он считает преступлением этих людей.

Он перевёл взгляд на фотографии, отмечая жёсткость и намеренную продуманность в каждом жестоком прикосновении, в каждом порезе. Эти снимки не просто показывали изуродованные тела, но раскрывали часть какой-то системы, принципов, которые он ещё не понимал до конца. Этот убийца не просто прибегает к насилию – он словно отсекает все связи, сжигает мосты, превращая каждую жертву в часть мрачного и пугающего произведения искусства.

– Здесь может быть что-то большее. Финансовые махинации, крупные деньги, коррупция, – продолжил Ито, словно размышляя вслух. – Эти люди могли быть связаны с грязными делами, и убийца… возможно, видел в них лишь фигуры в игре.

Аяко слушала его, но в её глазах уже читалась тревога. Чем больше она пыталась это понять, тем страшнее становилось.

– Но кто он? – наконец спросила она, в её голосе смешались страх и нетерпение разгадать эту тайну. – Кто тот, кто считает себя вправе решать чужие судьбы, стирая их так хладнокровно?

Ито перевёл на неё взгляд, и в его глазах мелькнула мысль, словно осознание. Они оба понимали, что этот человек – не просто преступник. Он был идеологом, фанатиком, человеком, который видел смысл в том, чтобы стирать людей из жизни, превращая их в нечто пугающе иное. Его действия не были простым проявлением мести – это была его искажённая форма справедливости.

– Нам нужно узнать, что связывало всех жертв? – сказал Ито, его голос звучал твёрдо и уверенно. – Сакура Миядзаки, бухгалтер… Возможно она наш ключ. Возможно, она работала с деньгами, которые не должны были попасть в чужие руки. А убийца счёл её символом системы, которую он презирал.

Аяко задумалась, всё больше и больше детали складывались в цельную картину. Впереди их ждали новые шаги, тщательные поиски, ответы на нераскрытые вопросы, которые могли бы привести их к истине. Но каждый шаг мог оказаться последним, каждый шаг мог быть ловушкой.

– Тогда нам нужно искать следы, – сказала Аяко, переходя мысленно к следующему этапу. – Узнать, кто её окружал, с кем она работала и что скрывала. Возможно, так мы сможем найти другие связи.

Ито кивнул. Он знал, что этот путь будет непростым. Это было больше, чем просто расследование. Это была попытка проникнуть в суть преступника, понять, что движет этим человеком, который превращает людей в свои «шедевры». И для Ито это был вызов, на который он уже не мог не ответить. Ито сделал глубокий вдох, ощущая напряжение, охватившее его целиком. Теперь это дело становилось для него чем-то гораздо более личным. Он осознавал, что не просто ловит преступника, а вступает в борьбу с человеком, чьи принципы были замаскированы под нечто грандиозное и коварное.

– Ладно, – сказал он, повернувшись к Аяко. – Пора навестить людей, которые окружали Сакуру. Возможно, кто-то знает о её связях или может пролить свет на её работу. Но действовать нужно осторожно. Если убийца до сих пор где-то рядом, он будет следить за каждым нашим шагом.

Аяко кивнула, в её глазах читалась решимость и что-то ещё, некая смесь страха и предчувствия. Она понимала, что это дело давно перестало быть обычным расследованием. Оно стало неким вызовом, тайной, которую нужно было разгадать, даже если ради этого придётся взглянуть в тьму лицом к лицу. В течение следующего часа они разрабатывали план. Аяко взяла на себя часть рутинных проверок, предстояло опросить коллег Сакуры, просмотреть её финансовые отчёты и найти скрытые связи, которые могли бы указать на причину её смерти. В это время Ито решил проследить за художественными галереями и частными коллекционерами, кто мог бы знать или даже поддерживать извращённые взгляды на искусство, разделяемые убийцей. На рассвете они разъехались в разные стороны, чувствуя странную тишину вокруг. Казалось, Токио замер, словно сам город знал, что где-то во тьме скрывается мстительный дух, играющий с жизнями и судьбами людей. Ито снова ощущал вес ответственности, но теперь это стало чем-то другим. Этот случай вырисовывался словно сложный узор, где каждое преступление представляло собой нечто большее, чем жестокое убийство. Убийца не просто отбирал жизни – он будто бы менял мир вокруг, оставляя послания, понятные лишь ему одному.

Глава 5.

Благие намерения.

Подъехав к офису Сакуры Миядзаки, Ито почувствовал, как его охватывает знакомое напряжение. Бухгалтерия – это не просто работа с цифрами, особенно когда речь идет о крупных юридических компаниях. Здесь деньги могли уходить в разные стороны, включая те, что не видны простым взглядом. Он был уверен, что Сакура знала что-то, что и стало причиной её смерти. Коллеги Сакуры встретили Ито настороженно, словно подозревали, что визит полиции может принести неприятности. Один из сотрудников, по имени Наото Сугавара, согласился поговорить с ним в небольшой переговорной комнате. Ито приступил к делу прямо:

– Расскажите мне о Сакуре. С кем она работала, какие проекты вела?

Сугавара откинулся в кресле, с минуту раздумывая, прежде чем ответить:

– Сакура… Она была очень замкнутым человеком. Делала свою работу, не вдаваясь в лишние разговоры. Её не особо интересовали сплетни и конфликты, что, знаете, редкость в нашем деле. Но однажды она сказала мне нечто странное. У неё был клиент, с которым она предпочитала не говорить напрямую. Мол, достаточно просто видеть цифры и не задавать вопросов.

Ито напрягся, выслушав это.

– Вы помните, что это был за клиент? Или хотя бы его фамилию?

Сугавара покачал головой.

– Это-то и странно. Она никогда не называла его по имени. В разговорах с коллегами она всегда говорила лишь «тот клиент». И больше никто не знал о нём ничего конкретного. Понимаете, Сакура будто бы старалась защитить нас от чего-то, что сама знала.

Ито на секунду задумался. Возможно, это и было то, что связывало её с убийцей. Тот «клиент», о котором она не говорила, мог представлять угрозу. Или, возможно, был тем, кто решил преподнести её смерть как акт «искупления».

Покинув офис, Ито позвонил Аяко, которая в это время собирала информацию о прошлых клиентов и документах Сакуры.

– Мы на следе, – сказал он ей. – Если Сакура скрывала этого клиента, значит, она знала что-то опасное. Это объясняет, почему её смерть была такой показательно жестокой.

Аяко с тревогой слушала его.

– Значит, убийца не просто наказывает, а совершает это по какому-то собственному сценарию… Такого рода дело никогда не закончится одним убийством. Он будет продолжать.

Ито это понимал. Ещё сильнее он ощущал нарастающую угрозу, словно каждый новый шаг приближал их к моменту, когда всё станет ясным.

Ито продолжил идти по следу, предвкушая, что правда скоро откроется, но понимая, что за каждым ответом скрывается ещё больше вопросов. Взгляд его был сосредоточен, а движения резки – он чувствовал, как внутри него нарастает смесь ярости и решимости.

По пути в машину он снова позвонил Аяко.

– Мы должны выяснить больше о каждом клиенте, с которым Сакура работала, особенно о тех, кого она упоминала так осторожно, – проговорил он. – Если убийца видит себя мстителем, он будет продолжать выбирать жертвы, которые, по его мнению, виновны.

Аяко согласилась.

– Ито, я подниму все старые отчёты и запросы от её отдела. Мне потребуется немного времени, но, возможно, я найду финансовые потоки, которые могут пролить свет на её контакты и клиентов. Но ты думаешь, что он идёт по кругу мести?

– Не совсем, – ответил Ито, и его голос стал твёрдым. – Это больше, чем просто месть. Убийца уверен, что очищает мир от порока, превращая людей в символы. Но именно эта надуманная эстетика, это стремление придать своим действиям извращённую грандиозность может и выдать его.

Ито вспомнил слова Окубо о «Спящей Венере» и той жестокой одержимости, с которой убийца превращает свои преступления в «шедевры». Это был извращённый акт искусства – в каждом преступлении было намерение оставить след, сделать так, чтобы мир знал о нём. Возможно, это было ключом к его поискам. Убийца не просто наказывал; он заявлял о себе, как о художнике, который хочет, чтобы его признали.

Через пару часов Аяко перезвонила.

– Ито, кажется, я нашла одну зацепку, – её голос звучал взволнованно. – В прошлые месяцы в отчетах Сакуры фигурировали несколько странных платежей. Каждый из них был помечен как «внебюджетные расходы». Отправитель – человек по фамилии Кодзима. Мы должны проверить, кто он, и понять, почему Сакура вела его счета.

Ито на мгновение застыл. Это мог быть именно тот клиент, о котором она предпочитала молчать. Если этот Кодзима каким-то образом причастен, то у них наконец появлялся шанс выйти на новую ниточку, ведущую к убийце или его мотивам.

– Отлично, Аяко. Проверь его связи, постарайся узнать, где он сейчас и с кем общается. Это может быть нашим ключом.

Ито понял, что расследование начинает превращаться в гонку – они должны были понять мотивы и связи, пока убийца не совершил новый акт «искупления».