Покой

– В такую погоду надо сидеть дома и есть пирог, – недовольно ответил ей муж, с аппетитом жуя свой кусок. – А вот шляться в такую погоду – настоящее преступление.

– Преступление? – насторожился Константин.

– Преступление! Или ты, милок, позабыл свой же профессиональный жаргон?

Константин вытаращил на него глаза. Такого дерзкого и острого на язык старика он еще в жизни не встречал. Хотелось нагрубить в ответ. Слова уже готовы были вырваться, но тут Фокин посмотрел на Романа, который едва заметно качал головой. Константин понял, что это значит. Старик еще не раз мог бы быть им полезен, портить с ним отношения было чрезвычайно глупо. А тем временем все сидели и молча смотрели на Константина. Сейчас нельзя оплошать.

– Да… Просто понимаете, это автоматическая реакция, – неуклюже оправдывался Константин. – Как только слышу это слово, так сразу включается бывший полицейский. И я тут же напрягаюсь.

– Ой, Гришенька, ну ты, конечно, нашел для своих шуток время и место… – убирая со стола уже пустые тарелки и разливая чай в чашки, сказала Вера Петровна.

Чай пили молча. За окном бушевала буря. Ветер зловеще свистел в щелях окон и завывал в печной трубе. Крупные капли дождя стучали по окнам, грозя выбить хрупкое стекло. Константин случайно бросил взгляд в окно. Сверкнула молния. Фокину на мгновение показалось, что на улице стоит фигура в дождевике. Сыщик хотел уже броситься бежать на улицу, но его вернул в реальность птичий голосок Веры Петровны.

– Как вам чай? Это мой собственный авторский сбор. Я люблю заниматься в саду. Работа с землей очень успокаивает. Но больше всего радует, конечно, осознание полезности и гордость за то, что ты своими руками можешь что-то создать. Я вам очень советую, – Вера Петровна подмигнула сыщику. – Садоводство – вот истинная радость и успокоение. Прекрасно очищает мозги, насыщая их при этом необходимым кислородом. Заходите завтра к нам, я покажу вам свой сад. Можете и помочь мне немного.

Фокин с трудом оторвался от темного проема окна и, чтобы немного успокоиться, начал осматривать комнату. Кухня была наполнена атмосферой уюта, а вот что именно делало ее уютной: множество мягких деталей, в большинстве украшенных цветочками, или само присутствие в этой комнате Веры Петровны – Фокин сказать не мог. Представив себя ползающего на четвереньках по земле между грядками в поисках морковки или огурцов, Константин улыбнулся.

– Спасибо за совет, Вера Петровна. Я подумаю об этом. Хотя, честно признаться, в квартире разводить зелень сложновато.

– Ой, разве это проблема! Приезжайте тогда к нам. У нас тут чисто и спокойно. И растет все…

Вера Петровна мечтательно задумалась, вспомнив свой садик. Константин мысленно представлял себе ситуацию, в которой он бы добровольно бросил свою уютную, хоть и не очень чистую, квартиру и перебрался на остров, одиноко стоящий посреди реки, заросший высокими, гнущимися в бурю елями и соснами, где пропадают подростки и мерещатся странные фигуры в дождевиках.

– Вы поели? – внезапно спросил Григорий Максимович. – Тогда нам идти пора. Или вы собираетесь здесь до утра сидеть?

Роман посмотрел на Фокина.

– Нам, похоже, пора. Ты готов, Костя?

– А… Куда мы?

Григорий Максимович громко и презрительно цокнул языком, после чего покачал головой, так и не ответив.

– Одевайтесь! – рявкнул он и вышел из дома.

– Спасибо за гостеприимство, Вера Петровна, – поднимаясь из-за стола, сказал Константин.

– Ой, да что вы! Это все мелочи… – засмеявшись переливчатым смехом, сказала Вера Петровна. – Заходите еще. Я всегда буду рада вас видеть.

Константин с Романом попрощались с милой старушкой, оделись и вышли в ночь вслед за Григорием Максимовичем.

Буря все еще бушевала, ветер сбивал с ног. Старик шел впереди с фонарем в руке. От фонаря было мало толку, но его тусклый свет показывал направление движения Григория Максимовича, так что Константин молился лишь о том, чтобы свет не погас. Старик все шел вперед. Константин думал о том, как у этого худого высокого человека получается идти так уверенно, будто его ботинки сделаны из металла.

Поднявшись немного по холму, Фокин увидел несколько похожих друг на друга домиков. Григорий Максимович подошел к тому, что был дальше всех от берега и открыл дверь.

– Входите! – прокричал старик.

Мужчины, стесняясь, очень неуверенно, вошли в темный коридор. Григорий Максимович зашел за ними. Он закрыл дверь и включил свет.

Константин закрыл глаза, ослепленные внезапным ярким белым светом. Когда глаза привыкли, сыщик рассмотрел коридор. С каждой стороны коридора была простая деревянная дверь.

– Этот лучше всего сохранился. Устраивайтесь. Дверь никому не открывайте. А мне пора.

Григорий Максимович махнул рукой и вышел из домика. Фокин не успел даже попрощаться.

Осмотревшись, Константин подошел к правой двери и открыл ее. За дверью оказалась небольшая комната, обставленная довольно минималистично: односпальная кровать, деревянный стол, стул и длинный высокий шкаф, на верхних полках которого стояло несколько десятков книг по медицине; внизу были свободные полки для одежды. С другой стороны коридора была точно такая же комната.

– Ну что, кто где спит? – спросил Фокин.

Роман заглянул в одну комнату, а потом – в другую.

– Мне кажется, это не имеет особого значения, – улыбнулся он. – Единственное отличие заключается в том, куда выходят окна. Ты бы больше хотел наблюдать ночью за вековым хвойным лесом или за пустым старым зданием психиатрической больницы?

Константин представил себе обе картины. Всю ночь наблюдать за темными и пугающими сыщика деревьями… По холке пробежал холодок, поднявший волоски на теле.

– Я, пожалуй, предпочту смотреть на психушку. Спокойнее как-то.

Роман удивленно поднял брови и криво усмехнулся. Константин не сразу понял, что вызвало такую реакцию его приятеля. Только потом, когда он закрыл дверь комнаты на щеколду, он осознал, что сказанное было слегка странным. Вряд ли нормальный человек выбрал бы страшную заброшенную психушку вместо обычного ночного леса.

Раздеваться не хотелось. Константин лег на кровать как был, сняв только верхнюю одежду и ботинки. Попробовал закрыть глаза и уснуть, но мысли все носились в голове, будто лесной мусор, подхваченный штормовым ветром, завывавшем сейчас за стеной.

Фокин встал с кровати и подошел к окну. Вдалеке было видно длинное здание, из которого торчала башня. Фокин начал размышлять о том, что видели находящиеся здесь постоянно врачи и медицинский персонал. Он попытался представить себе картину жизни здесь: из одинаковых окон льется электрический свет, освещая лужайку перед зданием. Лес выглядел бы менее мрачным и пугающим. Казалось, именно отсутствие здесь жизни делало этот остров зловещим. Константин так увлекся картинами прошлого, которые рисовало ему воображение, что не сразу заметил изменения, произошедшие в настоящем.

В окне длинного здания, высящегося на пригорке, горел огонек свечи. Фокин напрягал зрение, чтобы рассмотреть источник огонька, но даже несмотря на некрупные капли дождя, разглядеть что-то в темноте было очень сложно. Он вглядывался все пристальнее, пока в окне не появилась загадочная фигура. Сказать с уверенностью кому она принадлежит не получалось, но с каждой секундой, пока Константин смотрел на далекое окошко на втором этаже заброшенного здания, ему все больше казалось, что фигура женская.

Неожиданно в дверь постучали. Фокин подпрыгнул от внезапного резкого звука, разорвавшего в клочья течение его мыслей. Константин прислушался; ветер за окном немного утих. Константин стоял на месте и никак не мог решить, что же ему делать. С одной стороны, стучать мог Роман. Мало ли что у него могло произойти… Но, с другой стороны, он помнил предупреждение старика и по известным причинам это предупреждение звучало вполне логично. Стук повторился, сыщик насторожился еще больше. Звук будто шел со стороны входной двери. Вряд ли это Роман. Если это он, то зачем стучит? Он уже давно должен был спать.

Фокин никак не мог признаться себе, что ему просто страшно открывать дверь. Он не мог заставить себя пошевелиться, подойти к двери, открыть ее или хотя бы спросить, кто там. Ноги не слушались. Они будто вросли в деревянный пол. Фокин хотел бы поругать себя за трусость, но не мог. Полное и безоговорочное доверие своей интуиции являлось необходимым условием его успешной работы и выживания. Фокин все еще не двигался с места. Если это Роман, то почему он молчит? Ведь вполне естественно было бы позвать соседа, после первой неудачной попытки. Нет, открывать дверь все же не стоит. К тому же стук прекратился.

Константин попытался как можно тише пробраться к своей кровати, но половицы предательски скрипели при каждом его шаге. Добравшись до кровати, сыщик лег и прислушался, вокруг все было тихо. Буря успокоилась; никаких стуков или скрипов не повторялось. Константин глубоко втянул ноздрями воздух и закрыл глаза. Он прислушивался еще около получаса, пока не провалился в глубокий сон.

Глава 5

«Не знаю, зачем я начала писать этот дневник. Скорее всего, причина кроется в моем одиночестве. Мне хочется поговорить с кем-нибудь о себе, рассказать о том, как я жила, поделиться опытом. Я ведь уже пожилая женщина… Слышала в молодости, что все пожилые любят рассказывать истории о себе. Внуков у меня нет, так что придется доверять свои немногочисленные воспоминания бумаге. Вот так все грустно. Или… Я вроде как не одна, у меня есть любимый муж, есть дети, которых я считаю своими, но в последнее время я все равно чувствую себя одинокой. Может, просто от скуки: давно на острове не происходило ничего интересного.

Остров… Мой дом. Я знаю его как свои пять пальцев, я провела здесь много времени ухаживая за несчастными бедолагами. Я видела его лучшие дни. Здесь у меня появился муж, здесь же я узнала, что у меня никогда не будет своих детей… Я очень хотела детей, мне нравилось заботиться обо всех, кто в этом нуждается. В основном я приехала сюда именно поэтому – здесь в заботе нуждались все.

Приехав на остров, я первым делом увидела его – мужчину из моих грез, хотя я никогда не думала о том, что он будет пациентом психушки… Конечно, я сразу же влюбилась, и он, узнав о моих чувствах, ответил мне взаимностью. Мы частенько сбегали в лес, чтобы побыть наедине и насладиться друг другом. Я любила бывать в лесу, он притягивал меня к себе, гипнотизируя, будто большой дикий зверь.

К моему удивлению, никто из персонала не был увлечен лесом как я, все старались держаться от него подальше. Туда убежало немало психов из-за халатности персонала. Из моих коллег в лес ходили только не выдержавшие напряжения работники нашего славного заведения, и только для того, чтобы навсегда убежать не только с этого острова, но и из этого мира. К моему сожалению, узнала я об этом только после того, как директор психушки начал усиленно следить за мной. Впрочем, мне ничуть это не мешало. Свои выходные я тратила не на книги и игры с коллегами, а на изучение леса. И не зря!

Где-то через три года моего пребывания здесь я нашла убежище. Бункер. Он был надежно спрятан, найти его случайно не представлялось возможным. Я проводила там долгие ночи, наблюдая за островом и мечтая о счастливой спокойной жизни со своим любимым.

В тот же год, когда я нашла бункер, я узнала, что не могу иметь детей. Мне сказала это Людмила: увидела через колоду карт, что мне не дано познать радость материнства. Поверила ли я ей? Не сразу. Мой разум еще долго боролся с неприятной информацией, не желая соглашаться с очевидными фактами.

Людмила, конечно, как всегда, была права. Это удивительная женщина, я восхищаюсь ею. Она не похожа на тех мошенников, пользующихся психологическими приемами, чтобы выведать у вас правду и сказать вам ее в глаза. О нет, она предсказала все. Теперь, спустя несколько десятков лет, у меня есть тому все подтверждения. Но тогда…

Людмила была одной из немногих, кто считался буйным. Директор держал их отдельно от остальных, за толстыми дверьми. На самом деле Людмила редко становилась буйной. Обычно такое бывало только перед штормом.