Злобный заморыш. Книга первая

– Я пас, – вырвалось у меня. Рука в кармане огладила початую пачку паршивых сигарет, что воевода разрешил оставить, – Пойду прогуляюсь.

– Что?

Кажется, вопрос вырвался хором у всех. Я поморщился. Объяснять, что всё сказанное нашим зеленым гостеприимным хозяином значило, что с завтрашнего дня начнутся однообразные и мучительные тренировки, не хотелось.

– Считайте меня мизантропом! – сделал я ручкой ошеломленному обществу, выскакивая за дверь.

Не так уж и покривил душой, хотя резонами руководствовался совершенно иными – я верил Хаёркрантцу. Здоровенный гоблорк был настолько далёк от образа манипулятора, насколько я мог только себе представить. Его слова, жесты, даже презрение – всё это было для мужика привычным явлением. Он говорил, что киды почти всегда превращаются в скользких эгоистов и воров? Я верил, так как знал, из какого времени их дергает Бог-из-Машины. Он сказал, что мы считаем себя умнее всех? Так и есть, я действительно всё свободное время, пока сюда ехал, потратил, воображая, что могу предложить этому миру из знаний своего. Так, чтобы ничего не делать, но купаться в богатстве и славе. Если мы все настолько одинаковы, то значит, остаться в кругу своих, чтобы горячечным шепотом обсуждать все случившееся, делиться своими историями и, конечно же, своим сверхважным мнением – это типично?

Нет уж.

Гоблины запалили большой костёр, окруженный несколькими рядами камней. Из него, по мере прогорания дров, зеленокожие таскали угли на целую вереницу здоровенных мангалов, на которых запекалась масса разной живности в различной комплектации. На шпажках, заботливо проворачиваемых зелеными ручками, раскорячились жабы и черепахи, а еще зверьки, напоминающие крупных белок. Рядом полыхало несколько костров в ямах, над которыми булькали здоровенные казаны. Вокруг основного костра сидела пара десятков отдыхающих зеленых аборигенов.

Недолго думая, я уселся к ним, выудил веточку подлиннее и стал охотиться за небольшим угольком, планируя использовать его для прикуривания сигареты. Разговоры возле костра смолкли аж на целую минуту.

– Эй, Должник! – с насупленным видом поднялся с корточек один из гоблинов, его глазки злобно поблескивали из-под шикарной шляпы, украшенной яркими перьями и бисерной вышивкой.

– Прости, боженька, – тут же покаялся я, – Не узнал тебя в этой прекрасной шляпе.

Вновь тишина. Затем смешок. Затем еще один.

– Что? – отмер вставший.

– Ну или ты Бог-Машина, или я тебе ничего не должен, – развил свою мысль я, выпуская непривычно белый дым.

Немудреная шутка сработала, раздалось еще несколько смешков, даже сам парень улыбнулся, продемонстрировав удивительно белые и крупные зубы. Но затем тут же подковырнул:

– Что, кид, свои выгнали? Слишком чахлый?

– Нет, сам ушел.

– Чего так?

– А что они знают?

Вновь ответ понравился собравшимся. Непривычные носатые лица чуток разгладились, пара-тройка из гоблинов вернулась к своему разговору. Я курил, щурясь на костёр сквозь свои очки-консервы. Пытавшийся наехать на меня зеленокожий сел назад и снял с себя шляпу, принявшись её любовно разглаживать. Похоже, я ему мимоходом польстил.

– Получен уровень класса. Текущий уровень – 2

Точно польстил. Я ж «подхалим».

– Ну что сидишь, молчишь, – подал голос мужик постарше, уткнув в меня острый как кинжал нос, – Давай, спрашивай. У вас же много вопросов, да? Хотите все знать, да?

Его ухмылка мне не понравилась. Она не была неприятной, но сильно напомнила мне дядю Ваню из Преднестровья. Мужик был продувной бестией с 3-мя классами образования, но зато житейской хитрости и сметки имел вагоны. На ходу подметки рвал, чем вызывал моё детское негодование самым усердным образом. Жулил меня по страшному, что в карты, что в шахматы, тут же забалтывая, когда я его ловил на горячем. Тридцать пять лет как прошло, я уже ласты склеил и мир сменил, а в памяти от его хитрющей улыбки до сих пор передёргивает.

– Да нет у меня вопросов, просто посижу, покурю, – начал отбрёхиваться я, – Вас послушаю. Авось что путное и узнаю?

– А… – тут же поскучнел мужик, пряча глаза под полу шляпы, – Ну сиди, слушай…

Никогда не был великим знатоком душ разумных, но тут я угадал натуру зеленокожих негодяев от и до – три часа окружающие трепались о чем угодно, но только так, чтобы я ничего не понял. Мелькали имена, даты, вспоминались местные анекдоты и бытовые случаи. Мои надежды, что местные жители приступят к обсуждению новобранцев, таяли на глазах. Гоблины трепались, хаяли запаздывающих поставщиков, сетовали, что порох снова дорожает, а я… просто расслабился.

Вот как-то раз – и отпустило. Умом я сознавал множество своих бед и необходимостей, от боязни показать глаза, до очень скорых проблем, что вызовет мой суровый недостаток «врожденной худобы». Плевать. Сидеть у костра с треплющимися гоблинами, грызть ребрышко неведомой твари, курить и слушать существ, весьма далеких от ипотеки, политики, глобального потепления, хронических болезней и способов похудеть – расслабляло.

Рассказал пару анекдотов. Они обществу совершенно не зашли, зато пошли вопросы. Я отвечал свободно и легко, не пытаясь что-то выведать в ответ. Просто рассказывал о том, что спрашивали, позволяя знаниям прошлого мира спокойно течь наружу. О самолетах, о подводных лодках, о выдержанном в дубовых бочках виски, о мультфильмах… Вопросов становилось всё больше и больше, зеленокожие горячо обсуждали услышанное, подшучивая друг над другом. А я болтал, прощаясь с прошлым миром.

…с прошлой жизнью.

Завтра начнется новая, а сегодня можно как следует проститься, учитывая, что вокруг есть благодарные уши. Пусть даже зеленые, вытянутые и острые.

В какой-то момент вокруг костра стало тесно. С недоумением поведя головой, я увидел, что народу стало куда больше – освободившиеся от кулинарных экзерсизов гоблины и гоблинши шли к большому костру, усаживались кучнее, живо включаясь в обсуждения. Меня подперло с двух сторон парой фигуристых тел, пахнущих жареным мясом с примесью трав, а в руке оказалась небольшая кружка, с чем-то похожим на густое горькое пиво.

Было хорошо. Спустя где-то час в племени, носящем ну совершенно неожиданное название Крозендрейк, было принято волевое решение назвать некоторых будущих потомков Сильвестр Сталлоне и Арнольд Шварценеггер. Впрочем, оба знаменитых актёра совершенно вдули Бенедикту Кембербетчу – за такое имя две беременных гоблинши даже начали мутузить друг друга, а по глазкам еще нескольких, я безошибочно определил, что Бенедиктов тут будет много. Надо же, как они любят имена…

Напиться мне не дали. Цепкая зеленая ручка, вцепившаяся в мою, неудержимо влекла меня к казарме кидов, но прямо перед дверью напор гоблинши сник, остановив наш слегка нетрезвый тандем. От стены отделилась здоровенная черная тень, в которой я с содроганием опознал младшего воеводу Хаёркрантца. Глянув на нас, верзила ухмыльнулся, почесал скулу, а затем хрипло сказал:

– Ты наверняка хотел услышать что-то ценное, кид. Могу подкинуть на бедность. Интересует?

– Конечно, – слегка пьяным голосом пробормотал я, клюнув носом воздух.

– Ты выбран богом. Это что-то да значит.

Глава 4 Финт конём и ход ушами

– Подъём!!

С этим воплем мне на живот с размаху упала зеленая ладошка. Я застонал, выныривая даже не из сна, а из обморока, куда меня отправил в ноль изнуренный организм пару часов назад. Вопль и удар повторились, намекая, что пощады не будет.

– Вставай, Неговнюк! Вставай, бери свои шмотки и уматывай из нашего дома!

– Кхр… – попытка выразить протест была задушена в горле. Нащупав стоявший в укромном уголке с боку от лежанки кувшин, я невероятным усилием влил остатки его содержимого внутрь себя. Теплая и кислая дрянь волной прошлась по пищеводу, реанимировав по дороге глотку, что позволило мне томно простонать, – Отстаааань.

– Вставай, Неговнюк! – экзекуция повторилась.

– Ты только что скакала на мне, пуская пену и вопя о том, как сильно меня любишь и как хочешь от меня ребенка… – выдохнул я, изображая нелепыми движениями раздавленного и перевернутого на спину таракана, – …а как только выскочила из постели, так снова «Неговнюк»?

– Про любовь и ребенка Сцада любит орать, – решительно отвергли мои инсинуации, – Я такими человеческими криками не балуюсь. А прозвище не меняют!

– Значит, ты пришла после Сцады… – сделал я логичный вывод, банально пытаясь потянуть время. Мир продолжал кружиться и вертеться. Чертовы гоблинши…

– Нет! – на меня сверху рухнуло голое зеленое тельце, заставив жалобно засипеть, – Я пришла после Захимы, а та пришла после Жуны, а вот Жуна после Сцады…

– Мать вашу… – выдохнулось на автомате из моего заезженного тела, – Вы меня убить пытались?

Ответом мне было ведро ледяной воды, выплеснутое на нас двоих. Гоблинша, чьего имени я пока не мог вспомнить, пронзительно завизжала. Мне тоже очень хотелось так сделать, но я был занят хватанием воздуха ртом – вода, явно каким-то чудом охлажденная ниже -50 градусов Цельсия попала мне в самое чувствительное место.

– Вставай, кид, – раздался сухой и сварливый голос, – Тебе пора.

– Да, мать Шахтшарх! – тут же вырвалось у меня. Голос подействовал куда серьезнее, чем водичка, поэтому мои сборы сильно стали похожи на паническое бегство. С матерью Хаёркрантца спорить не было ни малейшего желания. К счастью, облитая и отвизжавшаяся подруга моего сурового утра оказала всемерную помощь в деле подготовки к отправке одного слегка затраханного на прощание Должника.