Плащ и галстук. Книга третья

Англичане от такого чуть ли не плясали. Их держава приняла более 65-ти процентов беженцев, среди которых были не только неосапианты, но и их родственники, бывшие большей частью вполне высококвалифицированными специалистами. Более того, благодаря своему происхождению эти самые беженцы прекрасно могли работать и жить на территории Ирландии. Впрочем, как сообщали наши новостные каналы, некоторая и весьма солидная часть беженцев, решивших драпать на Британские острова, теперь очень жалела о подобном поступке. Местная феодальная система слишком уж была заточена на мощь способностей.

– Какие важные молодые люди…, – ехидно пробормотала Вероника, рассматривая суетящуюся молодежь, активно мешающую фальшивыми натужными улыбками иностранцам, определенно мечтающим оказаться в автобусах. Не только ими, конечно, но еще и жестами помощи, ага. Отдавать чемоданы наши бывшие гости активно не желали, от чего неловкость ситуации уже достигла достаточного уровня, чтобы даже я начал улыбаться под маской.

В куртке, КАПНИМ-е и свитере уже было жарко как сволочь. Май, блин.

– Ой, а что тут такое? – к нам, то есть к Цао Сюин, Цао Янлинь, Палатенцу и Веронике, стоящими у крыльца, подошла Викусик. Трехметровая девочка не очень любила сидеть у себя в подземной комнате, выбираясь оттуда при каждом удобном случае.

– Да вот, провожаем гостей, – сыграл в пояснительную бригаду я, тут же спрашивая пожилую китаянку, – Подходить не будем?

– Нет, шипоголовый. Захотят проститься – сами подойдут, – ответила мне мудрая женщина, зачем-то поглаживая родную внучку по голове, от чего та слегка балдела, – Только поверь моему опыту – не подойдут.

Да уж. Возиться с этим табуном было хоть и несложно, но в тягость. Иностранные неосапы вели себя скованно и закрыто, ну, в основном потому, что ни у кого из наших верхов не хватило ума перечислить бедолагам хоть какие-то деньги. В итоге они без гроша в кармане и абсолютно безо всяких зримых перспектив жили три месяца в номерах, предназначенных для жизни совершенно других неогенов, под землей, занятые лишь своими мыслями да просмотром передач на чужом языке. Кстати, да. Между собой они также почти не общались, потому как были представителями разных языковых групп. Печально и нудно было им объяснять местные порядки, печально и нудно в тысячный раз говорить, что мы понятия не имеем, что с ними будет дальше.

А уж развеселить этих людей без выпивки? Пф, мы что, волшебники?

Так что выражение лиц а ля «веселая кобыла, наблюдающая за слезающей бабой», было у нас у каждого. Ну, за исключением Викусика. И Палатенца.

– Надо бы отпраздновать такую оказию, – глубокомысленно заявила Кладышева, чье счастье было написано крупными буквами на всем полудетском личике, – Забацать бы чебуреков?

– Твои жареные байцзы? – заинтересованно повернулась к ней китаянка, – Хм, вкусно.

– А…, – застенчиво протянула Викусик, от чего все женщины, включая даже молчаливую Янлинь, начали её убеждать, что девочка, конечно же, в деле. Но не Юлька, конечно. Ей-то что? Висит, смотрит, жрать не просит. Как обычно.

Нет, Викусик просто золотце, отличная девочка, прямо вижу её и умиляюсь. Но сколько она жрёт…

Идиллия, а иначе планирование большого чебуречного пожора и не назовёшь, была прервана той самой кургузой теткой, которая до этого бегала между юными комсомольцами и их невольными жертвами. Подкосолапив к нам, это существо близоруко прищурилось, несмотря на имеющиеся на носу очки, а затем гнусавым голосом выдало:

– Юлия Игоревна! Что ж вы тут стоите! Сейчас уже телевизионщики подъедут! Идемте со мной! А вы, товарищи кунсткамера, кыш-кыш!

Меня даже не накрыло, а нахлобучило, да так, что в себя пришёл, уже завернув истошно орущую тетку буквой «Зю» и таща эту падаль к проходной. Одна рука, мертвой хваткой сгребшая шмат жирной кожи на шее этой твари, удерживала её в позиции провинившегося пса, а вторая, придерживая за дряблое место, зовущееся талией, помогало первой руке не оторвать башку этой сволочи. При этом, несмотря на весь оказываемый сервис по переноске, я её скрючил достаточно некомфортным образом, чтобы это всё могло издавать хриплый визг умирающей свиньи, которой оно, в сущности, и было.

Единственным, кто нашёл в себе то ли дурь, то ли мужество броситься мне на перехват, был какой-то студентик, просто получивший от меня плечом в грудак. Отлетев на травку, парень скорчился, хватаясь за пораженное место, а я безо всяких остановок дотащил вялую тушу до проходной, а там, не обращая внимания на напрягшегося дежурного и сделав над собой чудовищное волевое усилие… просто выбросил её, воющую, на газон. Невероятно сильно хотелось выдать этой суке пинка, пусть даже и ограниченного КАПНИМ-ом и одеждой, но я бы тогда ей тогда точно раскрошил бы тазовую область.

Вздохнул, снял нижнюю часть маски, закурил. Успокаивающе помахал рукой мужику с пулеметом, который уже разглядел, что жирная старая тварь осталась жива и почти невредима, а затем, лихорадочно быстро куря, вернулся к шалтан-сараю, устроенному молодежью со Второго района.

– Так, руки в ноги… и чтобы через две минуты я вас здесь не видел, – уведомил я замерших людей, – И пацану дурному помогите, я его слегка зашиб.

Не слегка. Плечо, оно, конечно, плечо, но вот титан, закрытый лишь тонким слоем относительно упругого материала – нехилый усилитель.

– Ты…, – напряженно пробормотал довольно крепкий юноша, неуверенно делая шаг вперед.

– Изотов. Виктор. Анатольевич, – отчеканил я, отгибая полу куртки для демонстрации небольшого металлического значка в виде перекрещенных серпа с молотом и кулака, зажавшего молнию, посередине, – Лейтенант КГБ. Вопросы? Предложения?

– Мы доложим! – пискнула деваха с дикими глазами, высовываясь из «Икаруса», тут же попытавшись спрятаться, – Обязательно!

– Мне насрать. Время идёт.

Вот теперь они зашевелились… и ушевелились буквально секунд за сорок. С чувством плюнув им вслед, я вернулся к наблюдателям с крыльца, среди которых, застенчиво помаргивая, стояли теперь еще и Салиновский с Расстогиным, определенно куда-то намыливавшимися ранее. А теперь вон, стоят, носами шевелят встревоженно, чисто суслики. Надо бы их шугануть, а то, всё-таки, чебуреки не приемлют лишних ртов…

– У тебя будут проблемы, – сухо проскрипела баба Цао, сложив руки на груди, – У нас будут проблемы.

– Сначала будут чебуреки, – аргументированно отреагировал я под согласное хмыканье Вероники.

Юлька, молча смерив меня взглядом, улетела внутрь.

Сорвался, да. Психанул. Не жалею. Такие вот тетки, кургузые, наглые и заносчивые, лишь в редком случае не являются пустышками, состоящими из сплошного нахрапа. Но оборзеть до такой степени, чтобы хамить «чистым» в лицо? И ребенка обижать?! Вон Викусик стоит ни жива, ни мертва, смотрит теперь на меня с таким ужасом, как будто я у нее трусы любимые украл. Прямо с неё.

– Так, всем расслабиться! – шлепнула в ладошки Кладышева, – Витя наворотил, Витя разгребает. Или огребает! Пацаны! Валите, куда шли! Викусик! За мной к пруду!

А я что? Снял куртку, свитер, отнес вниз, заграбастал пару пачек сигарет на всякий пожарный, а затем вновь вернулся на крыльцо. Ждать самого справедливого суда в мире. Ну или хотя бы милицию.

Ждал, конечно, долго. Успел напосылать приставших ко мне, как банный лист к жопе, вернувшихся пацанов, помолчать о чем-то с Викусиком, полаяться со Смоловой, которая последние дни ходила злая как кобра… в общем, ждал-ждал и не дождался того, что должно прийти снаружи, а вместо этого пришло изнутри. Выглядело оно как светящаяся летающая девушка, молча протянувшая мне несколько листков бумаги, сшитых вместе белой ниткой.

– Подпиши, – сказала Палатенцо, настойчиво тыкая в меня макулатурой.

– Гм? – удивился я, разглядывая договор о предоставлении услуг адвоката.

– Федор Евгеньевич Снежин, – пояснила туманно моя соседка по комнате, – Он согласился тебя представлять. Это призрак.

– Призрак-адвокат? – еще сильнее удивился я, подписывая.

– Он один из самых старых, – Юлька, отняв бумагу, поплыла назад, бросив через плечо, – У Снежина вообще все специализации.

– Все высшие образования? – почти в шутку переспросил я, на что Юлька, остановившись, серьезно кивнула, а затем важно добавила, – У меня тоже.

Офигеть, дайте две. Хотя… почему нет? Если бы я мог учиться в туманной форме 24 часа в сутки без сна и перерыва на другую деятельность, то уже бы две-три вышки имел, тупо сдавая их на заочке. Толку от этого мало, наверное, одним задом на разных стульях не усидишь, но зато понтов целый «камаз».

Это навело сидящего меня на грустные мысли. В целом, я уже обладаю достаточными навыками, чтобы поднять какой-нибудь проект в всеобщей сети, которую тут с какой-то стати тоже начали называть Интернетом, видимо, потому что всё равно спёрли у гарвардцев. Не суть важно, а важно то, что… я могу, но не понимаю, как извлечь из этого пользу для себя. Не понимаю и всё!

Бесит.

Вот, к примеру, уже можно реализовать мессенджер. Что-то вроде «аськи» я повторить смогу. И? Что мне за это будет? Даже если получить патент, какие деньги он мне принесет? Зачем мне эти деньги? То есть, уважаемая публика, смотрите – одно дело, если я Вася Писин, который запилил ту же самую «аську» и ему начала за это падать копеечка. Может даже и не совсем копеечка. Но! Это же Писин, у него был вариант: кодить или не кодить. А у меня другой выбор: либо заниматься таким прогрессорством, либо заниматься саморазвитием себя как неосапианта.

Вилла в Крыму, преферанс и молодые комсомолки в укороченных юбках внезапно становятся очень далеки, да? Именно. Да и смысл в деньгах, если Родина то и дело планирует заслать тебя в какую-нибудь жопу? А вот хакерские навыки в этом мире бушующем, могут оказаться куда как кстати, потому что мир только-только робко вступает в джунгли великого интернета, в программах полно дыр, а юные кодеры наивны и глупы. И вот это знание может еще как пригодиться. Поняв, на что я буду разводить Янлинь, я приободрился, посмотрев в будущее с большим оптимизмом. Ну, если не считать момента, что сейчас дяди с мигалками будут крутить мне ласты и сажать в тюрьму. Правда, что-то они не едут.

И… так и не приехали. Зато на аромат свежеиспечённых чебуреков и по мою душу, прибыла величайшая блондинка всея Стакомска – Окалина Нелла Аркадьевна.

Глава 2. Страдают все!

Не люблю жару, солнечный свет и испанский стыд. Ну, стыд никто не любит, а вот первые два пунктика у меня появились с тех пор, как вынужден таскать на себе плотную одежду, скрывающую ограничивающий экзоскелет. Свитер, куртка… какие бы они не были тонкие, но всё равно, в июне? Их? Это адская сатана, доложу я вам.

Чтобы усугубить и так не очень приятную ситуацию, которую лишь частично исправило моё обнажение до майки и экзоскелета, в реальности присутствовали такие вещи, как душное спальное купе поезда «Москва-Севастополь» и… моё непосредственное начальство, пребывающее в немалой степени раздражения, имеющего те же корни, что и мой испанский стыд.

Корнем наших общих чувств была Палатенцо, третий житель нашего купе, которая, в данный момент, вовсю изображала из себя самку высшего примата, сосредоточенно копаясь в моих волосах.

Как мы здесь очутились? О, это короткая и очень грустная история, начавшаяся три недели назад в один прекрасный чебуречный вечер, когда я ждал простого советского ареста за насилие над одной жирной старой дурой.

Вместо милиции или там ОМОН-а приехала сама Окалина Нелла Аркадьевна, злая как тридцать три бобра, оказавшиеся в Сахаре. Намолотив чебуреков, героическая блондинка слегка успокоилась, а потом объявила, что вся «Жасминная тень» едет на каникулы. В тот момент я сильно обрадовался, так как сама майор мне грозила, что лето я должен буду провести в лагере спецподготовки, где из меня будут делать нормального военного человека, а не то безобразие, что есть сейчас. К такому я относился безо всякого восторга, но вот зарплата и текущий стаж лейта-гэбиста мне очень нравились, так что отказываться было совсем не с руки.