Небесные всадники

Исари смотрел прямо перед собой, не мигая. Этери – на него, не отрываясь, подмечая ранние морщины у глаз и рта – признаки боли, которую он терпел. Тёмно-рыжие, расчёсанные на прямой пробор волосы только подчёркивали его бледность и синие круги под глазами.

– Мне не нужно понимания, – медленно сказал он. – Я не имею права на слабость.

– Врать нехорошо, – заметил Амиран. – Не забудь покаяться своему духовнику. Он обожает выслушивать твои надуманные грехи.

– Царю, может быть, и не нужно понимания; царь, может быть, и не допускает слабости, – сказала Этери. – Но человек не может и не должен быть совершенным механизмом, лишённым слабостей.

– Между прочим, механизмы мало того, что бездушны, так ещё и тупы. Всегда вычисляют кратчайший путь, не размениваясь на всякие там обстоятельства. Никого не напоминает?

– Не любите вы меня, я так погляжу, – заметил Исари.

– Мы-то как раз любим, – не согласилась Этери. – А ты себя?

* * *

Этери нравился малый кабинет Исари – большая и светлая, богато обставленная комната, чьи стены цвета слоновой кости украшала щедрая позолота. Нравились удобные мягкие кресла, большой полированный стол из драгоценных пород дерева, нескромного вида магический светильник в виде девушки в легком платье. Девушка держит над головой фонарь и, опустив голову, разглядывает точёную ножку, выглядывающую из бокового разреза полупрозрачной юбки. Искусно сделанная из меди фигурка может двигаться – наклонять или поднимать фонарь повыше. Икар все порывался добавить в основное заклинание ещё и принятие соблазнительных поз, но Исари не согласился.

Этери прошла к окну и опустилась в кресло, которое привыкла считать своим. Идеальное место для наблюдения: падающий из-за спины свет позволял княгине без стеснения разглядывать входящих в кабинет послов, тогда как её лицо оставалось в тени.

Принц Максимилиан пришел вместе со своим секретарём, оставив братьев развлекаться. Камайнского принца Салахада сопровождал наставник – умудренный жизнью старик, с белой бородой и очень молодыми, ясными глазами.

За столом их уже ждал Исари. Он рассеянно поглаживал резную крышку шкатулки для проецирования изображений, рядом лежали две одинаково пухлые папки, полные бумаг.

– Добрый день, господа, – Исари склонил в приветствии голову.

Вслед за его словами с глухим стуком захлопнулась дверь, за ней – окно. Юный камайнский принц испуганно вздрогнул, гелиатский – молча переглянулся с секретарем, оба одинаковыми жестами тренированных бойцов дотронулись до рукоятей коротких мечей.

– Помнится, один поэт сказал, что тот, кто желает мира, должен быть готов к войне…

Этери покинула своё кресло и обошла с кувшином гостей, наполняя стоящие перед ними кубки.

Исари взял свой, выпил до дна, объяснил:

– Двери закрыты, нас невозможно подслушать. В кубках – эликсир истины. Тот, кто выпьет его, в течение двух часов будет с трудом удерживаться от произнесения вслух своих истинных мыслей.

Этери выпила свою порцию, улыбнулась:

– Что у трезвого на уме…

Первым за своим кубком потянулся принц Максимилиан. Его секретарь некоторое время колебался, затем тоже осушил кубок до дна. Выпил эликсир и наставник камайнского принца. Салахад пробормотал: «Я и так никогда не лгу». Однако под пристальными взглядами и он был вынужден последовать примеру остальных.

Исари сказал:

– Думаю, редкий народ не считает себя избранным Небесами для великих свершений. Так думают и жители огромных империй, и маленьких княжеств. Дело в том, что Багре не повезло с самого начала. Ещё до основания нашего царства это место служило полем боя между двумя старыми, сильными державами, которым требовалось расти, чтобы не зачахнуть. Как воинам нужны тренировки, чтобы оставаться сильными, так и империям для поддержания мощи требуются войны.

Ни одна из сторон не давала врагу закрепиться здесь, в узком перешейке между высокими горами, морем и воинствующими дикими племенами, которые убивают всех, ступивших на их землю. Естественным и закономерным было возникновение здесь маленького государства, призванного сдерживать воинственные страны, Камайн и Гелиат, не давать их миллионным армиям, их сильным магам то и дело сталкиваться между собой, ибо это чревато превращением мира в один большой костёр войны.

Исари перевёл дух, налил себе еще эликсира из кувшина, продолжил в полной тишине:

– Багрийская земля пропитана кровью. Кровью камайнцев, кровью гелиатцев, кровью багрийцев. Её слишком много.

– Я слышу, – ровным тоном сказала Этери. – По ночам слышу, как она плачет. Ей не хочется больше крови.

– И что вы сделаете? – спросил Салахад, скрестив руки на груди. – Вы можете хотеть мира, но что сделает ваше крошечное войско против армии моего отца или против гелиатских магов, этих собак? Все знают, что вы тяжело больны, а потому боитесь крови и смерти. Вы не мужчина, вы слабый и хитрый, как женщина, что стоит за вашим плечом и правит из тени! Если бы вы были в силах держать меч, вы бы и не думали о мире.

– Ваше величество, ваше высочество, госпожа княгиня, прошу простить моего воспитанника, – медленно, словно через силу, произнес старый камайнец. – Он ещё молод, горяч, несдержан.

– Этот недостаток – молодость – очень быстро проходит, а вместе с ним и несдержанность, и горячность, и умение говорить правду в лицо, – спокойно и любезно улыбаясь, ответил принц Максимилиан, проводя рукой по короткой курчавой бородке с проседью. – Однако я не могу не согласиться кое в чём с уважаемым принцем Салахадом. Наш хозяин тоже молод и горяч, им владеют благородные и мудрые идеи, однако совершенно неосуществимые, к моему глубочайшему сожалению. Мы обречены воевать, хотим мы того или нет. Это нужно политике, это нужно экономике, это требуется, в конце концов, чтоб держать в страхе простой народ. Любой стране нужен внешний враг, нужен кто-то, против кого можно бороться. Мы и Камайн в этом смысле идеально подходим друг другу. Что же до магов…

– Вредителей, нарушающих законы Небесные и Земные, – тут же бросил Салахад.

– Что же до магов, – продолжил принц Максимилиан как ни в чём не бывало, – они не вмешиваются в человеческие свары. По крайней мере, напрямую. Единственная помощь, которую они оказывают, – это работа госпиталей и лечение пострадавших. Разумеется, они преследуют свою выгоду, но… она не больше, чем у воюющих сторон.

Принц поклонился Исари, продолжил:

– Что же до прекрасных фантазий нашего дорогого хозяина, то они, увы, неосуществимы, как бы лично мне ни хотелось обратного. У вас нет рычага давления на нас. Всё, в чем вы вольны, ваше величество, это выбирать сторону, к которой примкнуть, как делали все ваши предки.

– У меня есть рычаг давления, – ответил Исари, наклоняясь вперед и опираясь локтями о столешницу. Его удлиненное бледное лицо вытянулось ещё больше и совсем побелело. – У меня есть моя кровь…

– Кровь? – удивленно переспросил Салахад и переглянулся со своим наставником.

– Кровь? – приподняв одну бровь, вежливо поинтересовался гелиатский принц.

Исари достал из ящика стола серебряное лезвие, протёр его очищающим раствором из маленького хрустального флакончика. Запахло вином и травами. Царь закатал рукав, полоснул себя по запястью и произнес:

– Смотрите и слушайте. И не говорите, что не видели и не слышали. Это магия крови. Забытая слишком давно, забытая потому, что жертва в ней – сам маг.

* * *

Этери было семнадцать, когда она впервые услышала о магии крови. Она тогда только приняла княжеский венец и должна была позировать для портрета. В Зейский замок, резиденцию князей Гатенских, был приглашён известный художник Иветре.

Больше сотни лет он был известен не только в Багре, но и за её пределами, ибо был одним из запечатанных магов. Тем, кто предпочёл долгую жизнь магическому дару. Его картины и фрески вдохновляли мастеров и в Камайне, и в Гелиате, и в Тарнийских княжествах: Эгрете, Артии и Казге. Быть может, и в других дальних странах повторяют его линии, его свет и тень…

Этери позировала, сидя неподвижно в высоком кресле, с трудом удерживая спину прямой под тяжестью массивного ожерелья-воротника с жемчугами и дымчатыми опалами и венца, плотно облегавшего голову. Художник несколько раз подходил к ней, поворачивал голову то влево, то в право, совершенно не церемонясь с молодой княгиней, и наконец сказал:

– Поразительно, как вы на неё похожи!

– На кого? – переспросила тогда Этери, наблюдая, как художник растирает краски, наносит первые штрихи.

– На Багру. Я был с ней знаком лично. Она говорила, что прибыла сюда из Артии – там немало женщин-воинов.

Этери только пожала плечами. Разумеется, ей с детства прожужжали все уши историей о возникновении Багрийского царства, она знала её отлично, хоть и никогда не интересовалась прошлым. Настоящее и ближайшее будущее интересовали Этери гораздо больше.

– Разве её звали Багра? В летописях её имя не упоминается.

– По крайней мере, она так себя называла. Не думаю, что её всегда так звали. Да и насчёт того, что она была воительницей из Артии, она тоже лгала.

– Но вы ведь не думаете, что она и правда была Небесной Всадницей?