Натюрморт с персиками

– Вы собираетесь оставаться тут до конца?

– Вообще-то да, – заявила Сесилия.

– А вам что ли тут не нравится? – спросила Кармен, сложив удивленно губки.

– Ну, почему… Напротив, очень даже неплохо тут. А до скольки планируете быть здесь?

Сесилия беспрестанно крутила в руках свой смартфон и что-то писала в мессенджере. Она оторвалась от телефона и посмотрела прямо на меня.

– У меня сын пяти лет, с ним няня, мы договорились, что в полвторого ночи я буду дома… Поэтому, думаю, до часу ночи.

– Окей, – заключил я.

Харольд все это время хранил молчание. Он явно был не из разговорчивых.

Беседа развивалась как-то вяло и неинтересно. Я знал, что это только потому, что алкоголь еще не начал действовать, потом станет веселее.

Я начал рассматривать стены и потолок, расписанный темно-синим акрилом; на нем фосфоресцирующими красками были обозначены точки звезд, светившиеся во мраке зеленоватым светом, и какие-то розовато-лиловые абстрактные линии, нанесенные широкими мазками. Почти под потолком, освещенная крохотными оранжевыми лампочками, располагалась будка диджея. Толстенький симпатичный гладко выбритый коротышка, подпрыгивающий на месте в такт своей музыке, ставил задорные и весьма вкусные электронные композиции со своего Mac’а, то снимая, то напяливая вновь огромные наушники. Ему явно придется сменить направление на более латиноамериканское, когда народу станет больше, а пока он, очевидно, неплохо развлекался сам под забойные международные ритмы, понятные всякому завсегдатаю ночных клубов.

Мой взгляд случайно перешел на Сесилию, и я стал разглядывать в чертах ее лица сходство со старшей сестрой, и чем больше я смотрел, тем меньше общего находил в них. Ее лицо обладало какой-то грубоватой тяжеловесностью, скулы, словно выточенные из камня, выдавали далеких индейских предков, хотя тело, облаченное в полосатую черную блузку и широкие темные брюки, было вполне себе ничего, крепенькое, стройное, почти как у самой Кармен.

Я кивнул Лансу, и мы поднялись на второй этаж на открытую террасу, чтобы выкурить по сигаретке.

– Что ты думаешь о Кармен? – спросил я через несколько затяжек. Горячительный напиток ощутимо начал давать в голову, я почувствовал, как запульсировала вена на правом виске.

– Что я думаю о ней? По-моему, она слегка туговата и несколько глупа.

– Зато какое тело…

– Да? Ну, не знаю… Как по мне, так мелковата. Хотя на вкус и цвет…

Мне было отлично известно, что Лансу нравились женщины с роскошными формами и большими задницами, которые можно тискать и щипать до изнеможения.

– Ты хотел бы ее отыметь? – ударил он не в бровь, а в глаз.

– Не могу не ответить положительно на этот вопрос.

– Ха-ха-ха, если бы я был совсем один долгим безысходным вечером, и она постучалась бы в мою дверь, то, пожалуй, тоже не отказался бы от этого.

Мы вернулись за свой столик на первом этаже, а там уже пили мохито. Беседа потекла более непринужденно. Я сел рядом с Кармен, и время от времени она клала руку на мое колено под столом, пока никто не видел, и поглаживала его, и стискивала своими маленькими пальчиками. Это было очень приятно и добавляло некую изюминку тому знаменательному вечеру.

Не могу не пояснить, отчего она напустила столько таинственности, чтобы скрыть нашу любовную связь. Все потому, что она состояла замужем за известным адвокатом, связанным, ко всему прочему, с криминальными кругами этого города, и если бы наша интрижка раскрылась, то мне могли угрожать самые неожиданные последствия, вплоть до физической расправы или избиения резвыми молодчиками в черных спортивных костюмах. Несколько лет назад она родила ему двоих детей. Жили они в огромной квартире, занимавшей весь верхний этаж, прямо над моей головой. Мы познакомились чуть больше года тому назад, и иногда я захаживал к ним и неплохо проводил время. Супруги считали меня мастером рассказывать всякие байки, они слушали меня и смеялись, относились ко мне с доверием и даже с каким-то почтением, пожалуй. Однажды муж Кармен уехал в рабочую командировку в Уругвай, работать над каким-то запутанным делом; вернуться он должен был не раньше, чем через две недели. Произошло примерно так же, как воображал себе Ланс (он, кстати, тоже был знаком с ними, так как часто захаживал ко мне, да и жил он в соседнем доме): одним вечером она стала писать на мой телефон. В переписке мы разболтались, и она рассказала, что ей очень неуютно и одиноко находиться среди всей этой мебели, пока смотрит в темноте какой-то ужасно страшный фильм, и тогда я предложил составить ей компанию, чтобы она не боялась. Кармен не возражала. Дети давно уже спали. Мы сидели рядом на диване перед их огромным телевизором с вогнутым по тогдашней моде экраном, ноги наши соприкасались, она очень жарко дышала, и от нее так и веяло похотью. Так и произошло неизбежное: я наклонился, чтобы поцеловать ее губы, и понеслось: эротический угар завладел обоими, мы провели сумасшедшую ночь прямо на семейном ложе, размером в два с половиной на три метра.

Думая обо всем этом в последствии, я не раз про себя ругался скверными словами, называя себя идиотом, но потом… вспоминая ее такие сильные объятия, ее оргазмические спазмы верхом на моем члене, не мог не прийти к выводу, что оно того стоило, пожалуй. Это было не по-человечески прекрасно.

Мало-помалу “Bungalow” заполнялся разношерстными компаниями. Наступило то самое время, когда диджею пришлось сменить электронные ритмы на реггетон, разбавленный басами и эффектами, как бы лавируя между вкусами толпы, и стараясь угодить им всем. Кармен и Сесилия вышли из-за стола потанцевать. Прошло еще какое-то время, и все трое решили уйти. Тем вечером Кармен оставила детей у своей мамы в центре города, и должна была забрать их, и нам никак не светило встретиться той ночью. Мы с Лансом остались одни. Он взял еще виски, я тоже. В голове уже начинало гудеть от громкой музыки, и опьянение густым сиропом растекалось по внутренним стенкам черепной коробки. Мы переместились в столпотворение на танцполе. Начиналось всеобщее умопомешательство. Люди пили, ликовали, веселились, выбрасывали вверх руки, подпрыгивали на месте. Музыка гремела и бухала под стать всеобщему угару. Алкоголь в голове порождал какое-то красочное безумие, и с новой энергичной композицией я стал приплясывать на месте.

В двух шагах от меня кружилась обворожительная почти чернокожая мулатка с короткой стрижкой до ушей. Ее вьющиеся шелковистые волосы подпрыгивали в такт музыке и мерцали под лазерными лучами, случайно попадавшими на них. Она была совсем молодая, одета лишь в длинную белую юбку и такого же цвета мини-топ, открывавший плечи, шею и большую часть плоского животика, словно намазанного маслом. С губ ее не сходила счастливая улыбка. Она вся извивалась, как грациозная кошечка, поднимала вверх тонкие руки, показывая гладкие аккуратные подмышки, и то и дело обнималась с высоким белым парнем возле себя. Тот в ответ пожирал ее глазами и поминутно сливался с нею в долгом жадном поцелуе. Оторваться от этой девушки было совершенно невозможно.

Вскоре я почувствовал, что ужасно устал, и сказал Лансу, что дьявольски проголодался. Он кивнул, мы с трудом пробрались через толпу. Теперь “Bungalow” был битком забит потными разгоряченными телами различных степеней черноты. Мы вышли на улицу и попытались найти какое-нибудь кафе. Повеяло свежим воздухом, стало так приятно дышать, что совсем не хотелось курить.

Завернули в первое попавшуюся забегаловку с вывеской “Shawerma”. Несмотря на позднее время, большинство столов оказались заняты людьми. В основном народ представлял из себя бородато-щетинистых пакистанцев, громко беседовавшими о чем-то на своем непонятном языке, поминутно разражаясь хохотом и демонстрируя друг другу напичканные едой рты с большими кривыми зубами в коричневых пятнах. На нас никто не обращал внимания. Долговязый темнокожий официант поставил на наш стол майонез и горчицу, потом принес заказанную шаурму и колу. Опьянение начало спадать. Мы с Лансом о чем-то болтали, но я очень плохо помню, о чем именно, и теперь даже примерно не могу привести суть беседы, да это и не важно. Пожалуй, я думал, что этой ночью удачи встретить кого-нибудь уже не будет. После сытной шаурмы стало совсем хорошо. Я с удовольствием ощущал, как она, размельченная, плавает в желудке среди пузырьков газировки. Когда и Ланс дожевал, мы расплатились и снова выбрались на улицу.

Внезапно мы оказались втянуты в беседу с двумя молодыми женщинами, с которыми столкнулись недалеко от выхода из турецкого кафе. Одна из них оказалась бывшей девушкой Ланса, с которой он не виделся уже несколько лет.

– Что ты здесь делаешь? Гуляешь, старый бабник? – зачирикала она с игривой улыбочкой.

– Да, с другом, – несколько смутившись, ответил качок. – Вот, кстати, познакомьтесь, это Эрик, – указал он на меня.

Я расплылся и слегка кивнул.

– А это моя подруга, Елена, – сказала маленькая женщина, показав на свою спутницу. – Я Джулия.

– Очень приятно.

Чмок-чмок, в Южной Америке мужчины и женщины целуются при встрече. С каких незапамятных времен пошел этот обычай, не знаю, но ведь такой непосредственный контакт настраивает на более открытые отношения, хотя и не сближает сразу… Через какое-то время к этому совсем привыкаешь и относишься как к рукопожатию.

Пока Ланс и Джулия расспрашивали друг друга о делах и о том, как прошли долгие месяцы с момента их последнего свидания, я украдкой и с любопытством разглядывал Елену. Чертами лица она вышла несильно симпатичной. Длинные черные волосы как попало висели по сторонам от головы; само лицо, вытянутое и с грубоватыми чертами, скорее отталкивало, нежели притягивало взгляд. Когда она улыбалась, обнажались крупные лошадиные зубы. Когда видишь незнакомую женщину, первым делом думаешь о возможном трахе с нею. Не знаю как там у других, но во всяком случае у меня так. Так вот, против воли, само собой у меня промелькнуло в голове, на сколько бы я оценил эту девушку в постели. Хотя не все ли равно? С выключенным светом одна от другой отличаются мало, разве что темпераментом и чувственностью. Елена была стройна и молода, и при отсутствии иных вариантов вполне себе могла сгодиться. На ней были джинсы, серая ветровка, кожаные сандалии, больше ничего, ни сумочки, никаких привычных женских причиндалов.

Я перевел взгляд на Джулию. Миниатюрная, с красивыми живыми глазами, она являла собой противоположность всем вкусам моего друга. Как ему угораздило с ней вести длительные отношения? Непонятно. Впрочем, была она весьма хороша.

Мы пару раз встретились взглядами с Еленой, но мне почему-то совсем не хотелось ни шутить, ни начинать разговор, состоящий сплошь из пошлых банальностей, поэтому я молчал. От нее исходили неловкость и желание как можно скорее пойти дальше. Я бы и вовсе не возражал против этого, но тут от Ланса поступила неожиданная инициатива устроить небольшое after-party у него дома.

– Что скажешь? – обратилась Джулия к подруге. Та явно застряла в замешательстве и не сразу нашла, что ответить. Они чуть отошли в сторонку, переговариваясь.

Я удивленно приподнял брови и повернулся к Лансу с немым вопросом, который было несложно прочитать на моем лице.

– Все нормально, – сказал он, приподняв правую открытую ладонь на уровень груди. – Доверься мне.

Ок. Уж если кому и стоило доверять в этом мире, так это Лансу. Пусть будет по-твоему.

Нас обтекали беззаботные полуночники. Жизнь в этом злачном квартале была в самом разгаре. Какого-то совсем угоревшего в пьяных испарениях парня тащили, словно смертельно раненого, два его приятеля, громко хохоча при этом. Женщины-хищницы в узких платьях, подчеркивающих грудь и филейную часть тела, бросали высокомерные взгляды, шагая мимо на пол метровых шпильках. Торговки жвачками и сигаретами, обнимаясь и смеясь, скучали на углу улицы, дожидаясь своих покупателей и держась за свои корзинки, а мы с Лансом разглядывали их всех и дожидались своей возможности обзавестись одноразовыми подружками.

– Слушай, можно ведь… – начал было он, но тут его прервали.

– Эй, у тебя дома есть что-нибудь выпить? – спросила вдруг подошедшая из-за спины Джулия.

– Найдется, – улыбнулся он.

– Тогда поехали.

И мы поехали. Все вчетвером. Дошли до его Фольксвагена и расселись по местам: Джулия вперед, рядом с водителем, а мы с Еленой устроились на заднем сидении.

Я стал расспрашивать девушку, откуда она, и чем занимается. Оказалось, что она эквадорка, учится уже четвертый год в университете на отделении антропологии. Мне стало интересно, и я стал задавать вопросы по предмету, и даже с пристрастием: еще никогда не встречался ни с одним антропологом. Она отвечала без энтузиазма и короткими фразами. Несколько раз наши колени соприкасались, но она не убирала ногу, из чего я сделал вывод, что раз она решилась на поездку с незнакомцем, то одинока, и не прочь провести со мной остаток ночи.

Дома Ланс откупорил бутылку виски Chivas Regal, которая стояла и дожидалась особого случая уже долгое время, набросал лед в стаканы, и начал разливать.

– Я, пожалуй, буду кофе, – сказал я.