10000 лет до нашей эры. Книга 2

Женщины с острова брошенных жен не носили платьев из цветной ткани, из украшений на них были лишь материнские ожерелья из поблекших от времени и солнца раковин. Жемчуга, изящные косы, обвивающие голову, ленты и живые цветы – все это осталось на землях мужчин, словно в красоте на острове женщин не было никакого смысла. Только практичные косы, а у других – варварски остриженные волосы.

Эйкинэ выделялась среди них, как цветная фигура в черно-белом фильме. Завидев меня и Шейззакса, она уже неслась к нам навстречу, а красные полотна ее платья развевались, как крылья или языки пламени. Эйкинэ была королевой среди нищих. В ее уложенных огненно-красных волосах сверкали жемчужины.

В ее внешнем виде крылся ответ – конечно, любовь была тем, из-за чего она словно светилась изнутри. Эйкинэ не забыла, какой она была в Нуатле, и не стала меняться здесь, среди вечного траура по прошлой жизни. Она попала на остров добровольно и с любящим ее мужчиной. Конечно, она знала, что ее ждет, и каково здесь будет. И как беззаботно она рассказывала здесь о своей жизни, о сборах меда…

Эйкинэ пролетела мимо меня и бросилась на шею Шейззакса. Да я и не ждала ничего иного.

Эффект эти объятия бывшей жрицы и беглого раба произвели такой, словно они при всех попытались зачать ребенка. На миг от своих насущных дел оторвались все. Даже мужчины. Хотя, конечно, у них были причины, чтобы пожирать глазами такую женщину, как Эйкинэ.

Женщины древности не знали подобных объятий. Вероятно, они не сильно-то и горевали над участью разоренного Львами Нуатла. Нельзя исключать, что они и сами призывали кару Богов на него. Не дарившие любовь и не получающие ее сами, такие женщины, наверное, были и не на такое способны.

Единственной их заботой были дети. На них они растрачивали бесконечные запасы любви, столь ненужной мужчинам.

Мне было кому дарить свою любовь. И если я заведу детей, здесь, в этом мире и от мужчины, которого люблю, то сделаю это, потому что сама так захочу. Рождением ребенка я не буду залечивать растерзанную душу.

Хотя мысль о детях в первобытном мире внушала неподдельный ужас. Даже о гипотетических детях.

Я переводила взгляд с одного лица на другое, пока не наткнулась на двух блондинок, показавшихся мне знакомыми. Обе держали на руках спеленатых младенцев. Так и есть, одна из них была той самой избранницей Асгейрра, которую я пыталась защитить с помощью огня. Она и указала, ни капли не смущаясь, на меня пальцем третьей женщине, тоже блондинке. К ее ноге, цепляясь за юбку, жалась девчушка лет четырех с пепельно-белыми волосами.

Превосходство как ветром сдуло. Самомнение опустилось до нуля и даже ниже.

На острове жили две бывших избранницы Анкхарата – и, вероятно, одну из них я только что нашла.

Вместе с дочерью.

Ну, и как ты поступишь теперь, Майя?

* * *

– Ты нужен мне, – упрямо произнесла Таша.

Она стояла перед черным гигантом, мокрая с ног до головы. Вода капала с ее коротких облепивших голову и шею черных волос. Таша привела с собой еще два десятка женщин и сразу направилась к Шейззаксу со словами, что он должен спуститься с ней обратно в низину.

Когда появилась Таша, Эйкинэ отступила от Шейззакса ко мне.

Я оглянулась на мужчин острова. Им быстро нашлось занятие: они готовили ветви, чтобы строить укрытия. Все указывало на то, что ночь мы проведем здесь же, на вершине горы. И неизвестно как долго.

Я заметила два кинжала из темного камня на бедрах Таши. Раньше их не было.

Черный гигант бесцеремонно ткнул в меня пальцем со словами:

– Шейззакс обещал.

– Здесь с ней ничего не случится! Помоги мне! Вода прибывает.

– Таша права, – кашлянула Эйкинэ.

Шейззакс обернулся с удивленным видом, мол, на чьей ты стороне, женщина?

– Если кто здесь и может помочь ей, то только ты, – сказала Эйкинэ.

Он покосился на меня, и я кивнула.

– Тогда Шейззакс идет с тобой, – решился гигант.

Таша первая, не оборачиваясь, направилась к спуску. Она излучала силу и решительность. Конечно, ее одежда, как и у всех, насквозь пропиталась водой, но она не переваливалась, как пингвин, и не горбилась под тяжестью намокшей туники, как я, например. Пока она шла, к ней подлетали другие женщины, и Таша отдавала приказы, не замедляя шага. Она единственная была одета в подобие доспеха – тщательно подобранные плоские раковины, вплотную пришитые друг к другу, создавали впечатление панциря.

Шейззакс направился следом. У него тоже имелся каменный кинжал на бедре. Еще несколько коротких ножей для метания крепились широкими кожаными полосами, пересекавших грудь и спину.

Эйкинэ коснулась моей руки.

– Лучше бы это был ливень, правда? – сказала она. – Бедная моя голова. Похоже, это надолго. Давай я отведу тебя к твоим?

Если бы не эти слова, я бы решила, что природный катаклизм стал хорошим поводом отменить заведенные порядки. Но нет. Идти недалеко: плоская вершина невелика.

Безмолвные сестры ютились с самого краю. Дети и их матери (и избранницы Анкхарата) оставались позади. Если бы не Эйкинэ, я бы наверное так и простояла весь день, оцепенело глядя на них.

Вершину поделили между собой все обитатели острова. Мужчины, бывшие жрицы Домов Наслаждений, матери и их дети, старухи и Безмолвные сестры. Только рабов не было, может быть, они не рискнули присоединиться к беженцам, может быть, нашли себе другую гору Арарат, чтобы переждать наводнение.

Дети первыми вернулись к прежней жизни. Они со смехом носились в центре и иногда кто-то из них случайно подбегал к нашему обрыву. Их тут же окликали матери или те, кто следил за ними.

Безмолвные сестры отводили глаза в сторону – ни одна из них так и не посмотрела в сторону детей, я следила.

Старшая сестра тут же раздала поручения – прежде всего, нужно было заняться убежищем. Каким оно станет, зависело только от нас самих. Вместе с другими я спускалась вниз по холму, обламывала ветви и листья у торчащих из воды папоротников. Не было ни единого шанса высушить одежду. Я поднималась с новой охапкой, отдавала собранное и спускалась снова. Мокрая глина покрывал одежду ровным слоем. Холод проел до костей. Тонкие и острые, как бумага, листья папоротника резали руки. Кожаных лент, которые защищали от смертельно опасных стручков, на всех не хватило.

До сих пор было неизвестно, кто отдал приказ океану и не почудился ли мне крик орла…

Я несла к лагерю охапку сорванных папоротников, когда земля под ногами затряслась. Устоять не удалось. Я выронила из рук мокрые листья и упала. Мелкая галька подпрыгивала в воздухе – такой силы были подземные толчки. Внизу ревел океан, а я холодела от одной только мысли о сокрушительных волнах, которые устремятся к нашей невысокой горе, если толчки с каждым разом будут становиться только сильнее.

Боги, а потопа было недостаточно?…

– Тебе страшно? – вдруг услышала я. – Все так кричат.

Я подняла глаза. Передо мной сидела девчушка – та самая, с пепельными косами, заплетенными вокруг головы. Она переводила золотисто-янтарные глаза – глаза Анкхарата – с одного взрослого на другого.

– Не бойся… – выдавила я.

– Я и не боюсь, – девочка пожала плечиками. – Я искала Чори. Она опять сбежала.

– Кого?

Она разжала ладонь. Там сидел птенчик. Казалось, нерадивый повар взялся за это несчастное создание, но, ощипав тонкую шейку, решил, что бульон из этой твари выйдет так себе, и отпустил на волю. Птичка не растерялась и одолжила недостающие перья у попугая и канарейки: под облезлой лысой шейкой топорщились желтые перья, а хохолок был дерзкого синевато-зеленого цвета.

Редкая вещь могла заставить меня улыбнуться в этот миг.

Облезлый птенец, прохаживающийся вдоль детской ладони с важностью павлина оказался одной из них.

– Ее зовут Чори, – повторила девочка. – Правда, чудо?