Изъян в сказке

Он нашёл их, скрывавшихся вместе,

И поэта позвал на дуэль.

Зубы скалила сталь, и поверьте,

Не бывает картины страшней!

Шпага лютню пронзила, как вертел,

И поэта насквозь вслед за ней.

«Собирайся. Ты что учудила?!

Про поэта и думать забудь!» —

Леди Майла лишь шпагу схватила

И вонзила её себе в грудь.

Без любимого жить не хотела.

Покачнулась, упала без силы —

И его бездыханное тело

Кровью сердца своей оросила.

Глава вторая. Дороги

Солнце начинало клониться к закату, когда поэт и его подопечная остановились на развилке возле крепко сколоченного деревянного указателя. От долгой дороги их одежда запылилась, лицо Рея, ничем не закрытое, посерело, а волосы потускнели.

– Стин, – прочитала девочка на указателе вправо, – и Лиррский тракт, – на указателе влево.

– Что скажешь, малышка? – спросил Рей, вытирая губы тыльной стороной ладони.

– В Стине никого сейчас нет, все наверняка на приёме у короля, – серьёзно ответила Мэгг, – а на тракте наверняка стоит какая-нибудь корчма или даже гостевой дом. Налево.

Рей хмыкнул и одобряюще кивнул – он постоянно требовал, чтобы Мэгг думала и сама принимала решения, и почти никогда не спорил с ней, только приводил свои доводы, если бывал не согласен.

– Тогда вперёд, – объявил он, и они повернули налево. Петь Рей перестал час или полтора назад – наверное, у него устало горло, – и теперь они шли в молчании.

Лиррский тракт был относительно более оживлённым – несколько раз им встретились несущиеся к Шеану кареты, дважды мимо промчались королевские гонцы, и один раз – проехала крестьянская телега. В их сторону не ехал никто.

Двухэтажный дом с коновязью и колодцем показался впереди, когда на землю почти опустился сумрак. Мэгг радостно хлопнула в ладоши, а Рей снова вытер рукой рот и выдохнул.

У коновязи стояли, сунув морды в вёдра с водой, две лошади, вокруг них бегал, сгребая навоз, шустрый грязный парнишка. Увидев Рея и Мэгг, он бросил свои грабли, подскочил к ним – и тут же скривился, мигом поняв, что денег у них нет.

– Чего надо? – спросил он недовольно.

Рей твёрдо велел:

– Ну-ка, веди к хозяину.

– Делать ему больше неча, как с бродягами болтать, – мальчишка сплюнул на землю через дырку вместо переднего зуба – это выглядело очень здорово, и Мэгг даже на секунду захотела такую дырку и себе, но быстро передумала, решив, что Рею это не понравится, как и её будущему мужу – высокому лорду.

Рей быстро, по-кошачьи цапнул мальчишку за шиворот, тряхнул и повторил:

– А ну, веди! И болтай поменьше!

Мальчишка вырвался, помотал головой на манер мокрого щенка, поправил рубаху и пристально оглядел пыльные, но крепкие Реевы ботинки, малиновый кожаный дублет, потом посмотрел на голубое платье Мэгг и передумал спорить.

– Пошли, – махнул он рукой и быстро скрылся за дверью корчмы под вывеской «Красный петух».

Внутри было душно, но Мэгг не сдержала широкой улыбки, унюхав жареное мясо, хлеб и пиво. Пива ей, конечно, никто не нальёт, но, если повезет, дадут кусок мяса или хлеба. Её желудок заурчал от голода и, к сожалению, Рей это услышал: во всяком случае, снова погрустнел.

По случаю праздника придорожная корчма была почти пустой, не считая двоих молодых людей, расположившихся с полными тарелками у окна, и какого-то сброда в углу. За деревянной стойкой толстый хозяин натирал высокие металлические кружки белоснежной тряпкой. Рей подошел к нему и спросил достаточно громко:

– Хозяин, я поэт, готов петь у тебя весь вечер за обед для меня и этой девчушки.

Хозяин посмотрел сначала на Рея, потом на Мэгг, и девочке показалось, что глаза у него добрые.

– Эх, парень, – покачал он головой, – не в то время пришёл. Тут тебе из слушателей – те два уважаемых господина, но им не песен, вишь, да ещё кошки. Не сегодня.

Желудок Мэгг снова протяжно загудел, и Рей вдруг сказал:

– Я ещё что-нибудь сделать могу. Окна там поправить, посуду помыть.

Мэгг охнула: представить себе Рея, моющего своими красивыми руками вонючую грязную трактирную посуду, она совсем не могла. Он берёг пальцы, разминал их, старался пореже опускать в холодную воду, а зимой надевал по двое перчаток, приговаривая: «Музыканта руки кормят».

– Я тоже могу мыть посуду, – быстро сказала она и поёжилась от слишком внимательных взглядов Рея и хозяина.

В этот момент один из молодых людей у окна обернулся к ним и крикнул:

– Это что, музыкант? Приятель, спой, будь так любезен!

Второй глотнул пива и подхватил:

– Спой! Хоть какое-то веселье!

Хозяин корчмы пожал плечами и кивнул, и Рей направился к лордам. Что они лорды, Мэгг поняла сразу: на пальцах у обоих были крупные перстни с дорогими камнями, а одежда стоила столько, сколько Рей своими песнями не зарабатывал и за год. Мэгг тоже немного прошла в их сторону и, пока Рей сговаривался об оплате, разглядывала их. Первый был широкоплечий и крепкий, с большими руками. Волосы у него были короткие и огненно-рыжие и вились смешными кольцами. Второй, наоборот, худой, но не хилый,а наоборот, как это писали в книжках, статный, с небольшими руками, чем-то похожими на руки Рея. Он показался Мэгг очень красивым – и светлой кожей, и тёмными волосами, доходящими до плеч и удерживаемыми тонким серебряным обручем. И у него были чёрные усы, немного торчащие вверх. Он очень напоминал сказочного принца, как их представляла себе Мэгг.

– Почту за честь петь для вас, высокие лорды, – поклонился Рей и снял со спины цитру, а хозяин тихо свистнул Мэгг и протянул ей плоскую тарелку с куском свежей горячей ветчины и ломтем хлеба.

– Не боись, – сказал он, – музыканта твоего я тоже накормлю, эти господа заплатят.

– Спасибо, – шепнула Мэгг и без колебаний впилась зубами в мясо. А Рей заиграл и запел песню про господина Пирьяка, булочника, вздумавшего всех надуть.

Мэгг её не очень любила, но лордам, особенно рыжему, она пришлась по душе. Он захохотал и принялся стучать ритм кружкой по столу. Его друг остался спокоен, только чуть улыбался, показывая белоснежные ровные зубы.