Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

– Ох ты ж! Это что ж получается? Я теперь отсюда и выйти не смогу?

Походив из угла в угол, косясь на стол с едой, я всё-таки решилась позавтракать. Если бы заклинатель хотел меня убить, убил бы ещё вчера. А так даже о еде побеспокоился. Вот взвар даже горячий ещё, значит, совсем недавно тут был кто-то.

А вдруг он решил меня отравить, чтобы подозрения отвести, вроде как сама убилась? От этой мысли я закашлялась и сурово посмотрела на надкушенный пирожок. Он был такой румяный, манил меня своим капустным нутром. Эх, есть-то, оказывается, ужасно хочется! Плюнув на свои подозрения, я продолжила жевать.

Когда с завтраком было покончено, ещё раз проверила дверь. Заперто. За окном никого нет, видно только кусочек сада и двор.

Интересно, надолго ли меня тут закрыли? И зачем? Чтобы больше не варила зелья? Так я вроде и не собиралась.

Было ужасно скучно, поэтому через время я опять улеглась на лавку и меня сморило.

Проснувшись, обнаружила, что ко мне опять кто-то заходил, потому что на смену взвару и пирожкам пришла тарелка щей и пара кусков хлеба. Вскочив, побежала к двери. По-прежнему заперто. Значит, отравить меня не хотят, голодом заморить – тоже, а вот из кухни выпускать не желают. «Ну, что ж, лучше посидеть взаперти, чем помереть от руки осерчавшего заклинателя» – подумала я, принимаясь за щи.

Через некоторое время я поняла одну простую вещь. Может быть, заклинатель и не хотел, чтоб я умерла от его рук, сжимающих мою шею, от отравленной еды или голода. Но он явно хотел, чтоб я умерла. Умерла от стыда, ибо после всего съеденного и выпитого мне отчаянно нужен был туалет! А его здесь нет! Конечно, откуда ему здесь взяться? Это ж кухня!

Прошлась по комнате, проверив все окна, подёргала дверь – пути к побегу в нужник не нашлись. Пришлось мерить помещение шагами, чтоб раньше времени не обмочиться. Э нет! Так дело не пойдёт. Что значит «раньше времени»? Что за мысли такие? Будто будет подходящее время для этого!

Я подбежала к двери, начала дёргать, пинать ногами и кричать:

– Эй-эй-эй! Ау-у-у! Господин добрый заклина-а-атель! Малютушка-а-а! Кто-нибу-у-удь!

Кричать пришлось довольно долго. Так что я уже думала, что пришло уже моё «подходящее время», как из-за двери послышался голос Малюты.

– Жель, чего орёшь? Хозяина нет. Оставил наказ тебя не выпускать, ты уж прости.

– Малю-ю-ютушка, – пропела я, переминаясь с ноги на ногу, – а хозяин, добрейший души человек, чтоб ему икнулось раз сто, не наказал тебе, ну, к примеру, ведро мне оставить?

– Зачем тебе ведро, Желя?

– Ну, может не ведро, а горшок какой!

– Горшок?

Нет, ну чего я тут иносказаниями занимаюсь? Ещё чуть-чуть, и никакой горшок меня уже не спасёт.

– Выпусти меня сейчас же! Мне срочно нужен туалет!

То ли на Малюту подействовала сила моего голоса, то ли он представил, что может произойти, если меня не выпустить… Но дверь он открыл молниеносно. Я быстро выскочила из своего заточения:

– Куда?!

Думаю, по моему безумному взгляду было понятно, что дело срочное. Малюта тут же ткнул пальцем в нужную сторону.

Лицо расплылось в улыбке, когда я вышла из нужника. Рыжий ждал меня снаружи.

– Жель. Ты это… Вернись в кухню, а то хозяин мне голову открутит. Он строго-настрого запретил тебя выпускать. И вообще с тобой разговаривать, – на последних словах мелкий опустил голову и начал шаркать ножкой.

Опять сидеть взаперти мне ужасно не хотелось, но и подставлять Малюту под удар тоже. К тому же я была настолько ему благодарна, что, смирившись со своей участью, пошла обратно на кухню.

– Вот говорят, что заклинатели – мудрые люди, а тебе, Малюта, достался какой-то испорченный. Или у заклинателей какой другой уклад жизни? Такой, что им туалет не надобен, а?

Рыжий только вздохнул и закрыл за мной дверь.

– Ну, здравствуй, кухонька, давно не виделись! – ляпнула я.

От лежания на лавке уже болели бока, и я решила исследовать шкафчик, стоявший у стены. Ничего интересного там не было. Кружки, тарелки, кувшин и несколько ложек. Достав ложки, я попыталась выбить ими какую-нибудь мелодию. Получалось плохо, но я очень старалась. Когда мне это надоело, я всё-таки вернулась на лавку. Как только присела на неё, глаза тут же стали слипаться. Да что не так с ней? Неужто Драгош наслал на неё заклинательское сонное проклятье? Чтоб я всё время спала? Что за коварство! Додумать я не успела, провалившись в сон.

Один раз проснулась среди ночи, увидела на столе какую-то новую еду, но вставать не захотела, перевернулась на другой бок и уснула.

Утром всё повторилось. Завтрак на столе. Закрытая дверь. Мои крики и зов Малюты.

Рыжий не заставил себя долго ждать.

– Жель, только туда и обратно, пока хозяина нет. Мне надо срочно к лесовику сбегать, но ты вернись на кухню, пожа-а-алуйста.

Я согласно кивнула и умчалась в туалет.

А вот на обратном пути в дверях кухни меня ждала внезапность. И внезапность эта щерила на меня пасть и шипела.

– В-варгин…

Отступила на шаг. Нет, ну кто придумал назвать это чудовище мохнатое котом? Да он же с Малюту ростом и это на четырёх лапах! А глазища какие огромные! Сделала ещё пару шагов назад.

– Кис-кис? – он прижал уши к голове и зашипел громче. – Нет? Ну ладно, у меня тут дела, пойду-ка я, пожалуй.

Развернулась и быстрым шагом, не оглядываясь, пошла к бане. Нет, мыться мне не хотелось, памятуя нашу встречу с банником, а вот платья свои с дерева стоит забрать. Я и так уже несколько дней в мужской рубахе хожу.

К счастью, платья оказались на месте. Сняв их, вернулась к кухне, но там по-прежнему в дверях сидел Варгин-кот. На этот раз не шипел, а просто умывался. Но я не стала рисковать и пытаться пройти мимо него.

Присела на скамеечку в тенёчке, возле кухни. Придётся ждать, пока Малюта вернётся. Ну, или господин Драгош.

Вообще здорово заклинатель придумал везде у себя во дворе скамеечки ставить и столики. И на веранде у дома стоят и тут. Я подпёрла щёку рукой с зажатыми в ней платьями и прикрыла глаза. В последнее время сплю и сплю, а глаза всё равно сами собой закрываются.

Почувствовав, что кто-то тянет из моей руки платье, я открыла глаза, подпрыгнула на лавке и дёрнулась. Напротив меня сидело чучело. Соломенное чучело женщины, такое, как сжигают на Масленицу. Только сейчас оно сидело напротив меня, подпирало щёку одной соломенной рукой, а другой пыталось стащить у меня платья.

Когда первый испуг слегка сошёл, я начала разглядывать свою гостью. Это определённо была она. Хотя последнее время у меня есть проблемы с определением мужчин и женщин. Головой ей служил полотняный мешок, набитый соломой, которая кое-где торчала из ткани. На нём были вышиты большие зелёные глаза и красные губы, которые как будто слегка улыбались. Щёки когда-то были намалёваны свёклой, а брови углем, но сейчас от этого остался лишь небольшой след. Ещё на голове был повязан выцветший платок, из-под которого виднелся другой.

У чучела были довольно большие груди, которые не давали возможности ошибиться в её причастности к женскому полу. И на эти груди и её соломенное тело в целом был натянут голубой сарафан. Мой сарафан! Тот самый, что был в свёртке, который мои братья должны были оставить рядом с сундуком! Значит, вот кто стащил все мои вещи! А ещё к единственному оставшемуся у меня платью ручки свои соломенные тянет! Крадунья! Кстати, из-под сарафана выглядывало какое-то цветастое платье и кажется даже не одно. Что-то подсказывало мне, что там есть ещё парочка моих вещей. Да уж, вкус у этой соломенной воровки тот ещё. Или она живёт по принципу – всё, что имею, ношу на себе. Что, конечно, правильно, ежели по округе ходят всякие расхитчики чужого тряпья. И неважно, что она как раз одна из них.

Соломенная тряпичница опять потянулась к зажатому в моей руке платью. Смотрелось это жутко. Только представьте: бессловесное чучело с пугающей улыбкой на тряпичном лице тянет к вам свои руки.

– Су… сударыня, чего ж вы ручки-то свои ко мне протягиваете? Не люблю я этого! – наконец смогла из себя выдавить.

Чучело замерло, склонило на одну сторону голову, будто присматриваясь, потом ткнуло пальцем в сторону моих платьев, затем себе в грудь. Это что? Мол, я ей должна оставшиеся вещи отдать? Ага, разбежалась!

– Сударыня, вы и так в моём сарафане, а возможно, и не в одном!

Я начала злиться. Я, значит, тут в чужой мужской рубахе, а она в моих платьях! И ещё хочет? Вот наглая соломенная расхитительница!