Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

– Ладно, Жель, пойдём в дом. Хозяин ушёл.

***

Я так и не придумала, что мне делать. Ведь то, что Драгомила разрешила мне одну ночь поспать в её доме, выдала одежду и растопила баню, не значит, что она мне здесь рада и готова терпеть. Опять же, я не знаю, что мне здесь делать. Весь вчерашний запал куда-то пропал. Тогда я была уверена, что господин Драгош не откажется от меня, что примет, если не как жену, то как помощницу. Жену… Ну да, я никогда особо в это не верила, приданого у меня нет, да и вообще я… «худа, бледна, мабуть, помрет скоро», как говорила старая дядькина мать, баба Прося. Мне вообще кажется, что баба Прося была бы рада, если б так и случилось, и я в скором времени померла. Страсть как меня она не любила. То ли потому что я всегда звала её бабой Просей вместо того, чтобы называть её, как она настаивала, Апраксеей Андрагостовной. Это ж язык сломать можно! Правда, не любила она меня ещё и за тот случай, когда я вёсен в десять, по её же настоянию, осталась ночевать в её доме, чтобы утром подоить коров. Мне в ту ночь не спалось ужасно, вот я и решила побродить по двору, несмотря на моросящий дождь. Заглянула в амбар, полазила по ларям, расчихалась, измазалась в муке и решила пойти обратно. Углядела прислонённую к стене амбара косу. Видно, братья днём, когда помогали бабе Просе расчищать задний двор от травы, так и не убрали инструмент на место. Решила отнести косу в сарай, чтоб она не мокла под дождем и не ржавела. В общем, шла я к сараю, который по другую сторону от дома, косу на плечо закинув, радовалась тому, что дождик кончился, даже луна чуть-чуть показалась, только ещё временами где-то вдалеке гремел гром. И вот надо было именно в этот момент бабе Просе открыть дверь и выглянуть наружу. Я повернулась на скрип двери, в этот момент опять громыхнуло и сверкнула молния. Баба Прося заорала так, что перебудила всех ближайших соседей. Я даже не сразу поняла, что это она не из-за грозы так перепугалась, а из-за того, что я бледная, с лицом в муке, стояла напротив дверей с косой в руках, да вкупе со сверкающими молниями. В общем, баба Прося решила, что смерть с косой за ней пришла. Почему бы к ней смерть пришла в виде маленькой щупленькой девочки, непонятно. Странная она. Но с тех пор на порог дома своего она меня не пускала, да и дяде вечно плешь проедала, что дескать, я – зло во плоти и зря он меня приютил.

Так, о чём это я? Ах да, о том, что были у меня мысли на счёт того, что я к заклинателю на правах жены попаду. Не мои то мысли были. Это всё брат мой. Тот самый, за спасение которого мною и расплатились. Мстислав. Мстята. Самый мой любимый братец. Единственный, кого мне не хватало все эти дни. Может, если бы долг нужно было бы платить за спасение кого другого, то я бы брыкалась и сопротивлялась. Но за Мстяту я готова была и в огонь, и в воду. Он, глупенький, меня ещё и успокаивал, мол, не бойся, ты девочка умненькая, хоть и неудачливая, полюбит тебя заклинатель и в жёны возьмёт. Это у Мстяты, видать, на почве собственной скорой свадьбы все мысли о женитьбе были. Всё прочил меня заклинателю в жены. И нахваливал его ещё. Говорил, мол, не чета господин Драгош нашим деревенским хлопцам, которые меня за версту обходили да через плечо сплёвывали. Ну да, деревенские меня давно лихом прозвали и сторонились. Если б не Мстята, то у меня и вовсе друзей не было. И он же убеждал меня в том, что я заклинателя обогрею, обласкаю, блинами-пирогами заманю, так что тот меня с радостью в жёны возьмёт. Я тогда ещё думала, с чего это вдруг мне так захотеть замуж за старца, чтоб аж заманивать его пришлось? Теперь-то знаю, что заклинатель вовсе не старик, но вот только он и сам кого хочешь обогреет да блинами накормит…

Я соскочила со стула, чем напугала Малюту. Он, видимо, думал, что я уже задремала.

– А не заварить ли мне взвара?

Все эти мысли о блинах напомнили мне о том, что у меня есть одолень-трава. Она, конечно, меня оберегает от всяких болезней, но вот если её заварить и напоить этим отваром и себя и всех болезных, то не надо будет постоянно её носить с собой.

Пока я крутилась возле горшочка, в который накрошила одолень-травы, листья мяты, малины и вишни, которые нашла, пользуясь подсказками Малюты, и заливала это всё кипятком, рыжий куда-то убежал. Вернулся с тарелкой пирожков.

– Остались со вчера, – пояснил он, засовывая их в печь, чтобы погреть.

В общем, к моменту, когда появилась хозяйка дома, на столе уже стояли кружки с ароматным взваром, а я доставала тёплые пирожки из печи. Обернувшись, увидела Драгомилу, странно глядящую на мои голые ноги. Ну да, штаны я так и не надела, потому что я в них мигом запутаюсь и упаду, с моей-то везучестью. Осторожно подвинула кружку с целебным отваром в сторону Драгомилы. Она продолжала странно на меня смотреть, но за стол села. Я вся чуть не задрожала от напряжения, когда она взяла кружку в руки и собралась сделать глоток. Может, с одного раза её умопомешательство и не пройдёт, но можно же будет и повторить. Травы у меня ещё немного осталось.

Заклинательница сделала глоток и тут же выплюнула отвар, откашливаясь:

– Какого…?! – остаток фразы я не услышала из-за того, что её заглушил звук разбитой кружки, которую Драгомила с размаху запустила в стену за моей спиной.

Я втянула голову в плечи и округлившимися от страха глазами смотрела на фигуру, приближающуюся ко мне. От неожиданности даже забыла проглотить отвар, который уже набрала в рот. Кто ж знал, что она так отреагирует на лечение? Видимо, случай совсем запущенный, и без лекаря тут не обойтись. Куда уж мне, маленькой деревенской девчонке, которую только что легко сдёрнули со стула, против такого сильного безумия? Заклинательница схватила меня за грудки и подняла так, что наши глаза оказались на одном уровне.

– Совсем страх потеряла?! Сама додумалась или подсказал кто? – на меня пристально смотрели чёрные глаза, не скрывающие гнева и ненависти.

Я боялась что-либо сказать, к тому же отвар всё ещё был у меня во рту. Я просто-напросто боялась его проглотить, потому что меня всё время встряхивали. Так ведь и подавиться недолго! Опустив глаза, продолжила безвольно висеть в руках заклинательницы. В чём в чём, а в силе ей точно не откажешь.

– Ну, конечно, чего ещё ждать от такой, как ты! Понятно теперь, зачем ты вчера на озеро ходила. А я всё думал, чего ж вчера вечером ты руки при себе удержать не могла, всего меня ощупала? А это ты так меня соблазнить пыталась!

– Ммм?

Я опять подняла глаза. Вкус отвара усилил безумие, что ли? И когда я успела кого-то ощупать? Неужто, кроме того, как фингал Драгомиле поставила, я ещё чего-то не помню?

– Не надо мне теперь из себя оскорбленную невинность строить! Что, поняла, что ты здесь никому не нужна, и решила напролом идти? Думаешь, я такой дурак? Думаешь, первая такая на мою голову?! Мало того, что ногами голыми тут отсвечиваешь, вертихвостка, так ещё и зельем приворотным меня решила напоить, а?!

Меня опять хорошенько тряхнули, и вот тут я уже не выдержала и выплюнула отвар. К моему ужасу, часть жидкости попала на и без того взбешённую заклинательницу.

– К-какое з-зелье?

Я ошарашенно смотрела, как капельки жидкости стекают по лицу Драгомилы, а та и не думает отпускать меня из рук, чтобы хоть как-то утереться.

– Поздно строить из себя дурочку! Да ты же буквально в рот мне заглядывала, ждала, пока я его выпью!

Я уже вообще ровным счётом ничего не понимала. Что произошло? Как это произошло? Я же всего лишь хотела сделать отвар, чтобы помочь ей с её умопомешательством. Ведь все знают, что одолень-трава – она от хворей всяческих! Какое зелье? Какой приворот? И зачем мне приворожённая чародейка? Что мне с ней делать?

Я молчала и ошарашенно следила, как капли отвара стекают и собираются в одну большую на подбородке Драгомилы. Она наконец-то поставила меня на ноги, но не отпустила. Запрокинув голову к потолку, издала какой-то утробный звук и продолжила:

– Нет, я всё-таки дурак! Сначала решил, будто ты тут появилась, чтоб со свету меня сжить, а всё оказалось до банального просто!

Я молча продолжала следить, как капля стекла с её подбородка, потекла по горлу, оставляя за собой мокрый след. На секунду она задержалась на кадыке и проследовала дальше.

Я дёрнулась в руках заклинателя и зажала рот руками, чтобы не закричать. Да-да, ёлки, какая же я дура! Это всё-таки заклинатель! У заклинательницы точно не может быть кадыка. И плюс к этому осознанию я внезапно вспомнила, что вчера делала и говорила!

Глава 6

Сон правду скажет, да не всякому

Тяжёлое горячее дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы мужчины. Пот струился по его вискам, влажные чёрные волосы налипли на лоб. Рубаха, скинутая им несколько мгновений назад, валялась на земле.

– Чёрт, – почти простонал он, – почему я не сделал этого раньше?

С каждым его движением под загорелой кожей спины и рук чётко вырисовывались мышцы. Капельки пота стекали по жилистому телу.

– Я.. дурак, – это был не очень подходящий момент для разговора, но ему отчаянно хотелось высказаться прямо сейчас, хотя из-за сбившегося дыхания говорить было трудно.

– Нужно было это сделать сразу же, как только это желание родилось во мне. Не нужно было ждать. Не стоило позволять ему разъедать изнутри! Меня ведь буквально трясло от этой непреодолимой тяги, – на время он замер, взглянул на девушку, а потом продолжил движения, – А когда ты с таким остервенением ощупывала мою грудь и плела что-то о том, что для такой бабы, как я, грудь маловата? Бабы! Сомневалась в моей мужественности? Вот именно тогда мне и нужно было это сделать! Но я почему-то терпел аж до сегодняшнего дня!

Мужчина замер, склонил голову и хрипло продолжил:

– Всегда знал, что не стоит отказывать себе в маленьких радостях. Думаю, это очень символично – сделать это на той самой, загубленной тобой, грядке.

Мужчина ухмыльнулся и посмотрел на девушку. Она тряпичной куклой лежала на земле. Белая рубаха высоко задрана и местами испачкана грязью. Бледное лицо обрамляли мягкие тёмно-русые волосы. На фоне всей её бледности выделялась только ярко-алая струйка крови из носа.

Мужчина небрежно столкнул тело девушки в свежевырытую яму.

– Давно мне следовало тебя прибить, несносная девка!

Я дёрнулась и открыла глаза. Приснится же такой ужас! От пережитого кошмара рубаха прилипла к телу, меня колотила мелкая дрожь. Конечно, ничего удивительного в том, что мне приснилось, как господин Драгош закапывает моё тело, предварительно лишив меня жизни, нет. Ведь я была почти уверена, что после всего, что я сделала, да ещё и умудрившись вместо отвара от болезни сделать приворотное зелье, он меня либо придушит, либо пришибёт тем, что первым попадётся под руку. Я ведь и вправду после того, как напилась медовухи, пыталась нащупать у него признаки того, что он баба. Всегда я отличалась небольшим количеством ума, а после выпитого, видно, разум совсем меня покинул! А когда уже в доме он уложил меня на кровать и пытался переодеть, я с чего-то двинула ему в глаз. С чего это я вообще? Я же была уверена, что он не мужчина, так чего я застеснялась? Сама себя не понимаю! Тогда он отскочил от меня как ошпаренный, наткнулся на стену, и с неё упала висевшая там картина. И вот надо было мне в тот момент ещё и выдать:

– Мужика в этом доме не хватает, чтоб хоть гвоздь нормально забил.

Ну и дура же я! Как есть дура! Такое мужику сказать! Мне ли не знать, что подобное им говорить ну никак нельзя! Я же столько лет прожила с братьями и дядькой! Да к тому же это не просто мужик, а заклинатель.

Так что сну своему я уж точно не должна удивляться. Больше меня беспокоит, чтобы сон не был в руку. А ну как вещий? Меня затрясло ещё больше.

– В море-океане, на острове Буяне, лежит камень Алатырь. Плохие сны отгоняет, добрые привечает. Куда ночь уходит, туда злые сны отводит, – прошептала я, глядя в окно, как когда-то в детстве учил меня Мстята.

Я снова легла на лавку и закрыла глаза, надеясь, что мне удастся ещё поспать, и на этот раз без кошмаров.

***

Проснулась оттого, что лучи светила били в глаза через незанавешенное окно. Осознание того, что вчера произошло, заставило меня застонать. Вчера разозлившийся до предела господин Драгош вывел меня из своего дома, завёл на летнюю кухню и хлопнул дверью перед моим лицом. Через время дверь снова отворилась, он кинул мне покрывало и сказал, чтобы я оставалась здесь. Так что спала я на лавке в той самой кухне.

На столе передо мной стояла кружка со взваром и блюдо с пирогами. Еда напоминала о том, что вчера произошло, и оттого есть совсем не хотелось.

Я подошла к двери, но оказалось, что та заперта.