Из Багдада в Стамбул

– А я между тем подался в лагерь к десяти воинам, которых ты там оставил, – спокойно сказал я ему.

– Что же тебе нужно было у них?

– Взять их в плен!

– Аллах! Зачем?

– Затем, что я узнал, что ты покинул нас. Я не знал, что меня ждет, поэтому и захватил в плен всех оставшихся беджат как поручительство за нашу безопасность.

– Господин, ты очень осторожный человек, но ты меня опечаливаешь. Что ты сделал с беббе?

– Ничего. Мне не удалось его увидеть, он ведь убежал. Хан побледнел и закричал:

– О боги, это невозможно! Это все мне испортит! Дайте мне этих собак, которые проспали, в то время как должны были бодрствовать!

Он вскочил на лошадь и устремился, лавируя между скал, к лагерю. Мы с Халефом последовали за ним. Между ханом и его людьми разыгралась сцена, которую трудно описать. Он топал, как разъяренный кабан, раздавал пинки и подзатыльники и никак не мог успокоиться, пока не обессилел окончательно. Я не мог даже представить, что в этом человеке таится столько ненависти.

– Умерь свой гнев, хан, – попросил я его наконец. – Ты ведь все равно должен был отпустить этого человека.

– Да, я бы сделал это, – гневно ответил он, – но не сегодня, когда мой план оказался предан гласности.

– Что же это за план такой?

– Мы забрали все, что обнаружили у беббе. Сейчас хорошее будет отделено от плохого. Все ценное я отошлю дальними надежными дорогами к своим, все негожее мы возьмем с собой для джиаф. По дороге мы частично отдадим это обратно. Таким образом, мы отвлечем преследователей от себя, беббе подумают, что на них напали отряды джиаф, а в это время мои люди спокойно доберутся до своих деревень, где живут беджат…

– Что ж, план продуман отлично.

– Но теперь все пошло прахом. Пленный беббе принадлежал к клану, на который мы как раз напали, он знал, что мы беджат, и выдаст нас. Он наверняка догадался, что мы задумываем. Лошадь у него отличная. И он наверняка поднял тревогу в соседнем лагере, пока мы грабили…

– Это все плохо не только для тебя, но и для нас, поскольку он видел нас в твоем лагере.

– Теперь он знает и место нашего лагеря, и можно предположить, что вход в эти скалы тоже уже известен беббе.

Не успел он договорить, как донесся дикий крик:

– Аллах-иль-Аллах! Это они! Возьмите их живыми!

Мы обернулись и увидели беглого беббе, который ринулся ко мне с горящими глазами, следом за ним бежала целая орава его соплеменников. Они уже просачивались сквозь узкий проход на площадку. Поднялся дикий вой, сопровождаемый ружейными выстрелами. Мы сделали ошибку, не оставив часовых на подходах к лагерю, и теперь поплатились за свою забывчивость.

Времени для размышлений не оставалось, потому как беббе, в котором я сейчас распознал хана или шейха, шел прямо на меня. У него не было ни копья, ни ружья, как, впрочем, и у его спутников, но зато в руке блестел загнутый афганский кинжал.

Я встретил достойного противника голыми руками, даже не попытавшись схватить оружие. Резким броском я ухватил левой рукой его правую, державшую кинжал, а правую бросил ему на горло.

– Умри, разбойник! – прорычал он и попытался освободить кулак с зажатой в нем рукояткой.

– Ты ошибаешься, – выдохнул я, – я не беджат и не знал, что на вас собираются нападать!

– Ты вор, собака. Ты взял меня в плен, а теперь ты будешь моим пленником. Я шейх Газаль Габойя, от которого еще никто не уходил!

Как молния, сверкнуло в моей голове воспоминание – я где-то уже слышал о нем как об одном из самых храбрых курдов. Времени на обдумывание не оставалось.

– Тогда бери меня в плен, если можешь! – ответил я.

С этими словами я отнял руки и отпрянул. Он, расценив это за проявление слабости, издал торжествующий крик и занес руку для удара. Это мне и было нужно. Я нанес ему такой сильный удар кулаком в открывшуюся подмышку, что его пальцы мгновенно разжались. Тело описало длинную дугу и мешком свалилось на землю в шести шагах от меня. Прежде чем он смог подняться, я ударил его кулаком в висок, и он остался лежать.

– На лошадей и за мной! – крикнул я.

Одним коротким взглядом мне удалось охватить всю картину происходящего. В лагерь прорвалось около двадцати беббе. Беджат боролись с ними. Против мистера Линдсея оказались сразу двое, одного он тут же свалил прикладом ружья; оба хаддедина прижались бок о бок спинами к скале и не подпускали к себе никого, а маленький Халеф, склонившись над поверженным врагом, обрабатывал его голову рукояткой пистолета.

– Сиди, не надо бежать. Мы с ними сами справимся! – откликнулся на мой крик храбрый хаджи.

– Снаружи их много. Вперед, быстрее!

Я прихватил кинжал, валявшийся на земле возле бездыханного тела Газаля Габойи, и вскочил на лошадь. Чтобы как следует разогреть его и одновременно дать время друзьям, я погнал вороного, дав ему шпоры, прямо на беббе. Среди них я заставил его метаться из стороны в сторону, пока не заметил, что мои товарищи сели на лошадей. Потоптав достаточно кустарника, я дождался спутников и уже тогда дал вороному шенкелей, поскакав на открытую равнину. Остальные последовали за мной.

Теперь я мог обдумать происшедшее. Этот шейх Газаль был действительно умным человеком. Вместо того чтобы поднимать свой клан, который был слишком слаб для отпора, он поднял на ноги всю местность, и пока груженные поклажей беджат безмятежно двигались к лагерю, Газаль обложил лагерь с трех сторон. Между ними завязался бой. Дожидаться его окончания и выяснять, как беббе удалось незаметно подобраться к лагерю, – на все это у меня не было ни времени, ни желания. Слева от нас виднелась широкая полоса всадников, приближающихся галопом к месту стычки. А справа вся местность до горизонта была усыпана отдельными точками – это тоже были всадники.

– Вперед, эфенди! – крикнул Мохаммед Эмин. – Иначе они нас отловят. Тебе удалось сохранить свою драгоценную шкуру непродырявленной?

– Да, а тебе?

– Маленький шрамчик.

У него на щеке виднелась небольшая и неопасная рана.

– Подъезжайте сюда, – попросил я всех. – Образуем прямую линию. Тот, кто увидит нас с боков, примет всех за одного всадника!

Все было так и сделано, но беббе, находившихся сзади, было не так-то просто обмануть: скоро мы заметили, что нас преследует внушительная группа всадников.

– Сиди, они нас догонят? – спросил Халеф.

– Кто же это знает? Все зависит от того, на каких они лошадях. Однако, хаджи Халеф Омар, что это с твоим глазом?

Глаз заплыл, хотя с момента боя прошло всего лишь несколько минут.

– Ничего страшного, сиди, – ответил он. – Этот беббе оказался в пять раз длиннее меня и здорово врезал мне. Хамдулилла, он так больше никогда не поступит!

– Но ты ведь не убил его?

– Нет, зачем, я ведь знаю, что ты этого не одобряешь, эфенди.

Меня несколько успокоило то, что никто из наших противников не лишился жизни по нашей вине. Это оказалось нам на руку, когда мы попались в руки беббе – они не применили к нам законы кровной мести. Мы продолжали скакать еще с четверть часа. Место боя давно скрылось, но преследователи не отставали. Они разделились. Те, у кого были лошади получше, подобрались ближе, остальные отставали.

– Эмир, они нас догонят, если мы не поскачем быстрее, – заметил Амад эль-Гандур.

– Мы не можем перенапрягать лошадей. К тому же они разделились, и лучше с ними переговорить, чем устраивать эти ненужные гонки.

– Машалла! Ты желаешь говорить с ними? – прокричал Мохаммед Эмин.