Днем с огнем

– Меняемся, – я встал с кожаного табурета, махнул рукой подошедшему Димке. – Побудь за инспектора? Чтобы наша ВИП-клиентка не подумала, что дилер ее дурит.

То он, то Жан время от времени спускались, чтобы узнать, как наши дела. Дела были скорбные, успехи крайне скромные.

– Пятнадцать минут, – кивнул пит-босс, правда вместо места инспектора встал за стол. – Черный цвет по двадцать пять мой.

И понеслось: Овца и наш непосредственный начальник засыпали поле горами фишек, я крутил, поправлял ставки, оплачивал, сам чиповал во время спина. Димка требовал заковыристые выплаты через разный кэш, кроме загрузки поля развлекался с устными ставками. Я отвел душу: люблю этот стол, в нем есть драйв, есть место для разминки серого вещества, есть ощущение, что ты держишь за самое-самое (за кошелек) всех, кто по ту сторону стола.

– Я так никогда не научусь, – с болью в голосе признала Оленька, когда прошли озвученные Димой пятнадцать минут, и еще пятнадцать, и еще…

В казино нет часов, кроме как у пит-боссов и в помещениях для персонала, так что о том, что мы малость увлеклись, поведал нам хмурый Жан, забежав за потерявшимся напарником.

– Учи таблицу, чтобы от зубов отскакивала, карточки зубри, считай сама воображаемые выплаты, – если Оля ждала жалости, то не на тех напала, Жан жалостливым не был, несмотря на все его добродушие. – Расти над собой, превозмогай. За полгода, если не ныть, а тренироваться, научишься. Мила тоже не умела считать, но поставила себе цель научиться – и научилась.

– А Мила – это?.. – робко и слегка пристыженно спросила стажерка.

– Жена.

– Она тоже в казино? В нашем? В другой смене? – засыпала вопросами пит-босса Оленька.

Я незнамо в какой раз за ночь прикрыл лицо ладонью: только что были драма и слезы, и уже расспросы о супруге. Женское любопытство – величина неизмеримая, видимо.

– Раньше работала, – проверив и закрыв флот, ответил Жан. – Ушла, как забеременела. Речь, вообще-то, не о ней.

Я, кстати, не знал, что жена его была дилером.

– Я буду! – вспыхнули стажерские щеки. – Учить и тренироваться. Тут сложно все очень, но… увлекает.

В первый раз с начала наших совместных мучений Оленька взглянула на меня без страха и даже без ненависти. А я впервые подумал, что из нее все же может выйти дельный работник нелегкого, но крайне увлекательного игорного бизнеса.

Когда после традиционного зачина на Малой Садовой кто-то предложил поехать в бильярдную, я, право, не удивился даже. Полученная накануне денежка требовала «продолжения банкета», а бильярд в столь ранний час уже работал – это было одно из разведанных нами мест. Столы свободные по утру там практически всегда имелись. Еще там ценники на алкоголь вполне демократичные.

Свободных столов нашлось целых четыре: три американки и один русский. За последним обосновались Шпала с Джо, договорившись через партию меняться с пит-боссами. Мы с Иванидзе отвоевали одну из американок, опять же, через раз с девчонками. За другую встали Шипко и Коломийцев (я про этих парней еще не рассказывал, не приходилось к слову), с очередью из Окунева и Левентиса. Последний стол пожертвовали в пользу угнетаемых стажеров, потому как он был сильно в стороне от других.

Я свою партию слил относительно быстро: Рустам на уровень сильнее меня в бильярде, да и всех присутствующих. Он даже в каких-то специфических соревнованиях участие принимает время от времени. Как закончили, я пошел к приятелям. У тех наметилось серьезное противостояние. Мешать не стал, отчалил к бару. Там сидела Бартош с бокалом в одной руке и книжкой в другой.

– Что пьешь? – полюбопытствовал: содержимое пузатого бокала было разноцветное, украшено шпажкой с вишенкой, ананасом и чем-то оранжевым.

Мне казалось, в местном баре напитки простые и понятные: горькая, пиво, коньяк…

Таша подернула плечами.

– Вкусное, – и протянула мне бокал, намекая на вторую трубочку; не жадная девочка.

– Андрей, – позвал меня сзади знакомый до зубовного скрежета уже голос. – Научишь меня играть?

– Думаю, с меня достаточно на сегодня уроков и игр, – обернувшись, ответил я.

Не в форменной одежде Оленька выглядела еще симпатичнее: вырез на блузке, разрез на юбке, вроде как на грани пошлого, но еще не за ней, все нужные выпуклости и упругости подчеркнуты.

– Обратись к Алле, – посоветовал я в ответ на невысказанный упрек, на отказ Оля явно не рассчитывала. – Она хорошо учит таким вещам.

«Таким разным вещам», – додумал я мысль, подозвал бармена, попросил себе такой же, как у Бартош, коктейль. И полностью проигнорировал недовольное сопение за спиной.

Но мне было без разницы, что и по какой причине ей от меня понадобилось. Общество Овцы меня достаточно утомило в стенах казино, чтобы и свободное от работы время на нее тратить.

Питье оказалось приторно-сладким, и было передано Таше, я же себе заказал текилы. Порой стоит выпить лишку, или сделать что-то себе несвойственное. В философии Лошади есть здравое зерно.

Либо ты сбрасываешь пар, либо пар сбрасывает тебя: с тонкой натянутой лески под названием «душевное равновесие», с ума, с моста.

И я только хмыкнул, когда, засобиравшись с парнями домой (Джо вызвонила его девушка), заметил Кононову, со спины приобнимающую Оленьку. В процессе уроков бильярда, разумеется.

Я уже говорил, что под окнами моего дома раскинулся парк. Ну как, парк: зимою и летом, если дожди не зарядят безостановочно, он парк, весной он – болотце, осенью – гряземеска. Но то по земле, а с балкона седьмого этажа вид круглый год весьма приятен. Беда, конечно, что даже к дню нынешнему в парке ни черта не сделано в плане водоотведения, зато постоянно пытаются куски зеленой зоны перевести под застройку. Деревья в парке рассажены своеобразно, где густо, где пусто, но все равно – нравится он мне.

Что еще рассказать для полноты картины? Памятник «Колокол мира», с журавлем над колоколом, копия памятника жертвам ядерной бомбардировки Нагасаки. Ответный дар японской стороны на «Мать и дитя», установленный в их Парке Мира. В начале августа он звонит… Я пишу: памятник, а не памятники, потому как композиция из четырех гранитных арок, вложенных одна в другую, с аистом, вьющим наверху гнездо, откроется позднее. Текущим летом там только закладной камень.

Еще белочку можно встретить, если повезет.

С чего я вообще решил углубиться в зеленые, но не дебри? Так Кошар напросился на прогулочку, грамотно обосновав ее полезность, причем в первую очередь – для меня.

Речь о похмелье. Намешал я к пиву текилы поутру, конечно, зря, они мне и аукнулись при пробуждении. И спал совсем недолго, меньше четырех часов – это стандартная реакция моего организма на встречу птички «перепил».

– Апельсинку? – с издевкой (возможно, существовавшей лишь в моем воображении) спросил Кошар, когда я ввалился, взъерошенный и квелый, в кухню.

Он поддел когтем оранжевую кожуру, прорезал ее ровнее, чем я бы сделал с помощью ножа, и выложил на блюдце нарезанный на четвертинки фрукт.

– Ни квашеной капустки, ни рассолу огуречного в хозяйстве не имеется, а бить клин клином я тебе не советую.

– Это подарки вообще-то, – хрипло выговорил я, поморщившись: дыхание ощутимо отдавало винной бочкой.

А «клин клином» – это заревой батюшка обнаружил, по всей видимости, пару бутылок абсента, непочатых, дареных и запыленных.

Я распахнул окно, подхватил с блюдца сочную четвертинку, чтобы случайно услышать, как соседский магнитофон спрашивает меня голосом Земфиры:

Хочешь сладких апельсинов,
Хочешь вслух рассказов длинных[2 - Строки из песни «Хочешь?» – Zемфира, альбом «Прости меня моя любовь», 2000 г.]?..

Рассказов на болящую голову я не хотел, апельсин ел по рекомендации. А вот когда песня дошла до строчки с соседями, что мешают спать, заподозрил неладное. Понимаете, при работе по ночам, на сон отводится дневное время, шумное в любом многоквартирном доме. А у меня один сосед – любитель послушать музыку погромче, другой – запойный алкаш, поколачивающий жену, скандалы с воплями и грохотом со стороны их семейства мало уступают в частоте выходам программы «Время». На их фоне иногородняя соседка-скрипачка, снимающая комнату в той же двушке в конце коридора, где живут пьянчужка с женой, сыном и чьей-то матерью (не в обиду, я действительно не в курсе, кем приходится суровая громкоголосая дама, мамой алкашу или тещей), смотрится сущим одуванчиком. Другие соседи тише и потому для меня незаметнее. С момента появления Кошара на моих квадратных метрах я перестал просыпаться от громкой музыки, от громыханий, от визгов…

– Кошар, – было тепло, день еще не перетек в вечер, но меня холодком пробрало. – Ты ничего не предпринимал по отношению к нашим соседям? Они больше не будят меня днем.

– Ты меня с хапуном путаешь? – возмутился Кошар. – Дом твой укрепляю помалу, как обещался. Это с хмелю ты мыслишь криво, не иначе. Тебе бы живой огонь да сквозь тело пропустить – враз бы сняло хворь эту бражную.

Стоит ли говорить, что с таким стимулом я возжелал обучиться лечебному приему как можно скорее? А уж то, что при моем неумении обращаться с даром техника безопасности велит держаться подальше от легковоспламеняющихся предметов, как раз и привело меня в парк. Он довольно-таки обширен и не очень хорошо обустроен, да что там, откровенно плохо обустроен парк. Найти в нем уединенное местечко не проблема, особенно в будни. Собак, к которым прилагаются их владельцы, способен отгонять Кошар, и о приближении ко мне кого угодно предупредить он тоже может.

К сожалению, к собакам прилагаются не только владельцы, но и производимые четвероногими натуральные удобрения. Так что кеды для прогулки я надел поплоше, а когда пришло время сойти с пешеходной дорожки на зеленую травку, пустил вперед манула с его потрясающим нюхом. И топал вслед за ним. Как же забавно было глядеть на вытянутые лица собачников, когда их здоровенные псы жались к хозяйским ногам, жалобно поскуливали, пропуская величественно вышагивающего Кошара с задранным вверх хвостом!.. Разумеется, без всяких пошлостей вроде шлейки выгуливался мой «котик». И он не походил больше на испускающего дух, это был гордый, уверенный в себе серый представитель семейства кошачьих (и славянского фольклора по совместительству).

Легкая прогулочная часть закончилась на расстилании туристической пенки за группой насаждений, удачно скрывающей меня от досужих взглядов. Пенка, как и боксерские перчатки, переехала со мной с родительской квартиры. Я полагал, что буду заниматься, но кроме как на пробежки по парку в погожие дни и посещения спортклуба раз в неделю-полторы-две ни на что меня после переезда не хватало.