Один из нас вернулся

Ах да. По словам его дорогущей адвокатессы, Джейк на самом деле не хотел меня убивать. «Отсутствие прямого умысла» – так она это назвала, а потом наплела еще кучу юридических словечек, добившись того, чтобы подзащитного не судили по взрослой статье.

В то время многие сочли этот процесс фарсом, особенно после того, как Джейка приговорили к заключению в тюрьме для несовершеннолетних до тех пор, пока ему не стукнет двадцать пять. Все зло, что он причинил – не только мне и моим друзьям, но и Саймону, – свелось к смехотворным семи с половиной годам за решеткой. Газеты пестрели заголовками вроде «Подкуп очевиден!», активисты составили с полдюжины онлайн-петиций, требуя более сурового приговора…

Увы, память у людей короткая.

С самого начала Джейк прослыл образцовым заключенным, а в прошлом декабре стал героем документального шоу о преступниках, где его выставили, по словам репортера «Бэйвью блейд», «в неожиданно выгодном свете». Джейк вел себя образцово. Сожалел о содеянном. Стремился помочь другим молодым людям избежать тех же ошибок. А затем, в апреле, недели через две после свадьбы моей сестры, объявился Присяжный N.

Точнее, его бывшая девушка – она призналась, что во время суда над Джейком получила от одного из присяжных множество сообщений о ходе дела. Оказалось, Присяжный N постоянно пересылал ей конфиденциальную информацию и посещал новостные сайты, которые ему видеть не полагалось. Когда скриншоты переписки появились на сайте BuzzFeed, Присяжный N запаниковал, попытался стереть историю браузера, солгал под присягой и, по сути, организовал юристам Джейка лазейку, чтобы потребовать новое слушание.

Через несколько недель после того, как новость получила огласку, умельцы вычислили, что Присяжного N зовут Маршалл Витфилд. Как только его личные данные попали в открытый доступ, он залег на дно, и я даже пожалела бы беднягу, не подбрось он мне такую свинью.

Теперь судебный процесс возобновлен, а Джейк тем временем участвует в программе, которую Мейв в шутку окрестила «Тур покаяния Джейка Риордана». Его визиты в школы не всегда показывают по телевизору, зато когда показывают… Я смотрю. Ничего не могу с собой поделать.

– Видок у него кошмарный, – глядя на экран, отмечает Мейв.

Тут я бы поспорила. Джейк выглядит старше своих девятнадцати, но его это не портит. Он по-прежнему хорош собой: каштановые волосы коротко подстрижены, пронзительно-синие, как летнее небо, глаза сверкают на сильно побледневшем лице. Он явно тренируется еще усерднее, чем раньше, и даже бесформенная роба цвета хаки не может этого скрыть.

Под жидкие аплодисменты Джейк поднимается на кафедру – голова опущена, руки сцеплены в замок. Никаких наручников, разумеется. Только не в школе. Хотя сбоку на складных стульях сидят трое вооруженных полицейских, готовых в любой момент уладить неприятности.

Впрочем, Джейк никогда не доставляет им проблем.

– Я пришел рассказать вам о худших днях моей жизни, – произносит он тихим, серьезным голосом.

Обычное начало. Затем, держась за край трибуны и устремив взгляд на школьников, он рассказывает о худших днях моей жизни.

Ума ему не занимать. Он много говорит о моральном давлении, дурном влиянии и принуждении, словно был марионеткой Саймона, а не ревностным сообщником. Послушать Джейка, так он даже не помнит, как напал на меня и Джену Варгас в лесу за ее домом! Я всего лишь хотел, чтобы они перестали мне угрожать, заявил он на суде. Это мы-то угрожали?! Общественность не слишком повелась на эту сказочку, так что во время бесед со школьниками Джейк старательно обходит скользкую тему. Стоит кому-то упомянуть меня, и он сразу заводит шарманку о том, как его неверные решения навредили людям. Особенно ему самому.

В ноябре будет два года со злополучного вечера в лесу. С тех пор случилось много хорошего: я переехала к сестре, завела новых друзей, окончила школу. Затем я взяла небольшую паузу, чтобы понять, чем хочу заниматься дальше, и, наконец, решила связать свое будущее с преподаванием. Месяц назад я получила первый в жизни загранпаспорт, и в конце июля мы с Мейв летим в Перу, чтобы в качестве носителей языка поработать с детьми, изучающими английский. После этого я начну подавать заявления в колледжи. Даже мой отец, которому по-прежнему как нельзя лучше подходит эпитет «приходящий», внезапно предложил помощь с оплатой учебы.

Час Икс, когда Джейка освободят, казался мне достаточно далеким, чтобы поверить: к тому времени я буду готова, стану старше и умнее и моя насыщенная жизнь, полная важных дел, вряд ли позволит мне долго заморачиваться из-за выхода на свободу жалкого бывшего.

До недавних пор мне не приходило в голову, что часики можно перевести.

– А что об этом думает Эли? – интересуется Мейв, пока Джейк продолжает свой идеально заученный монолог. Муж моей сестры возглавляет некоммерческую юридическую организацию, поэтому он наш бессменный эксперт по всему, что касается криминала. Правда, как Эли не раз напоминал всей нашей Команде Бэйвью, чаще всего мы внимаем его советам, когда уже слишком поздно. – По его мнению, Джейка снова будут судить? Или отпустят? Или…

– Эли сейчас думает только о том, кто подменит его на работе во время отпуска по уходу за ребенком, – напоминаю я.

Из-за неожиданной беременности моей сестры Эштон – рожать ей в ноябре – я опять живу с мамой. Не сказать, чтобы мы отлично ладили, однако радостное волнение в связи с рождением ребенка немного нас сблизило. Правда, сейчас нас в основном объединяет поиск альтернативы слову «бабушка» – чтобы не звучало по-старперски. Пока лидирует «Биби», поскольку мама категорически отвергает мою версию «Бабуйонсе».

– Эли может думать и о нескольких вещах одновременно, – замечает Бронвин. – Особенно если поймет, насколько ты встревожена.

– И ничуть я не встревожена, – не отрывая глаз от экрана, возражаю я, впрочем, приглушенно, потому что кусаю костяшки пальцев.

Джейк завершил речь и теперь отвечает на вопросы школьников.

Мальчик, сидящий в первом ряду, интересуется:

– Какая в тюрьме еда?

– Если вкратце… отвратная, – выдержав театральную паузу, выдает Джейк, и все смеются.

– Ты видишься с родителями? – выкрикивает девушка.

Камера резко перемещается, и в кадре мелькают медные кудри другой слушательницы. Такие же, как у… Нет, наверное, показалось. Хотя вижу, что Мейв тоже немногозначно хмурится.

– Да, правда, реже, чем хотелось бы, – отвечает Джейк. – Мама с папой от меня не отвернулись, их поддержка для меня – все. Надеюсь, когда-нибудь они смогут вновь мной гордиться.

– Буэ-э, – кривится Мейв, но даже в этой ее реплике чуть меньше привычного сарказма.

Да уж, тур покаяния Джейка Риордана чертовски убедителен.

Еще один ученик поднимает руку, и Джейк едва заметно ему кивает, приподняв подбородок. Так он приветствовал друзей в коридорах «Бэйвью-Хай», одной рукой крепко обнимая меня за плечи. Настолько знакомый жест, что пробирает дрожь.

– Если отмотать время назад, что бы ты изменил? – спрашивает паренек.

– Всё! – выпаливает Джейк.

Он глядит прямо в камеру, и я вздрагиваю, как будто он зашел к нам в комнату.

Вот оно.

То, чего я ждала, почему истязала себя просмотром этой передачи. Хочется отвести взгляд, но мне нужно удостовериться, что он по-прежнему есть. Этот огонек в глазах. Он нет-нет да и промелькнет хотя бы раз за интервью. Этот огонек выдает всю злобу, которую Джейк якобы больше не испытывает. Этот огонек означает: мне ничуть не жаль.

Он будто говорит: что я изменил бы? Я сделал бы так, чтобы меня не поймали.

Глава 2

Фиби

Понедельник, 22 июня

Я вжимаюсь в спинку стула, жалея, что не догадалась надеть худи, хотя на улице градусов двадцать пять, а кондиционера в аудитории «Истленд-Хай» нет. Я ожидала, что здесь будут камеры, но на галерке, где я выбрала место, обычно не сидят те, кто любит задавать вопросы.

Насколько я знаю, Эдди смотрит эти репортажи. Что сказать, если она меня заметит? Как объяснить… такое?

Отрицай, отрицай и еще раз отрицай. Ты в этом спец, Фиби.

– Еще вопросы? – Мужчина, произносивший вступительную речь, встает со стула в первом ряду и подходит к Джейку Риордану. – Давайте еще один – и закругляемся.

Ты действительно сожалеешь?

Есть вероятность, что ты вновь кому-нибудь навредишь?

Что сделало тебя таким?

Я хочу услышать ответы на эти вопросы. Сама я не решусь их задать, однако надеюсь, что осмелится кто-нибудь другой.

Вместо этого какая-то девчонка выкрикивает: