Маршал

– Всем лежать! Вашу мать! – крик во дворе, разбиваются стёкла.

– Все на пол! Лежать! – Автоматчики в черных масках вломились в дом.

– Лежать! Руки за голову!

Болотаева повалили, вывернули за спину руки. Перед его глазами огромный вонючий сапог, и он слышит голос Гилани:

– Что вы делаете?! Достаньте удостоверение из моего внутреннего кармана.

– Молчать! Включай камеру!.. Захвачена группа бандитов, финансирующая чеченских террористов, взрывающих в России дома.

* * *

– Don’t cry for me Argentina!

…В последние дни Тота Болотаев эту знаменитую композицию слышал не в первый раз.

– Её кто-то заказал? – спросил он у стюардессы.

– Что вы имеете в виду?

– Эту мелодию.

– А… Нет. Она в репертуаре… Может, убрать?

– Нет-нет.

– Может, шампанское, кофе, виски?

– Нет. Спасибо.

– Полет до Москвы пять часов. Что вам на обед приготовить?

– Ничего… Мне холодно. Можно одеяло?

Самолёт резко стал набирать высоту.

– Don’t cry for me Argentina! – лилась трогательная, нежная мелодия вокруг него. А он, хотя в салоне один, с головой закутавшись в одеяло, оставшись как бы сам с собой, как в одиночной камере, впервые, как эту новость услышал, стал безудержно плакать…

Как он мечтал! Как он верил и этим жил, что Всевышний услышит молитвы его мамы и его вот-вот освободят. И он побежит, полетит, помчится к своей маме. И его очень беспокоило то, чтобы мама не увидела его худым, изможденным, слабым. И он всегда много-много раз представлял, что обязательно, чтобы мама не заметила его страдания, он, увидев её, как умелый артист, просияет лицом и обязательно выдаст свой фирменный пируэт из финала танца «Маршал», который его мать очень любила. И тем самым он докажет своей дорогой маме, что её сын ещё есть. Он рядом! Он её защитит… Не защитил.

Совсем рядом. Рядом с домом и её театром, на пересечении улиц Мира и Красных Фронтовиков, здание Главпочты, там переговорный пункт, куда мать Тоты пошла позвонить Даде в Енисейск. Новости были хорошие. Скоро, совсем скоро Тоту должны освободить.

Радостная Мариам Болотаева поторопилась к внукам домой, и тут в 14 часов 25 минут 21 октября 2000 года ракета «земля – земля» поразила цель. Как потом сообщат в сводках новостей, ещё одна банда боевиков-террористов ликвидирована.

Буквально двести метров разделяло Главпочту и театр. Прямо на перекрёсток улиц Мира и Красных Фронтовиков попала ракета, и, видимо, мать Тоты перекрёсток прошла – её сумочку и фрагменты швырнуло волной к родному театру.

Здесь же, напротив театра, через дорогу был сквер Полежаева. Там, рядом с развалинами гостиницы «Нефтяник», какие-то люди в тот же вечер наспех захоронили останки…

…Однако, следуя записям Тоты Болотаева, мы забежали несколько вперёд. А в тот памятный для Тоты день, то есть 21 октября 2000 года, с утра у него случился конфуз.

Надо было сделать выбор.

Как профессиональный финансист, Тота понимает, что наилучшая ситуация в экономике, да и в жизни, когда у человека есть выбор. Да тут такая очень деликатная ситуация, а его торопят, и надзиратель в окошко кричит:

– Так, Болотаев, ты ещё долго будешь выбирать?

А как ему выбрать?

Он так мечтал их обеих увидеть. А они, Дада и Амёла, одновременно оказались здесь в Енисейске. Более того, в одной гостинице поселились, а другой нет, и вот, вопреки всему, вдруг начальник зоны дал добро на свидание – 30 минут 22 декабря в 10.00. С кем? Заявку подали Болотаева Дада и гражданка Швейцарии Амёла Ибмас.

– Болотаев, выбирай, – матерясь, рявкнул караульный.

– А с двумя нельзя? – спросил с ехидцей кто-то из сокамерников. Раздался дружный хохот.

– Нельзя, – в том же тоне ответил надзиратель, – он с двумя не справится. Бабы дородные!

– А вы одну себе возьмите, а ещё лучше – нам.

Тут Болотаева «заклинило». Вначале он кинулся с кулаками на сокамерников, а потом, когда вошли надзиратели, чтобы их разнять, он и их обматерил. После такого бьют, бьют нещадно, и сажают на пару недель в карцер, который явно укорачивает жизнь на пару лет, если не навсегда.

Однако после появления адвоката из Швейцарии ситуация вокруг Болотаева кардинально изменилась. Даже ситуация в самой зоне изменилась. Стало спокойнее, тише, кормить стали лучше. И, самое главное, начальник зоны преобразился, стал тише, степеннее, не орёт и постоянно трезв. Именно сам начальник ожидал Болотаева, когда его вывели из камеры в коридор.

За время отсидки Тота уже достаточно изучил всю зону, однако на сей раз его повели совсем не туда, где карцер и бьют. Небольшая, но чистая камера. Видно, что здесь только что наводили порядок.

– Болотаев, – говорит начальник, – роль нищего бедолаги ты отлично сыграл.

Тота молчит, не понимает, а начальник закурил и как бы вслух размышляет:

– Понимаешь, я жену твою увидел – это Дада со шрамом, в твою басню окончательно поверил. Но вдруг в этой дыре – вся Швейцария, твоя подружка иль кто она тебе? А этот адвокат?! Слушай, он, наверное, и президента нашего знает?

Начальник замолчал. Докурил. Бросил окурок в коридор и продолжил:

– Болотаев, я тридцать лет в этой системе и последние двадцать именно здесь. Я вижу всех зэков как сквозь рентген, но ты?! Ты настоящий артист.

– О чём вы, товарищ начальник?

– О бабках… Представляю, сколько их у тебя!

– А я не представляю, о чём вы?

– Ха-ха. Да ладно. Теперь мы в одной лодке.

– В какой лодке, товарищ подполковник?

– Не подполковник, не подполковник, а вот, – начальник достал из внутреннего карманы погоны, – уже полковник! Приказ уже в крае, в Красноярске… Ты знаешь, – он по-панибратски хлопнул Тоту по плечу, – я даже не ожидал и не верил, что этот твой швейцарский адвокат такое сможет.

Он вновь закурил и вдруг выдал: