Колдовской замок. Часть VI. Ключ

С мокеле-мбембе я обошёлся здесь ещё более бесцеремонно, переселив этого симпатичного крипто-зауропода из болот Конго в озёра амазонской поймы. Надеюсь, он не очень на меня обиделся, ведь природа в долинах этих двух великих рек, находящихся на разных континентах, примерно одинаковая – экваториальные тропики, джунгли и всё такое прочее.

Не уверен, что некоторые обычаи и традиции, которые я приписал индейцам Южной Америки, соответствуют действительности. Так, что с того? Даниэль Дефо вообще изобразил их людоедами, но это не помешало его «Робинзону Крузо» стать звездой мировой литературы, а ведь этот роман не имеет ничего общего с фэнтези, где и не такое встречается.)

..........................................................................................................

Итак, мы отправились охотиться на мокеле-мбембе. Оказывается до озера, где его видели, было несколько дней пути. Именно в начале этого похода и произошло моё первое знакомство с кофе.

Как это часто бывает, сперва мне этот запах не понравился, тем более, что исходил он от Мигеля, бывшего после бессонной ночи странно бодрым и оживлённым на фоне хмурых, невыспавшихся пираний. Потом я понял, что тем же горьковатым духом несёт от индейских воинов и охотников, совершенно не проявляющих признаков недосыпания.

Оказывается, дона Мигеля напоили этим варевом его новые друзья – Золотая Куница и Ночная Выдра. И не в первый раз они его так угощали. Где только были мои глаза? И где был мой нюх?

Кофе выращивали где-то южнее, а сюда привозили на обмен. Уж не знаю, на что его выменивали, недосуг было выяснять, но отвар из растёртых зёрен был весьма популярен среди охотников, так-как давал бодрость, прояснял ум и на время обострял чувства.

Сперва я отнёсся к этому новшеству с опаской. Кто ж его знает, какие у него ещё есть скрытые свойства? Сейчас этот напиток взбадривает, а через год, не превратятся ли под его воздействием мозги в кашу? Человечество придумало немало таких средств, и мне доводилось видеть, как сгорали люди их применявшие.

Но, как оказалось, напиток этот, хоть и не безобиден, но не так опасен, как всякие там дурманящие зелья. Когда сам его попробовал, то сперва долго запивал водой, чтобы исчезла горечь, потом захотелось размять крылья, с кем-нибудь подраться или спеть. Потом это прошло без видимых последствий. Правда на вкус его живая горечь показалась сперва отвратительной, но это лишь сперва. Вскоре я научился ценить и аромат, и вкусовые оттенки бодрящего зелья, а потом так к нему привык, что даже во сне мечтал о том, как начну день с глотка обжигающе-ароматной жидкости.

А вот с зёрнами вышел казус – я пробовал их клевать и чуть не подавился. Точнее подавился и чуть не задохнулся. Спасибо Магдалена схватила меня за лапы и вытряхнула всё лишнее. Всему должно быть правильное применение.

Глава 16. Интермеццо одиннадцатое – кураканга

В первый день мы только шли. Устали, конечно, но не так, как тогда при переходе от протоки, где застряла «Анхелика», до города. Наверное, тогда сказывалась усталость от всего нашего безумного плавания. Теперь же пираньи шагали уверенно. Тяжесть мушкетов им не мешала, и сапоги больше не казались веригами.

Тучи насекомых тоже не досаждали нам – индейцы порекомендовали намазать кожу соком какой-то лианы, от которого москиты и вся прочая кусачая мухота в ужасе разлеталась в разные стороны.

Отобедали мясом капибары. Это животное вроде хомяка или бобра, но размером с небольшую свинью. На вкус капибара оказалась, как кролик, и после долгого перехода пошла «на ура»!

Потом я узнал, что это животное не считается добычей достойной настоящего охотника – слишком легко поймать. Ловлей капибар у индейцев занимались даже дети. Этой живности полно было в протоках и небольших озёрах, то и дело попадавшихся в джунглях.

Насытившись, мы готовы были продолжить путь, но индейцы не спешили. Обильно поев, они улеглись спать и проспали часа три, после чего встали и шагали, не останавливаясь, уже до темноты.

Это была наша первая ночь в джунглях. Пираньи умеют спать где угодно, но здесь, среди стрекочущей, гогочущей, верещащей, шевелящейся зелени, сон долго не приходил к уставшим за день путникам. Все завидовали индейцам – они засыпали мгновенно, завернувшись в пончо, и так же мгновенно просыпались, не проявляя ни малейших признаков вялости и сонливости.

Вот и сейчас они заснули, как по команде, едва закончив ужинать и расставив часовых. Мы тоже расставили часовых, но в эту ночь ни бото, ни селки, ни ару не беспокоили нас, а если и появлялся лобисон, то он без лишнего шума закусил потрохами капибар и убрался восвояси.

Перед рассветом сон всё же сморил наше воинство, но тут индейцы объявили побудку. По настоянию дона Мигеля все пираньи попробовали в то утро кофе. Вы бы слышали их плевки и шипение! Многие пытались заглушить навязчивый вкус большим количеством ключевой воды, другие страдали, молча, стиснув зубы, и только в их суровых глазах читался немой укор сеньору-отравителю.

А ведь всего через пару дней они едва ли не хором требовали этот напиток, от которого ноги сами шагали, не ведая усталости, все движения убыстрялись, а языки трещали, как трещотки, хоть пираньи обычно не отличаются болтливостью. Но это было потом, а в первый день кофе никому не понравился. Даже Магдалена, для которой было хорошо все, что хорошо для дона Мигеля, оказалась среди тех, кто до отказа нахлебался воды.

Второй день похода отличался тем, что на обед мы получили жареного тапира, зато ночью случилось нечто такое, что заставило нас, серьёзней отнестись к предупреждениям, полученным перед началом охоты.

В тот вечер никто не жаловался на бессонницу. Наскоро поужинав, все улеглись вокруг костров, не обращая внимания на несмолкающий гомон джунглей. Да и сами джунгли притихли. Чего вопить-то, если тебя никто не слушает?

И вот, когда ночь перевалила за половину, когда костры, которые давно никто не кормил дровами, едва тлели, не выпуская ни одного языка пламени, в соседнем лагере закричал часовой. Это был не крик тревоги, предупреждающий об опасности, это был крик боли и страха! А раз этот крик вырвался у того, кто гордился своим презрением к боли и страху, то значит и то, и другое было действительно ужасным.

Почти тотчас хлопнул мушкетный выстрел! Стреляла пиранья, стоявшая на страже в нашем лагере. Побудки не потребовалось – все были уже на ногах и сжимали в руках кто нож, кто кортик, кто мушкет, выхваченный из пирамиды.

Но в следующую секунду девушки снова упали на землю, чтобы избежать встречи с фонтаном огня, который изрыгало нечто с воем несущееся сквозь лагерь по воздуху! Я только успел заметить, что это было что-то небольшое, чёрное, круглое и мохнатое, размером с человеческую голову. Неведомый поджигатель сделал в джунглях петлю, хорошо заметную, благодаря огненному следу, и снова устремился в лагерь, взяв чуть пониже, чтобы теперь уж точно достать людей своим пламенем.

И тут я увидел, что это действительно голова! Одна голова без тела, большая, чёрная, с растрёпанной, торчащей во все стороны шевелюрой и всклокоченной бородой. Черты лица разглядеть тогда не удалось, но я увидел выпученные безумные глаза, которые смотрели в разные стороны.

Грохнул пистолет дона Мигеля, и блюющая огнём голова изменила направление полёта. Браво, малыш! Но теперь пришла моя очередь, ведь огонь это по моей части.

Я сорвался в полёт и встал на крыло так резко, что задел какие-то лианы и чуть кости себе не переломал! Но о боли думать было некогда. Я погнался за летающей головой, а она каким-то образом почуяла опасность и дала дёру!

Я нагнал её у скалы, торчащей среди джунглей, словно одинокий зуб в дряблой десне старухи. Не знаю почему, но голова не свернула и не попыталась обогнуть эту скалу, а повернулась к ней затылком и выпустила фонтан пламени в мою сторону!

Ха! Она бы ещё рыбу водой напугать попробовала. Я попросту раскрыл клюв и поглотил этот огонь. Весь!

Девочки, вы знаете, что каждый вид огня имеет свой вкус. Так вот, тогда я наглотался такой мерзости, о существовании которой даже не подозревал! Я жестоко отравился и еле-еле, потом добрался до лагеря. Голова же, лишённая огня тут же упала вниз, под скалу. Я последовал за ней и успел увидеть, как эта нечисть, бормоча что-то бессвязное, ушла в землю! Не знаю, уничтожил ли я монстра или только временно изгнал? Неважно. К нам эта дрянь больше не вернулась.

Когда долетел до своих, то буквально упал на руки дона Мигеля и потребовал кофе. Был ещё неурочный час, но кружку напитка возвращающего к жизни я получил через пару минут.

Мы отделались лёгким испугом, а в лагере Чига Шанки пострадал один человек – тот самый часовой. Монстр, (чуть позже я узнал его название – «кураканга»), сильно обжёг его, и беднягу пришлось отправить назад с двумя сопровождающими. Мы же продолжили путь.

Кофе отбил отвратительный вкус нечистого огня, но сам огонь я сохранил и не использовал до сих пор. Просто хочу изучить его свойства, а вдруг узнаю что-то новое и полезное?

Глава 16. Интермеццо двенадцатое – Пираньи. Не наши пираньи

Шёл третий день нашего похода. До озера, где видели мокеле-мбембе, было уже близко.

Не подумайте, что наш путь лежал исключительно через джунгли. Леса в тех местах были пересечены сетью мелких речушек, ручьёв и проток. В них водилось великое множество рыбы, капибар, черепах и прочей живности, вроде вполне съедобных змей, так что провизией мы были обеспечены. А ещё в долинах этих небольших рек было очень красиво, а открытое пространство давало нам возможность расположиться с большим комфортом и вздохнуть свободней после духоты царившей в зарослях.

Было здесь, правда, и много всяких подвохов и скрытых опасностей. И первой из них были аллигаторы. Смешно, ведь в своём обычном состоянии я бы не обратил внимание на эту мелочь, но тогда меня дважды чуть не съели, когда я спускался к воде попить и почистить перья.

Другая неприятность – пираньи. Нет, не наши девочки, а те самые небольшие рыбки размером с ладонь, от которых они получили своё название.

Видели бы вы этих тварей! Зубы, хвост и выпученные глаза со зверским выражением. Самый жуткий драконий оскал обладает большим обаянием, чем такая рыбья «улыбка». Если бы пришлось выбирать между тем, кому попасться в зубы, им или аллигаторам, я бы выбрал последних.

Аллигатор расправляется с жертвой в два приёма – хватает мощными челюстями и прокручивается вокруг своей продольной оси, ломая ей хребет или другие крупные кости, после чего добыча бывает обездвижена и находится полностью в его власти, независимо от того жива она ещё или нет. Если животное, которое он, таким образом, поймал, слишком крупное, то аллигатор старается затащить его в воду и утопить. Это хотя бы честно, хоть и жестоко.

Пираньи вовсе не пытаются ни убить свою жертву, ни даже удержать её. Они сразу начинают есть! Отхватывают бритвенно-острыми зубами куски плоти и заглатывают не жуя. Если учесть, что их в воде не меньше чем комаров на болоте, то нет ничего удивительного в том, что живое существо, сдуру забредшее в место обитания пираний, превращается в скелет раньше, чем понимает, что с ним случилось.

Я видел, как это происходит, потому что индейцы, чтобы обеспечить себе переправу через поток кишащий пираньями сами подбрасывали им жертву. В первый раз это было какое-то парнокопытное четвероногое, которое я видел впервые. Что-то среднее между козой и коровой.

Сначала я подумал, что они поймали эту козорову для еды и удивился только, почему её не зарезали сразу, а тащат с собой. Но вот мы подошли к берегу неширокой реки, которую можно было перейти вброд. Однако никто из индейцев не сунулся в воду, хотя все исходили потом, и мысль о купании не давала покоя даже мне.

Ночная Выдра, который был теперь при «Царице амазонок» кем-то вроде проводника, гида и, наверное, шпиона Чига Шанки, (за что я ни его, ни Великого вождя совершенно не осуждал), предупредил Магдалену и девочек, чтобы они потерпели, пока не будет подготовлена переправа, иначе не миновать беды.

Подготовка переправы заключалась в том, что темнокожие, малорослые представители смешанного племени нарезали каких-то стеблей, размочалили их дубинками на плоских камнях и охапками побросали в воду шагах в двадцати ниже по течению. В это время высокорослые бронзовокожие воины загнали на таком же расстоянии выше по течению эту глупую травоядную тварь.

Расчёт был прост – пираний живущих ниже по течению отпугивал едкий жгучий сок из размолоченных стеблей, тех же что обитали выше, ждало угощение, которое предлагалось вместо мяса людей собиравшихся перейти реку вброд.

Попав в воду, испуганная козорова, естественно пошла вперёд, где был виден недалёкий берег, ведь сзади потрясали копьями и улюлюкали люди. Ей удалось миновать где-то две трети пути, когда спокойная вода вокруг, (течение здесь не было быстрым), внезапно вскипела, и джунгли огласились истошным воплем, не похожим ни на мычание, ни на блеяние, ни на что другое. Вода вокруг тут же окрасилась кровью, и из этого алого пятна то и дело выскакивали в воздух чёрные тени величиной с ладонь!

Козорова продолжала брести вперёд, задрав голову кверху и оглашая реку и джунгли новыми воплями ужаса и страданий! Удивительно, но ей удалось дойти почти до самого берега, однако на мелководье ноги её подкосились, и она упала, уже не мыча, а странно булькая.

В это время наши отряды уже вовсю шагали через реку. Индейцы не обращали на разыгравшуюся трагедию никакого внимания, в то время как у наших повидавших виды воительниц глаза были на лбу!