Ведун поневоле

– Эво как!– несказанно удивился я услышанному, и чуть по другому вгляделся в образы своих собеседников.

– Вот тебе и эво! – беззлобно хмыкнул Сергий, – это уже потом в вашей конструкции кое-чего поправили, чтоб вы землю физически заполняли и род ваш продолжался. Но срок жизни сократили изрядно. До века, не более, при неправедном образе жизни. Теперь ваше бессмертие заключается в потомстве. Мы-то свой срок, рано или поздно, доживем и бесследно со свету сгинем, ну а вы будете жить в детях и внуках своя.

– Доживем, если Сет до нас не доберётся раньше, – вздохнул Феофан, – упустили мы супостата…

– Упустили, – вздохнул в тон товарищу Сергий, – но ничего! Мы просто так не сдадимся. Чай, не лыком шиты!

– Так ваше предназначение заключалось в том… – начал догадываться я о роли моих спасителей в этой истории, выводя суть из запутанных речей.

– Да. Мы вроде как бессменные стражники, что были поставлены здесь гробницу Сета охранять. Только со временем расширили свои роли науку атлантов медленно, но верно познавая. Может оттого глаза и замылились, что целое сражение в Берендеевых палатах проглядели, в сторону мороком не отвели, – подвёл печальный итог Феофан.

– А я вам, зачем нужен? Чего возитесь со мной как с дитём малым?

– Любые знания непременно требуют передачи, – улыбнулся Сергий на мои, излишне эмоциональные вопросы, – нужно, чтобы и гиперборейцы владели тем, чем владели атланты. С освобождением Сета мы в большой опасности. По нам он ударит первым, когда накопит достаточно сил и средств для этого. Он одержим жаждой отомстить нашим ушедшим хозяевам и будет тщательно уничтожать любое упоминание о победителях.

– А если эти знания, доставшиеся людям, позже и нашу расу сотрут?

– Могут, – как-то излишне легко согласился Сергий, – а могут и в статус Богов вознести. Тут уж от человека многое зависит. От его отношения и разумения. Любое знание само по себе нейтрально ведь. Опасным или неопасным его делает носитель оного. Ну, так что, согласен обучаться?

– А у меня есть выбор? – я улыбнулся, указывая руками на неработающие ноги.

– Выбор есть всегда, а вот шанс предоставляется, порой, раз в жизни. Глубо было бы не воспользоваться, – не скрывая радость, Феофан по-дружески хлопнул меня по плечу, радостно встречая моё согласие, – ну что же! Впервые за жизнь, времени у нас не так много, а посему начнём уроки немедля!

– Уроки? Хорошо, начнем же, дорогие учителя! – не без внутреннего удовольствия наградил я новых наставников лестным прозванием, – только вы мне еще вот что скажите, почему за стенами об-сер-ва-то-рии, – с трудом вывел я новое для уст слово, – вы речь ведете, будто простолюдины неотесанные, а внутри сего здания, будто мужи учёные из самого стольного града Киева?

Сергий и Феофан вновь переглянулись и почти хором ответили без промедления:

– Да привычка это…

После чего продолжил речь уже один Сергий:

– То ли места так влияют, то ли еще чего, но выходя в мир, мы словно слабнем, как слабнут наши интеллектуальные и магические способности. Видимо хитрые атланты сделали так, чтоб мы, превосходя обычного человека по всем пунктам, не подмяли под свою руку города и села, в желании стать властителями. По мне так очень предусмотрительно, ибо природа человека непредсказуема.

– Иными словами, – подхватил Феофан, – в стенах обсерватории и близ них мы почти что Боги во плоти, но чем дальше удаляемся от места постоянного обитания, тем меньше в нас остается силы. О, кстати! – спохватился мой новый наставник, пресекая дальнейшие расспросы с моей стороны, – у меня ведь подарок для тебя припасён! Дома! – позвал он явиться маленького домового, – неси накидку!

Ворчащий домовой явился немедля в помещение библиотеки с алым, выстиранным плащом в руках.

Как величайшую реликвию перенял я плащ самого Евпатия Коловрата из рук домашней нежити. В носу, от наплыва недавних воспоминаний предательски защипало.

С тёплой улыбкой наставники наблюдали за моей невольно реакцией:

– Знал я, что по нраву придется накидка. Твой лидер был знатным воином, коль даже монголы почтили его память, накидав огромный курган над телом павшего витязя, – поделился со мной наблюдениями Сергий, – поэтому носи его с гордостью и помни, чтоб надеть его на плечи вновь, тебе придется, для начала, самостоятельно встать с кровати. Поэтому полно лясы точить. Начнем же путь к знаниям немедля!

Глава 2. Годы заточения

И потянулись года, наполненные усердным трудом над огромными фолиантами.

Не вижу смысла описывать столь большой, но малоинтересный период подробно, ибо последующие десять лет прошли в смиренном обучении (больше, конечно, в самообучении, особенно с того момента, как я освоил язык пралюдей) и в борьбе с лютым недугом души и тела.

Знания, полученные за десятилетие, я постарался изложить как можно более подробно в другой книге и передать их в целости и сохранности последователям Алого Ордена (в особенности прямым потомкам рода Самославов). Упомяну оные здесь только верхами.

Древние тексты раскрывали передо мной всё глубже и глубже окружающий мир. Невероятно сложный мир! Моё сиюсекундное безумие в Берендеевых палатах оказалось вовсе не безумием, а действительностью, судя по богатому описанию многообразного великолепия окружающих нас, параллельных Вселенных.

Кто их только не населял! В каких точках они только не соприкасались (как правило, в «местах силы») впуская в ткани нашего пространства – времени тварей столь странных, что служили они начинанием тем ужасающим легендам разных народов, передаваемых из уст в уста сквозь многие поколения.

Где – то в иных измерениях мир был плоским, буквально как лист бумаги, где-то подобен нашему, но иногда, встречались очень сложные описания таких мест, где само время было подвластно для управления существам, их населяющим, что делало структуру этих вселенных весьма и весьма сложным для понимания явлением.

Спустя какое-то время я лучше стал разбираться в кристаллической структуре души. Лучше понимать энергии, текущие в мерцающей глубине.

Мне даже удалось научиться телепортации, без помощи домового, однако столь экстравагантный способ перемещения истребовал столь большое количество сил, что на долгое время истребил те крохи здоровья, собираемого мной по крупицам. Поэтому, переместившись из кельи в келью, я надолго отбил у себя желание практиковаться в этом направлении.

На ошибках учатся. Информация в своем первозданном виде пуста и непродуктивна. Только обращая знания в практику, мы получаем понимание пройденного материала и я старался практиковаться всё свободное время, непременно выделяя час-другой в ясную, погожую ночь для созерцания звёзд.

До кучи, подробно изучив историю атлантов и узнав, что гордый и сильный народ смог при жизни построить целые города в космическом пространстве, я силился определить их расположение в границах Солнечной системы, дабы узрев их, понять теплиться ли в колониях жизнь или они мертвы, как и все сооружения древних, встреченные мной на Земле, на протяжении короткой жизни.

Воистину, срок нашей жизни есть издевательство над нашей любознательной природой! Стоит только надкусить плод знаний, как уже пора увядать, с куском истины во рту… Только поколения людей, смогут поглотить знание до конца и, переварив, воспроизвести качественно новую жизнь. Только поколения…

К слову, следует упомянуть, что определить наличие жизни в космосе и обнаружить вышеупомянутые колонии мне не удалось совершенно, а поэтому я смею возложить данный труд и на ваши плечи, мои дорогие потомки.

Простите за отступление. Продолжим тему, касающуюся истории.

Оружие, сгубившее атлантов, было ужасающей мощи. Благо, что человечество с воинственным характером своим, присущим нашей расе, не достигла столь значительного технологического взлета, иначе, то или иной князь, получив оное оружие в самоличное распоряжение, непременно бы испробовал небесный огонь или красный луч на своём беззащитном соседе. Поэтому, помятуя о печальном опыте пралюдей к прогрессу следует относиться внимательно, с оглядкой на прошлое, дабы вновь не навредить ни себе, ни природе!

Учителей своих я видел чрезвычайно редко, ибо они всегда были заняты изучением чего-либо, в своих, так называемых, лабораториях.

Чрезвычайно редко, являясь, в гости на чашку – другую душистого отвара, величаемого «чаем». В это время наши разговоры чаще всего сводились к текущему положению дел на Руси, или касались достижений и успехов в тех или иных опытах или практиках.

Тем мне менее мне удалось узнать ,что Феофан больше всего интересуется изучением природы и даже выводит у себя в лаборатории разнообразных существ и тварей земных, небесных и морских, что я невольно давался диву с тех историй, в которые меня посвящал мой добрый наставник.

К слову, природой, древний ученый, читал и потусторонних существ да духов, признавая последних неотъемлемой частью всего сущего, отчего и создания у него получались гибридными, смешанными и, увы, практически нежизнеспособными.

Сергий, разделяя любовь Феофана ко всему живому, однако предпочитал посвящать своё время изучению обширных образований, таких как лесов, полей, доступных в дневном переходе, рек и озёр. Он считал эти природные массивы чуть ли не живыми существами, как и земные минералы, которые извлекал из недр, посредством глубокой штольни, вырытой им самолично.

Особенно я любил те редкие дни (чаще всего в праздники зимнего и летнего солнцестояния), когда мы, все вместе, собирались в большой обеденной зале, включая домового Дому и любили спорить часами о том, или ином явлении во Вселенной, причём с каждым годом мне удавалось всё достойнее держать речь перед очами двух ученых мужей.

Иногда случались и конфликты, ибо не во всем я был согласен со своими наставниками, которые почему-то старались совершенно не вмешиваться в жизнь простых смертных.

Ярким примером тому послужила история, случившаяся весной 1241 года, когда небольшой отряд монголо-татар, загнал к нам в парадную с десяток перепуганных мирян.

Своим неожиданным появлением и странной внешностью (за годы лежачего положения я буквально слился со своей койкой в единое целое) я напугал мирян еще больше, размазав ненавистных захватчиков по стенам, чем вызвал неблагодарное бегство спасенных прочь. После чего имел весьма неприятный разговор с Феофаном:

– Зачем ты их спас? – чуть ли не с угрозой спросил меня он, едва последний татарин, мучаясь, испустил дух.

– Людям русским помогал.

– Этим что ли? – указал рукой вслед убегающим Феофан.

– Да!