Белужинский узник. Сборник рассказов

Но додумать ничего не успела. Поле зрения свернулось в трубу, в которую можно было увидеть лишь большой серый параллелепипед знакомого восьмиэтажного здания, в котором появился силуэт Слуги. Того самого, чье место она когда-то заняла.

Слуга неспешно выбрался из здания, пересек луг, потом реку, и вскоре подобрался к женщине – нет, к тому человеку, что сидел – теперь стоял – у ее ног.

«Уходи!», хотела крикнуть она, не зная точно кому, но не могла. Нечем было кричать.

Тогда она попыталась добраться до Слуги – и ей это удалось. На мгновение его защита ослабла, и женщина смогла уловить, что он предлагал человеку с книгой.

Потом слуга поспешил назад, и она попыталась еще раз.

Федор Христофоров

– Завтра, – пробормотал Федор и вдруг спохватился: – Эй! А во сколько и куда?

Одновременно с криком Федора со стороны железной дороги раздался гудок «беркута». Мужской силуэт вспух, стал темнее – и испарился. Федор бросился к реке и почти у самой воды обнаружил россыпь серых кристалликов, поблескивающих в неверном свете звезд.

Незнакомец пропал. И привидится же…

Шестое августа

Даниил Кротов

В 8:45 огуречного цвета жигуленок пересек железнодорожные пути и по раздолбаной асфальтовой дорожке устремился к бывшему «отделению связи», оно же «почтовый ящик Сетунь-восемь». Два здания и три мусорных бака были окружены символическим заборчиком из сетки-рабицы с витками колючей проволоки поверху. У распахнутых ворот стояла небольшая будочка охранника; облезлый шлагбаум, что должен был перегораживать дорогу, торчал почти вертикально.

Сержант Кротов толкнул локтем напарника и, убедившись, что тот вышел из спящего режима, подвел машину к паре пожарных, которые спокойно перекуривали у мусорных баков. Кротов заглушил мотор

– Доброе утро, товарищи пожарные! – бодро, но не очень внятно сказал Медынец, открывая дверцу. – Лейтенант Медынец. Что тут у вас?

– Доброе, – отозвался русоволосый и сероглазый пожарный, похожий на комсомольца с советского плаката и представился: – Паша. Долго вы, однако…

– Да, черт, нас сначала в Велужбин направили. Идиоты… Итак?

– Итак. Поступило сообщение, что там, – Паша мотнул головой в сторону здания, – произошло возгорание. На втором этаже, второе окно слева.

Полицейские одновременно повернули головы. Окно как окно, стекло цело, и даже какое-то зеленое растение виднеется на подоконнике.

– Предполагаете, что из-за пожаров? – спросил Медынец.

– Ага! – радостно ответил пожарный. – Из-за них! А как же!

А второй, невысокий, чуть полноватый мужичок с отечным лицом, безмятежно взглянул на Медынца и аккуратнейшим образом затушил сигарету о бортик мусорного бака перед тем, как щелчком отправить туда окурок. Медынец, проследив за полетом бычка, только кашлянул с досады: бак был на три четверти заполнен разными бумажными отходами.

– Хулиганство, – буркнул Кротов. – Кто звонил?

– Некто Королев Иван Дмитриевич, пенсионер…

– Пенсионеры – бдительный народ. И чего ему не спалось? – проворчал Медынец.

– Рыбу ловил.

Кротов снова посмотрел на окно.

– А как пенсионер обосновал вызов?

– Да никак! – рассмеялся полноватый пожарный. – С ним не мы говорили. Это теперь ваша забота.

– А как тогда?..

– Это он диспетчеру рассказал. Про себя, про рыбалку, про маленькую пенсию… Номер мобильного тоже должны были записать. А скорую мы отменили, как только приехали.

– Прекрасно. Пройдусь-ка я туда. – Медынец кивнул в сторону «ящика». – Заодно и умоюсь.

– Наших встретите – поторопите. Что-то они там застряли.

Федор Христофоров

Проснувшись, Федор вспомнил минувший вечер и подумал, а не сон ли ему приснился? Симптомы совпадали: неспособность двигаться, превращения, исчезновение логики при попытке изложить события. Странно было лишь то, что удалось запомнить диалог дословно… А, дословно ли? Наверняка половину выдумал. Или даже весь.

Федор поставил на плиту чайник и попытался вкратце записать то, что осталось в голове, в тетрадку. Получалась неплохая заготовка для рассказа. Не бог весть какая оригинальная, «передайте привет Крису Картеру» и все такое, но – неплохая. Оставалось придумать, что будет дальше.

Некстати вспомнился эпиграф из «Руководства по эксплуатации». «Избранный во Спасение»… Бр-р-р. Названьице… Ну да сойдет пока. А там на досуге или на работе – что суть одно и то же – можно будет додумать.

Тут он подхватился и выбежал в прихожую, где на крючке висела безрукавка. Обхлопал карманы и выдохнул – книжечка была на месте.

Допил кофе, прихватил со стола мобильник, позвенел в кармане ключами. В коридоре сунул ногу в ботинок и поморщился. Видимо, вчера вечером – во сне? – он слишком близко подошел к воде и умудрился незаметно для себя промочить ноги. Сунув в ботинки по электросушильнику, Федор обулся в парадные, страшно неудобные остроносые туфли и, звонко стуча каблуками, вышел на улицу.

Даниил Кротов

Торопить никого не пришлось. Стоило им войти в пустой пыльный вестибюль «ящика» и подойти к неработающему лифту, как на лестнице раздались шаги, и навстречу вышли трое местных полицейских, двое пожарных и двое же пожилых людей – вероятно, одним из них и был тот бдительный пенсионер.

– Здравствуйте! – радостно сказал невысокий, чуть прихрамывающий дедок с торчащими во все стороны редкими черными волосами и в каком-то совершенно затрапезного вида пиджачке, глядя на Медынца. – Опять к нам?

– Доброе утро. – Тот поморщился. – Лейтенант Медынец, сержант Кротов. Что там?

– Доброе, – с некоторой ленцой отозвался полицейский в расстегнутой чуть ли не до пупа форменной рубашке с короткими рукавами. – Участковый Михайленков. Долго вы, однако.

– Заблудились, – буркнул Медынец, чтобы не повторяться. – Ну так что?

– Да ничего. – Участковый покосился на второго пенсионера в панаме и безрукавке цвета хаки, выгоревших на солнце, и черной майке с надписью «Accept». – Вот, знакомьтесь: Иван Дмитриевич. По его милости мы здесь и ошиваемся. Иван Дмитриевич, расскажите вот господам из Москвы, на кой черт вы нас всех переполошили?..

– Подождите, Михайленков. – Медынец потер руками лицо. – Вас тут не было два года назад, правильно? А Иван Дмитриевич был…

– Вот именно! – воскликнул пенсионер бодро, как будто не он проснулся раньше всех остальных. – Я зря еще никого ни разу не побеспокоил! – Участковый пробурчал что-то объемистым животом; Иван Дмитриевич только зыркнул на него недовольно и продолжил: – Значит, как дело было. Стою я на берегу, с удочкой, значит, удю…

Петр Медынец

Медынец подходил к знакомому кабинету не без содрогания. Он снял бумажки, которыми, за неимением лучшего, опечатали дверь, и осторожно приоткрыл ее.

Пусто.