Белужинский узник. Сборник рассказов

Крошечное безымянное поселение на левом берегу речки Белужги возникло в конце восьмисотых годов нашей эры, лет за сто до крещения Руси. Насчитывалось в нем едва ли полтора десятка домишек, словно бы сторонившихся дороги Н-ск – Е-мц (позже – Белужного Тракта).

Редкие путники, случайно забредшие в это поселение, после изумлялись доходившей до враждебности замкнутости поселян. Чужаков здесь не любили, а потому те старались убраться подобру-поздорову. Обычно удавалось. Слухи ходили разные, однако странное дело – очень быстро они забывались всеми, кроме разве что самих рассказчиков. А поскольку деревушка имени своего не имела, то сидящие где-нибудь на постоялом дворе или в харчевне двое путешественников, что рассказывали друг другу один про Смурное, другой про Поганки часто и не догадывались, что говорят об одном и том же.

Крещение деревню если и затронуло, то вскользь. Церковь построить никто не пытался аж до Ивана Третьего. Попытка оказалась неудачной, и скоро о деревне опять забыли.

В самом конце семнадцатого века представители стремительно нищавшего дворянского рода Кундрюковых набрели на эту деревушку, без особых сомнений назвали ее Кундрюковкой и даже выстроили небольшую аккуратную усадьбу. Деревенские были не против. Они, казалось, вовсе не заметили прибытия, а равно и исчезновения дворян, которые сгинули еще до отмены крепостного права.

После революции ни от усадьбы, ни от самой деревеньки не осталось и следа.

А в тысяча девятьсот пятьдесят первом году на берегу реки Белужги был заложен поселок городского типа под названием Белужин.

Федор Христофоров

Буквы на страницах «Руководства» различать стало тяжело. Федор оторвался от книжки и посмотрел наверх. Темное небо было на удивление чистым, несмотря на гарь, и кое-где уже проглядывали бледноватые звездочки. Луна же в последнее время предпочитала висеть в небе в светлое время суток, а ночью старалась нырнуть поглубже в лес и не отсвечивать.

Федор покосился на «ящик».

В одном из окон здания что-то блеснуло. Федор подобрался и напряг зрение, жалея, что опять забыл футляр с очками на работе. Наверное, Луна все-таки вылезла и отражается…

Во втором слева окне второго этажа здания появился слабый свет, голубой, как от бактерицидной лампы. Свечение это разгорелось сильнее, устоялось, пульсируя, потом переползло в соседнее справа окно, повисело там и неспешно стекло на этаж вниз. Затем оно осветило изнутри входную стеклянную дверь – и угасло.

Федор понял, что ему надо домой. Вот прямо сейчас. Только ноги вот распрямить, а то затекли – и домой. Федор медленно распрямил ноги, подождал, когда к ним вернется чувствительность, и встал, опираясь на всякий случай о шершавый ствол дерева. Домой, домой. А вот следует ли оповещать весь интернетофицированный мир о «таинственном голубом свечении в почтовом ящике»… В конце концов, галлюцинации – дело субъективное, а потому глубоко личное.

От реки отделилось темное пятно и двинулось к березе, взбираясь по крутому берегу. Приближаясь, оно вытягивалось вверх и светлело.

Федор застыл. Несколько не желавших кончающихся секунд он смотрел на превращения пятна, не в силах пошевелить ни пальцем, ни даже языком. Сморгнуть – и то не мог. А оно остановилось метрах в шести от Федора – и оказалось похожим на человека, одетого в короткий светло-серый плащик, шляпу того же цвета с коричневой лентой на тулье и черные брюки.

«Показалось, что ли?» – подумал Федор.

Человек поднял голову, внимательно посмотрел сквозь стеклышки узких прямоугольных очков в лицо Федору и сказал едва слышным прерывающимся голосом:

– Добрый… добрый вечер. Не ухо… ди, пожа… луйста. Я не причиню тебе вреда…

Выдав скороговоркой последнюю фразу, человек умолк. Казалось, он все никак не может отдышаться после подъема, словно взбирался на восьмой этаж без лифта… а не спускался со второго.

Если он спускался, конечно.

Федор почувствовал, что паралич прошел и он снова может двигаться. Но что его обездвижило: испуг или, может быть, какое-то воздействие «незнакомца»? Помедлив, Федор решил ответить:

– Здравствуйте. Я…

Человек зашипел и, выдернув руки из карманов, зажал уши:

– Тише, по… жалуйста… И стой где… стоишь.

Федор, невольно сделавший шаг к незнакомцу, послушно остановился и, когда тот отнял ладони от ушей, шепотом спросил:

– Так?

– Да. Я слышу, – кивнул человек.

– Что вам?.. – Федор помедлил, формулируя вопрос. – Я могу чем-то вам помочь? – нашелся он наконец.

– Да. Меня… – Мужчина запнулся. – Нам нужна помощь. Только ты способен… помочь. Понимаешь…

Тут он умолк и словно провалился в землю по щиколотку. Федор снова шагнул к незнакомцу – и снова был остановлен жестом.

– Нет… Все в… порядке. Не здесь. Я просто… Нам нужна помощь, – повторил он, поднимаясь.

– Я слушаю, – сказал Федор.

– Ты готов нам по… помочь?

Федор провел языком по губам.

– Не знаю. Чем? Кому «вам»? Вообще – почему я?

– Тише, прошу тебя. Нам – это… это нам… Не знаю. Не понимаю, зачем объяснять… Они… мы заперты… там. – Мужчина указал рукой за спину, туда, где, уже едва различимое в темноте, стояло здание «ящика». – Понимаешь? Нас заперли… давно. И забыли. Ты… поможешь?

– Не знаю. Как?

– Если ты согласен, ты узнаешь… завтра узнаешь… все.

– Хорошо. Я… – Федор замялся. – Но почему – я?

– Ты… один, больше никто… не поможет. Они… мы знаем. Некем тебя заменить. Некому.

Федор помотал головой и ущипнул себя за руку, выронив книжку. Мужчина в плаще никуда не исчез. Не сработало. Хороший сон, качественный. Что за черт, единственный и незаменимый… Избранный. Кем-то и для чего-то.

Нельзя, что ли, что-нибудь поубедительнее было придумать?

– Все узнаешь… завтра… все… – настаивал незнакомец сбивчиво.

И Федор решился.

– Хорошо, – твердо сказал он. – Я помогу. Что я должен сделать?

– Завтра… Приходи завтра…

Мужчина развернулся и заспешил к реке, постепенно становясь ниже – а потом его серые шляпа и плащ совсем растворились в темноте.

Ирина Коренева

Она долго не могла понять, где находится. Молча, в кромешной тишине, она глядела словно сквозь дымчатую вуаль в бездонно-черное с искорками ослепительно белого, не будучи в силах шевельнуться или хотя бы просто закрыть глаза. И еще она чувствовала, что у ее ног сидит кто-то маленький, может быть, пес, или кот, или…

Поле зрения развернулось, и она поняла, что черное с искорками – это ночное небо, что под ногами у нее земля, и что там, прислонившись к ней спиной, сидел человек, которого она может видеть едва ли не со всех сторон одновременно. А человек сидел, положив на колени книгу, и всматривался куда-то вдаль.

Она увидела эту книгу – и вздрогнула, зашелестев, от догадки, мелькнувшей в ее сознании. Она знала, где находится, и понимала, что это может означать.