Индульгенции

– Нет. Просто… – девица теряется, и мой интерес к тому, чтобы продолжать этот диалог, тоже теряется.

Плевать. Мне становится жарко, мысли начинают бегать в разные стороны, но в основном – в сторону выхода. Продолжаются обсуждения того, какие идиоты те, кто признают, что секс нужен, обсуждаются какие-то бредовые техники отказа от рукоблудия, и мне кажется, что я принял кислоты и попал в какой-то нездоровый трип.

– Если человек не может без секса и не лечится – ему легче повеситься.

Эта реплика авторства Alya срабатывает, как спусковой крючок. Меня окончательно достал этот бред, в голове мутнеет, и я вскакиваю и швыряю старомодный деревянный стул почти в голову этой ораторше под недоумевающее оханье прочих форумчан и заодно – нормальных людей, сидящих в этом кафе.

– Ты спятил?! – орет, вскочив, ФриМен.

– А вы? Вы конченые мрази! Благодаря вашему дерьму люди окончательно становятся калеками, закомплексованными инвалидами. Вот этому жирному и так никто не давал, так он стал еще большим убожеством. Вы просто твари, и никто из вас не знает, что такое действительно страдать и бороться с собой.

Я отступаю к выходу, и стриженная мужеподобная скелетина бросается на меня, чтобы остановить, но получает от всей души пинка в живот. Жирный увалень бросается следом, и чтобы наверняка притомрозить следующую за ним процессию, я на глазах изумленной официантки выхватываю из ящика у входа огнетушитель и швыряю в жирного, машинально отмечая, каким легким оказался этот огнетушитель, вылетаю из кафе, едва не разбивая стеклянную дверь, и, совершив отчаянный забег в сторону уже закрывающейся двери ближайшего автобуса, втискиваюсь между створок и уезжаю в сторону Восстания.

Пусть суки ищут. По приметам, по «ай-пи». Все равно я сидел через прокси. Времена такие, что без прокси в таких случаях только последний разгильдяй сидит. Плевать на последствия. Я просто не мог не высказаться так, как хотел. Может, хоть кого-то из этих кретинов мой выплеск адреналина образумит. Впрочем, вряд ли. Они хотят идею – хоть какую-то, мало-мальски стоящую для них. Человек не может жить без идеи. Всегда должна быть цель, пусть и размытая – лишь бы ее было хоть чуточку видно. За выглядывающий из-под приподнятого платья бортик чулок типовой красотки одни идиоты готовы биться насмерть в надежде овладеть ей, а другие – осудить по всей строгости своего дерьмового пуританского свода безумных правил.

А выплеск-то адреналина действительно неплох. Меня аж штормит. Впервые за много месяцев я ощутил настоящий прилив жизненных сил, ощутил, что могу что-то сделать – пусть и бесполезное и даже вредоносное. И плевать я хотел на всех – что на тех, кто без сексом без разбора жизнь разрушает, что на тех, кто от него отказывается и возводит это в культ. Я ни с кем из них.

А с кем я?

– И что ты теперь хочешь? – выжимаю из себя эти слова, хотя хотел бы высказаться немного более вульгарно и откровенно. – Ну, не томи.

Алена потирает свое аккуратное личико руками, и я замечаю, насколько идеально сделан ее шилак – ни одной лишней черточки, все узоры – как на картинах ранних импрессионистов. Боже, что я несу? Сидения на форумах антионанистов меня точно погубят.

– Я поддерживала тебя до последнего, но больше не могу. Правда. Тебя просто нет.

– Нет?

– Да. Просто не осталось. Для меня. Я не знаю, где ты, с кем ты, но явно не со мной. И каждый раз, когда я хочу пойти навстречу, ты отказываешься.

– Да, конечно, попрекай меня теперь, – я усмехаюсь, отхожу и сажусь на диван, скрестив руки на груди.

– Что?

– То, что слышала. Попрекай, раз ты такая жертва, несчастная дура, связавшаяся с больным.

Алену на несколько секунд охватывает ступор, потом она шевелит губами, вроде как пытаясь что-то сказать, и в итоге закрывает рот ладонью, продолжая пораженно всматриваться куда-то вдаль.

– Да, я не уделял тебе внимания, не драл тебя, как следует. Да, я мудак, что уж там. У меня нет для тебя оправданий. Мне плевать, что ты думаешь.

– Все. Все. Больше нет, – качает головой, глядя прямо мне в лицо. – Он был прав

– Он?

– Он был прав, – повторяет, продолжая отрицательно мотать головой, Алена.

– Кто? Что? Кого ты там уже нашла? С кем ты уже трахаешься вместо меня? Ну, я, конечно, все понимаю, на мой инструмент сейчас спроса нет, должен же был кто-то тебя радовать, ага?

Она больше не говорит ни слова. Просто разворачивается и уходит, даже не закрывая за собой дверь. Я сижу на месте еще несколько минут – может, даже полчаса, черт его знает. Время свернулось в воронку, и я уже на самом ее дне, но пройти дальше не могу, потому что внутри меня столько груза прошедших месяцев, что меня раздуло, и пролезть дальше не выходит. Я сделал то, чего ни в коем случае нельзя было делать, но это же сделать и следовало, причем еще раньше. Она страдала все это время. Наверное. По крайней мере, от угрызений совести – наверняка.

Уже стемнело, хотя еще только пять вечера. Желто-белые гирлянды огней декорируют унылый урбанистический пейзаж за окном, и я стою у окна, прижавшись лбом к холодному стеклопакету и хочу заплакать, ощущая, будто меня начинается заносить снегом вместе с этим пейзажем, но эта иллюзия работает не очень эффективно, и я остаюсь здесь, на этой стороне, а снег все усиливается, и мне хотелось бы выйти, но я не готов. Потому что боюсь, что останусь там – замерзну и окоченею, не в силах сбежать от сирены этого вихря из острых, режущих воздух со свистом снежинок.

Скорее всего, это Антон. Антон Елисеев, прошу не любить и не жаловать – благо, у него хватает и того, и другого. И я, конечно, не против, потому что она сама уходит к нему. Да, пусть даже к кому-то другому. В любом случае, это справедливо – она сама выбирает, с кем быть, и я просто помогаю ей избавиться от груза сомнений. С годами все более четко понимаешь, что знакомство с девушкой и начало отношений должны быть не захватом крепости, а постройкой собственного дома. Когда ты заходишь в захваченную крепость, ты бухаешь от радости, разбрасываешь везде мусор, бьешь захваченных вместе с крепостью слуг и потихоньку разрушаешь захваченное – на радость тем, кто приходит спасти принцессу из этого разрушенного замка. Когда строишь дом – бережно следишь за тем, чтобы все – от фундамента до отделки, – соответствовало твоим и твоих близких интересам, и тебе помогает та, с которой ты это дом строишь, а потому вы оба цените то, что имеете. Я добивался ее когда-то, добивался с жаром и рвением, и теперь также, выбрасывая лишние эмоции наружу, отпускаю. Потому что чинить эту крепость мне больше не по карману. Можно только покинуть. А вандалам или гениальным строителям она достанется – мне уже плевать.

У Лены, когда я встречаюсь с ней в Парке Победы, побитый вид, и, стыдно признаться, в глубине души меня это радует. Нет, я не сторонник поиска высшей справедливости и всего в таком духе, но Лена меня забавляет, а должна же быть и у меня, при всем своеобразии жизненной ситуации, хоть какая-то развлекуха.

– Ну, как ты? – сразу интересуюсь ее делами, ради которых она, вероятнее всего, меня и пригласила.

– Да, вот, – показывает на замазанный заметным слоем тональника синяк на лице. – Лучше некуда. Пошли, прогуляемся. Давно на это времени не было.

И на что же, интересно мне знать, тратит время эта бизнес-леди, уже который год торчащая товароведом в «Пятерочке» рядом с домом? Неужто на планы захвата мира?

– Это все по части травли?

– Вроде того, – Лена кивает и делает небольшую драматическую паузу. – Почти так. В общем, дела наши стали еще хуже.

– Да ты что?

– Ой, хорош уже ерничать, я не для того с тобой встретилась.

– А для чего? – решаюсь-таки расставить точки над «i» хотя бы в этом.

– Ты единственный нормальный человек, который в курсе всей истории. И да, я знаю, что Олежка тебе все рассказал еще тогда.

– Ну, времени-то прошло – я думал, что все уже само собой разрешилось, – играю наивного чукотского парня для забавы Лены.

– Ты телевизор не смотришь?

– Нет, а надо?

– Молодежь, – вздыхает Лена. – Все бы вам в интернете сидеть да наркоту всякую жрать. Короче, выложили на «ютуб» видео, как Алинка клеится к мальцам на какой-то пьянке очередной. Со всякими там подробностями. Причем, непонятно, кто выложил.

– Коля уже сел?

– Одной ногой.

– Так че тут переживать? Если подлог не вскрылся, открывайте «шампунь», да и дело с концом, нет?

– То-то и оно, что это видео разошлось по интернету еще быстрее, чем шоу Малахова. И теперь все обсуждают, какие мы разводилы – все трое.

– И травля возобновилась, так?

– Так.

– Ну, так и что планируете дальше? Отступать вам, я так догадываюсь, все равно некуда.

– Федя, – Лена останавливается и поворачивается ко мне, – обними меня, пожалуйста.

Я не задаю лишних вопросов и лишь для проформы пожимаю плечами и развожу руки, принимая падающую в мои объятья Лену. От нее, кстати, приятно пахнет чем-то цветочным, хотя я ожидал перегар и пот – или ее собственные или супруга. Как, все-таки, легко мы строим предубеждения относительно людей и насколько тяжело смириться со своей неправотой в них.