Индульгенции

«Привет, как насчет встретиться сегодня? Я скучаю»

Я действительно хочу ее увидеть, потому что сегодня мне немного полегчало. Да и обезболивающие помогают дождаться момента, когда уже нужно будет, получив результаты последних анализов, пойти на повторный осмотр и услышать решение врача насчет того, что мне делать – принимать те таблетки по три тысячи за пачку, что мне назначили, дальше, или отрезать все, что висит.

«Блин, я сегодня договорилась с Антоном, он мне должен помочь с той хренью, по жилью, у него знакомый есть. Ну, помнишь, у родителей моих проблема была?»

Ага, пошли путанные объяснения прямо с порога. Девочка волнуется. А я сейчас ощущаю кипяточек, спускающийся по спине, и мне это совершенно не нравится. Антон – ее институтский дружище, и если раньше они общались довольно редко, то в последнее время я регулярно слышу, что Антон ей помогает то с тем, то с этим, то они просто куда-то идут. Как друзья, конечно. Насколько я знаю, Антон – мажор, сын крупного бизнесмена, и университет он, в свое время, бросил, а чем занимается сейчас – один бог знает. Но он обеспечен и, наверное, красив – по крайней мере, бабам должно казаться именно так. Пожив какое-то время в Австрии, он вернулся в Россию и вроде как занялся бизнесом, но все это как-то неопределенно. Я встречался с ним мельком несколько раз – конечно же, в связи с его встречами с Аленой, – но вместе мы толком не тусовались. Я помню его образ, взгляд – от него, действительно, так и веет благополучием, несмотря на отстраненность и прослеживающееся в его манерах безразличие ко всем, кто не в его личном фокусе. А мои шансы на благополучие иссякают стремительно, как туалетная бумага в коммунальной квартире.

«А я в эти планы не впишусь?»

«Слушай, я не знаю, когда освобожусь. Надеюсь, ты не ревнуешь?)»

«А должен?»

«Нет, конечно. Ты же помнишь, что Антон – этот самый)»

«Ну, он же не совсем этот, он скорее – и тот, и тот»

«Ой, успокойся) Давай, завтра. Я очень рада, что ты созрел. Скучаю*)»

Ну, конечно. В этом-то я и не сомневаюсь. Да, Антон не совсем традиционной ориентации, но это мало что значит в данном случае, потому как он работает на оба фронта, и с девушками его видят чаще, чем с парнями. Во всяком случае, в инстаграмах общих с Аленой знакомых он мелькает именно с телками, а что уж это означает – трудно сказать. Но я и разбираться не хочу. Большая часть этой проблемы – моя собственная неуверенность в том, что я что-то вообще могу сделать для Алены сейчас. А она никуда не денется, пока я не решу свою основную проблему. Кстати, пора принимать эту адскую таблетку и заодно хлопнуть еще обезболивающего.

По телевизору крутят репортаж о том, как мужик, наслушавшись голосов в голове, вынес чужого трехлетнего ребенка на мороз в поле. Пацана обнаружили через полсуток в бессознательном состоянии, а шизика быстро вычислили, но уголовное пока завели на покушение в убийстве. Вообще, в таких случаях, совершенно неясно, действительно урод сдвинулся или просто пытается закосить под дурку. Я выпиваю две таблетки, какое-то время жду и, ощутив безумную, сбивающую с ног слабость, дохожу до кровати и обрушиваюсь в нее, и меня…

Чревоугодие

…конечно, надежды было мало. Но человек – наивная скотина, и до последнего ждать, а потом разочароваться по полной – это наше все.

– На данном этапе это уже будет непродуктивно, – качает головой Петр Маркович, мой лечащий врач в онкоцентре на Ветеранов. – Я бы даже сказал – контрпродуктивно.

– Но мне же вроде как становилось легче, – неуверенно пытаюсь вставить свои пять копеек в этот диалог, который должен быть монологом, потому как только один из нас знает, как дела обстоят на самом деле.

– Это то, о чем Вам говорило обезболивающее, – отрезает врач. – Я же говорю, что у вас налицо прогресс до третьей стадии, и если бы Вы чаще ко мне приходили и сдавали анализы вовремя, я бы смог принять то же решение раньше, и вреда организму было бы меньше.

– Много работы в последнее время, – вру, хотя и, наверное, краснея.

Я в отпуске с прошлой недели, а до этого больше сидел, положив ноги на стол, чем работал, месяца два – обороты у оптовика, на которого я работаю, падают в геометрической прогрессии, и контора загибается.

– Все, как у всех, Феденька, все, как у всех, – Петр Маркович неторопливыми движениями складывает разрозненные листки в мою историю болезни и закрывает ее. – Итак, решение за Вами, но я рекомендую операцию, пока еще мы можем ее провести в плановом порядке, и очередь не очень длинная. В случае, если мы будем продолжать текущую усиленную химиотерапию и поддерживающую – сеансы и поддержка будут только дороже, а эффекта только меньше.

– Почему?

– Рак умеет адаптироваться. Это образно, конечно, но отражает его суть, – Петр Маркович потирает руки и смотрит мне прямо в глаза. – Мы можем просто не успеть угадать его очередной маневр. А я этого совсем не хочу, Федя. И Вы не хотите.

Молча киваю и пытаюсь зацепиться взглядом хоть за что-то, что меня бы успокоило, и наверняка со стороны выгляжу, как истеричный псих, который потерял что-то и забыл, что.

– Более того, операция даст Вам определенный бонус, – уже более бодрым голосом добавляет Петр Маркович. – В случае с продолжением одной только «химии» в эффективных дозах, репродуктивная функция может окончательно угаснуть, а при частичном отсечении самой проблемной половины, после облегченной химиотерапии еще есть шансы очень неплохо восстановиться и стать практически здоровым мужчиной. Надеюсь, этот аргумент ответит на все Ваши дальнейшие вопросы.

– Да. Я все понял. Можно я денек подумаю?

Посиделки с пивом понемногу начинают меня угнетать, но в отсутствии возможности общаться с людьми более качественно, в лучших местах и с лучшим алкоголем – это как мастурбация в отсутствие девушки. Вроде, неприятно, неудобно и не очень результативно, но приходится, потому что без этого будет еще хуже.

Да и потом, компания Володи Гаудрина – не худшая из возможных. Посредине разговора я осматриваюсь, немного недоумеваю от того, насколько завален стол и стоящий на нем ноутбук пакетами с чипсами, рыбой и початыми бутылками – по три на человека почему-то, – но спустя несколько секунд забываю об этом и возвращаюсь в разговор.

– Бесят меня эти фоточки пар в «вк» на аватарах, – немного злобно и ощущая, как ассистирует моему негодованию пиво, замечаю я. – Типа это общая страница семьи или че-то такое. Слишком сопливо.

– Так это и не для тебя делается, – усмехается Володя. – Это для свинг-знакомств, вообще-то.

– Думаешь?

– Знаю, – он листает свою страницу на «вконтакте», поднимает вверх и показывает общие фотки со своей теперь уже бывшей женой и другими девушками. – В группах для анонимных знакомств пары ищут другие пары для совместных групповых потрахушек. А ищут через лайки и репосты. И чтобы оценить сразу нужную пару, им нужен быстрый доступ к их общему фото. На вид – милая парочка, не более того. Так все их знакомые думают.

– Грешил этим?

– Да, особенно – с Дашей. Пухленькой. Она была жадна до чужих болтов, как я до пива с чипсами.

– Потому и не сложилось?

– Не совсем. Я не против свинга, я двумя руками «за». Главное преимущество – пробуешь других баб абсолютно легально, и никто тебе потом ничего не предъявит.

– Ну, было бы забавно, если бы жена в групповухе предъявляла за то, что ты сейчас ей изменяешь, – смеюсь я. – Лежит такая под другим мужиком – «Ты на нее так смотришь – вы знакомы? Что это за баба?»

– Да-да, – поддерживает мой смех Володя. – А Дашу я просто как-то застал с двумя другими мужиками. Без меня. Это был перебор. То есть, я уже не был связан с ее кайфом, не получал ничего взамен того, что ее кто-то пялил. Пришлось свернуть лавочку.

– А развелся-то почему? Кстати, у тебя вот с Танькой тоже общее фото.

– Не, это уже было по привычке. То есть, предложения-то были, и я в полушутку ей намекал разнообразить личную жизнь, но она ни в какую. Потом я перестал предлагать.

– Странная какая-то, – усмехаюсь.

– Не говори. Ну, просто нормальная, не как я и мои бывшие. Поэтому и ревнивая, – вздыхает Володя. – Но главная проблема вылезла, когда я на очередную игру «СКА» поехал и попал в кисс-кам с любовницей.

– Красавчик, – поднимаю большой палец вверх. – Не оценила?

– Ну, как, – неторопливо, вальяжно поднимает со стола бутылку Володя. – Я год эту девицу пользовал. И она была в курсе того, что у меня жена и дети на мази и вообще – я человек занятой. Но не отлипала, и мне это нравилось. Нет свинга – пожалуйста, баба, которая не пилит, любит и глотает, кстати. Чтобы она не чувствовала себя резервным вариантом, гулял с ней иногда – то в клуб, то к знакомым на тусовки, то на хоккей. У меня еще тогда друг Леха появился, – прерывается на пиво.

– С сиськами и без инструмента, подозореваю.

– Ага, – смеется. – Такой себе приятель, с которым у нас постоянно была какая-то движуха. То машины чиним, то вертолеты, то мир спасем. Короче, что ни день – то мудохаемся во благо Родины.

– Но сучий кисс-кам испортил все.

– Дак да, – негодующе машет рукой Володя. – Сидим мы, значит, с Арин… эээ… Лехой на «СКА-Авангард», вылезает кисс-кам, и тут она возьми и поцелуй меня, а я – не будь дураком, – засоси ее в ответ так, что чуть туфли не слетели. Только потом понял, че к чему. А моя, как оказалось, смотрела это все по ящику – она хоккей не очень, но я как-то спалился, что вообще туда иду.

– С Лехой.

– С Лехой, конечно. Мы ж с ним лучшие кореша. Итог – развод, сейчас вот эту квартиру делим, она пока что у мамы живет. Тачку тоже сказала делить будем. Короче, все, что куплено за эти три года, распиливается пополам.

– Хата-то ипотечная, нет? – обводя взглядом приличного метража кухню этой «двушки» в Девяткино, замечаю я.