Дары богини Хадор

Тео Калеста присел рядом с ней и положил тыльную сторону своей ладони на лоб Рамлы: не было сомнений, лихорадка и не думала отступать.

Тео посмотрел на тонкие черты лица девушки, на то, как она морщит брови, вероятно, пребывая в каком-то изматывающем полусне.

Молодой человек заметил, что запястья Рамлы сплошь покрыты уже давно затянувшимися шрамами. Тео провёл по ним пальцами.

– Я никогда не пыталась убить себя, если ты подумал об этом, – внезапно произнесла Рамла. Тео вздрогнул от неожиданности, взглянул в её глаза и замер, ибо никогда в своей жизни ещё не встречал такого сильного и всеподчиняющего взгляда. Молодой человек смотрел на Рамлу, не выпуская её тонких запястий из своих рук.

– Тебе лучше? – после неловкой паузы спросил он и встал с больничной койки.

– Нет. Ваши лекарства не смогут мне помочь.

– А что сможет?

– Мне нужно попасть в город Ингиррат, только там я найду понимание и помощь.

– Ингиррат? – удивлённо переспросил Тео, – но это совершенно другая страна, и путь туда не близкий. Учитывая твоё состояние, я не думаю, что ты готова к такому путешествию.

– Только я знаю, к чему готова.

– Но ты сама пришла сюда, помнишь? Ты искала человека с татуировкой.

Рамла замолчала и, казалось, была очень озадачена, она словно пыталась воспроизвести в памяти всю цепочку событий, предшествовавших этому мгновению.

– Где я? – наконец, спросила она.

– Ты в больнице святой Ангрии.

Девушка осмотрелась по сторонам. Тео вновь ощутил какой-то неприятный холод, который почувствовал впервые, когда зашёл в палату Рамлы.

Это, осязаемое кожей, ледяное прикосновение нечто, почти парализовывало тело и волю.

Минуту спустя, продолжая борьбу с неистовым оцепенением, Тео увидел, как поведение девушки резко меняется: она несколько раз встрепенулась, громко закричала, а после упала на пол в жутких конвульсиях.

Тео Калеста незамедлительно кинулся к Рамле и зажал её голову между своих колен, чтобы она не ударилась затылком о мрамор, судороги сменяли одна другую, но амплитуда их не уменьшалась.

Молодой человек позвал медицинскую сестру, чтобы та разыскала Нэмоса Варда, в данный момент, вероятно, совершавшего обход наиболее тяжёлых пациентов.

Напряжение росло, будто повышенный тонус мышц девушки распространялся даже за пределы её тела, заставляя воздух сжиматься и разжиматься в унисон судорог.

Из коридора донеслись звуки быстрых и тяжелых шагов старшего магистерия. Нэмос Варда ворвался в палату, и в тоже мгновение Рамла издала всепронзительный вопль, который вихрем ударил о высокие витражные окна, разбив живописные стёкла вдребезги…

* * *

Ирме долго не удавалось поймать извозчика: так некстати площадь перед Духовной Академией опустела раньше обычного.

Девушка спрятала свой маскировочный костюм в небольшой сумке, которую разместила за одной из обветшалых колонн, ещё только ожидавших кропотливых рук реставраторов, и, как ни в чём не бывало, смелой, почти летящей походкой, направилась на поиски транспорта.

Людей в чёрном нигде не наблюдалось, это очень радовало Ирму, а жгучее чувство ожидания лишь подстёгивало приподнятое настроение, появившееся так резко и внезапно впервые за последние дни, с момента исчезновения дедушки.

В конечном счёте, девушке всё же удалось отыскать неказистую карету с хромой кобылой в упряжке и полусонным кучером, согласившимся подвести Ирму только до аллеи:

– Нет, дорогуша, я не поеду до самого поместья в столь поздний час, дорога там не для моей старушки, – сказал кучер, заботливо похлопывая лошадь своей огромной ручищей.

Ирме ничего не оставалось, как согласиться на подобные условия.

Как ни странно, ехали они довольно быстро, хотя, возможно, так казалось Ирме, пребывавшей в своих чертогах разума и захваченной волной воспоминаний и таких очевидных заключений, которые, что удивительно, лежали на поверхности, но, по какой-то причине, так долго оставались в тени небытия.

Когда девушка расплатилась с извозчиком и выскочила из кареты на аллейную тропу, она незамедлительно пустилась в бег по дороге, ведущей прямиком к воротам поместья Калеста.

Ветер развевал кроны деревьев, а их таинственный шёпот сопровождал девушку, точно подгоняя вперёд, навстречу маячащим впереди огням окон родного дома.

Ирма пересекла порог особняка и ощутила аромат сливочных кексов, что, по-видимому, испекла госпожа Ранида.

Подле лестницы в холле стоял господин Дорм, его руки по локоть были в тине из пруда, который он неожиданно для всех принялся чистить и возился с ним медленно, но с ответственной тщательностью.

– Здравствуй, Ирма, – поприветствовал девушку садовник, отчасти удивлённый её запыхавшемуся виду.

– Дорм, Тео дома? – с трудом переводя дух, спросила Ирма.

– Нет, господин не являлся с утра.

– Ясно, – Ирма махнула рукой и бросилась вверх по лестнице, на чердак.

Ирма отворила скрипучую дверь и попыталась включить свет, но выключатель оказался неисправным, тогда она зажгла переносную лампу, что стояла у самого порога.

В детстве Тео и Ирма часто бывали здесь и любили подолгу играть, это место также облюбовала Мелисса, сразу после того, как стала жить вместе с семьёй Калеста.

Мачеха обычно брала с собой плед, чашку чая, любимую книгу и располагаясь на широком подоконнике круглого окна, света которого было более чем достаточно для чтения.

Ирма точно помнила, что вещь, разыскиваемая ею, должна находиться именно здесь. Фанимар, не смотря на свой ум и изобретательность, всё же был консервативен.

В углу чердака находилась ниша, прикрытая парой досок, Ирма отодвинула их в строну и вынула прямоугольной формы ящик. Девушка помнила этот расписной деревянный артефакт, так ценимый дедушкой. Как же она могла забыть о нём? Ведь это целый кусок её детства! Как Тео мог забыть?!..

Ящик запирался на медный ключ, перед глазами Ирмы всплыла картина, как Фанимар достаёт из внутреннего кармашка пиджака ключ и открывает им ящик. Девушка точь-в-точь повторила этот почти ритуал, она подняла крышку и увидела тонкую книгу в кожаном переплёте.

На обложке не было никаких надписей, но на первой странице значилось: «Эпос о бессмертной любви Нэйас», перевод на ургабадский язык: Фанимар Калеста.

– Это знак, я знаю, дедушка, ты не мог оставить меня в неведении, – прошептала Ирма, пролистывая зачитанные страницы.

Девушка прекрасно помнила, как Фанимар увлекался этим литературным наследием, именно благодаря стараниям дедушки, Тео и Ирма привили себе любовь к чтению и истории.

Фанимар имел несколько изображений отрывков оригинала Эпоса, написанных на иероглифическом языке Древнеиджийского Царства, которые самостоятельно переводил, так как профессор не доверял существующим переводам этого легендарного произведения.

Эпос повествовал о любви девушки Нэйас к юноше по имени Армо, но любовь эта была безответна и изначально обречена. Армо испытывал чувства к прекрасной Талви, которую вскоре собрался взять в жёны.

Узнав об этом, в сердце Нэйас зажглась слепая ревность, а чернь зависти опалила её рассудок. Нэйас обманом сумела отравить Талви, чтобы смерть разлучила её с Армо, которого так страстно желала Нэйас.

Нэйас всей душой надеялась, что сможет растопить сердце юноши, что объято горем утраты, но надежды её оказались слепы, как и сама любовь, которую она хранила в душе.