Усердие князя Владимира

– Что ты мне и себе хочешь сказать? – оборвал, как в юности, Владимира Рабий. – Что доказать пытаешься? Свою силу и власть? Так она и без того значима, хотя, – опекун княжеский слегка прищурился, как будто что-то взвешивая, – у тебя новая жизнь начнется после похода. И жизнь эта будет во многом отличной от прежней жизни. Иным тебе стать придется. Не знаю, отдаешь ли ты себе в этом отчет или нет.

– Я князь. Как скажу, так и будет. Что скажу, то и сделают.

– Запел соловьем. И ты думаешь, что тебе кто-то разрешит жить так, как ты того хочешь? Ты настолько наивен, что так считаешь?

– Полагаешь, что мне придется стать примером?

– Или хотя бы изобразить его, сделать так, чтобы о тебе добрые слова говорили. А для этого что? Сказители и нужны…

– А я-то думал, что мой верный и давнишний друг уже начал в детство впадать. Былину мне тут рассказывает о красной девице.

– Я дело говорю. Сказителей надо к себе привлечь и сделать так, чтобы они то, что надо говорили, быль и сказ рекли, какие нам нужны. Или ты со мной не согласен?

– Согласен, и поручаю это дело тебе. Средства для этого у друзей-ростовщиков возьмешь. Они не откажут.

– Да, – согласился Добрыня, – отказа не будет, но взамен что?

– А что хотят?

– А ты не знаешь? Хазарский закон на Руси, но с некоторыми отступлениями.

– Плата несоизмерима с услугой. Торгуйся. Все хотят дать поменьше, а выторговать себе как можно больше.

– А что ты хотел? Честности?

На лице Добрыни появилась насмешливая и одновременно хищная улыбка, которая, впрочем, недолго была хозяйкой на его губах. Внезапно выражение глаз Добрыни стало жестким, не предвещающим ничего доброго для лиц, которых он видел врагами. Вздохнув, Добрыня заметил:

– С пернами пора рассчитаться. Самое время, пока тебя в граде не будет, свести счеты с Киженем. Нам распря нужна между пернами.

– Я Руфию это дело получил, Руфию и Фабию.

– Фабий с тобой в гости к ромеям отправится. Руфию нужна будет помощь.

Усмешка промелькнула на лице князя, после чего он спросил:

– Ты, раз об этом заговорил, кого-то на примете имеешь?

– Вешту и Ермия. Мужи статны, своего не упустят и верны князю будут.

– И откуда ты их взял? Наши, киевские, или залетные?

– И не киевские мужи, и не залетные, но дело свое сделают, Киженя подвинут.

– Ты понимаешь, что дело надо так обставить, чтобы на нас, а еще больше на меня, даже и тени не упало? Перны, хоть и ослаблены, все еще сила. В Древии, насколько я знаю, их пока еще чтут.

– Не только в Древии, но и в других землях. Нам нужно, чтобы все увидели их нищету и звериный лик.

– Не переусердствуйте только. Что ты, что Руфий дело быстро хотите сделать.

– Время пришло, княже. Или ты так не считаешь?

– Я давно его жду. От меня что тебе нужно?

– Ты черные рясы с собой привезешь. Без них лучше, но Николай (Константинопольский Патриарх) своего не упустит. От него посланники прибудут, чтобы крестить, как положено, киевлян. Нам Византия на холмах не нужна. Мы и без нее значимы.

– Смотри, как запел. Что хочешь?

– Жадных до чужого добра мнихов, особенно посланцев Николая, спровадить не удастся. Я так мыслю, что лучше нам принять крест от болгар. Не так они заелись.

– Гнуться под Царьград не хочешь?

– И ты тоже, а также Фабий, Инуфим и многие из тех, кого ты знаешь.

– Точно ты с Фабием договорился.

– Пришлые ромеи сразу десятину запросят. Ты уверен, что родичи, которые ее никогда и никому не платили, даже пернам, вот так спокойно свои кровные отдадут? Это же десятая часть, а не мелочь. Ты, к тому же, дань поднял. Берешь с родичей по-новому. Война уже идет. Ее не избежать. И ты прекрасно знаешь, что одними мечами нам победы не добыть.

– Что предлагаешь? – слегка прикусил губу Владимир, размышляя.

– Поначалу брать даже не вдвое, а втрое меньше. Да, и еще киевлян пока не трогать вместе с окрестными жителями. Ты же войну в вотчине не хочешь?

– Фабий, Навратим, Ирадий, тот же Вулисар говорят, что дело свое сделают. Древия и Черниговская земля примут то, что им вменят.

– Смотря как проводить то, что мы хотим. Дело, как я вижу, растянется на три, а то и на четыре года. Перны – только начало.

– По поводу Анны, ты мне зачем наплел?

– Она с тобой венчаться будет законным браком.

– Если я того захочу, – самонадеянно заявил Владимир.

Ответ Рабия был резок:

– Княже, ты прекрасно понимаешь, что настоят. И мимо ты не пройдешь. Придется. Ты кто для Анны? Варвар, не больше.

– Я князь.

– Ты – лицо второго сорта для заморской княжны. И с этим ты проживешь всю жизнь, если каким-то образом не убедишь ромейскую княжну в обратном. И не свирепей. Лучше это я тебе скажу, чем другие. Ты хочешь быть равным василевсу, но не можешь быть им в силу происхождения.

Рука Владимира легка на рукоять меча. Князь уже хотел резко ответить, но опекун прекрасно знал Владимира, чтобы позволить ему выступление.

– Рогнедины слова помнишь? А почему считаешь, что особа королевской крови тебя не уязвит? Да, Василий приперт к стене. Без наших воев ему не видать победы. Однако ты хочешь того, что Анна тебе не сможет дать. И не ярись. Кто-то это тебе должен сказать.

– Почему? Причем здесь происхождение? Важна власть и то, что ты можешь.

– Ты хочешь перевоспитать заморскую княжну? Это тебе не Рогнеда.

Владимир только лишь глубоко вздохнул и заметил: