Усердие князя Владимира

– Ты думаешь, что будет что-то такое, о чем лучше не говорить вслух?

– Времена меняются, как и люди. Лад раньше был другой. Прежний уклад уже изменился. Кровь может пролиться, много крови, если варяги силу при князе возьмут.

– На Руфия намекаешь?

– Если бы он один, я бы с тобой речь не вел.

– А на что расчет имеешь?

– На тебя и на мужей, – не стал скрывать Варгун, щурясь при взгляде на меня. – В дружину пойдешь?

– И когда надо ответ дать?

– К весне в самый раз будет. Ты и без того уже сотник и глава дружины богатырской.

– И кто это сказал?

– Все регалии тебе выдадут. Они уже подготовлены. Нужно лишь твое согласие.

– И что мне и мужам делать придется, если согласимся?

– Пока что ничего. Вы будете заниматься тем, что и прежде: воев готовить и дело всем нам нужное делать.

– А какой расчёт у Вышеслава (воевода киевской дружины) на нас?

– Очень простой: надо вам дозор близ Киева вести, но так, чтобы варяги об этом не узнали. Если ты согласишься, то ты и мужи получат жалование, но прямо к нашей дружине не примкнут. Улавливаешь, куда клоню?

– О порядке печешься?

Варгун едва заметно кивнул и продолжил речь:

– С весны события начнутся, каких раньше не было. Ни нам, ни тебе крови не нужно в Киеве или вокруг него. Поэтому я и предлагаю.

– А князь знает о твоем предложении?

– Он возражать не будет. Перед походом он тебя к себе позовет и начнет уговаривать, чтобы ты в поход с ним пошел. Если ты останешься, тогда можно дело повернуть несколько по-иному… Уразумел, о чем я говорю?

– Хочешь, чтобы я остался?

– Вместе с мужами. По крайней мере, в таком случае есть гарантия, что не будет, когда князь уедет, крови. За тебя и Алешу очень многие в Киеве. Варяги сто раз подумают, прежде чем выступать.

– А зачем им кровь лить и против князя идти?

– А затем, чтобы свою власть установить. Нас, мужей из родов киевских, хотят отодвинуть. И кто от этого выиграет? Ты же знаешь, на что некоторые варяги способны?

Я только лишь кивнул. Рана, которую мне нанес варяг, все еще давала о себе знать.

– Ты подумай. Весна такой поворот дел задаст, что не будем знать, что дальше делать.

– Хочешь, чтобы я, если соглашусь, заручился поддержкой князя?

– Это был бы самый лучший вариант для всех нас, – после некоторой паузы подтвердил Варгун и вздохнул.

– Что знаешь?

– Пернов будут изводить, но хитро. Князь точно будет не при чем.

– Чем перны мешают?

– Ты и сам знаешь. Зачем мне такие вопросы задаешь?

– Ты в Перуна веришь?

Варгун только лишь усмехнулся. Он не торопился с ответом. Какое-то время поразмыслив, Варгун сказал так:

– Тут не вопрос веры. Князь хочет в Киеве стать василевсом и род свой на престоле после себя оставить. Для этого ему нужны мнихи и христиане. Ведь так везде в мире. Только нам ближе Византия. Рим далече. Что касается Аллаха, то вопрос решен: князь, поразмыслив, решил не принимать ислам, хотя живет со многими женщинами. Больше всего выгод ему, как он это видит, дают ромеи и христианство, принятое от них. Какие договорённости у духовенства ромейского и князя я не знаю.

– Князь, сказывают, уже крещен.

Варгун только лишь едва заметно подтвердил догадку.

– Никто не даст Владимиру креститься от ромеев. Фабий свое дело сделал. Кто-то по его указанию или он сам уже наложил крест на Владимира.

– Что тогда, война?

– Силу Владимир покажет. Я думаю, что он добьется своего: Анну ему отдадут. Где-то к осени надо ждать ромейскую княжну, хотя, – воевода слегка прищурился, как будто видел будущее или о чем-то догадывался, – дело может и быстрее созреть. Дела у василевса неважные, раз наши вои воюют на его стороне. Он и еще взял бы, но Владимир пока что не дает…

– Если я зван, то когда мне прибыть, чтобы слово свое князю сказать?

– Так завтра и приезжай. Князь хочет на тебя посмотреть. Сам будешь?

– А есть расчет на кого-то еще?

– Оно вроде бы и нет, – снова слегка прищурился Варгун, – но лучше бы, чтобы ты с Алешей прибыл. Князь, как бы это сказать, не то, чтобы его видеть хотел, но спросить намерен…

– Как-то ты вкось да вкривь ходишь…

– Привыкай. Ты пока что близ князя не ходишь и его светел лик не зришь, не знаешь, какие нравы приняты в княжьем тереме.

Мы еще немного поговорили, а потом Варгун ушел. На следующий день, как и было договорено, поехали мы с Алешей к князю. Ехали не близко и не далеко тропою знакомой. Вроде бы и недалече, а сугробы вокруг по пояс. Быстро так и не доберешься.

Киев-град во все времена года радует взор. Той зимой Киев был по-особенному свеж и светел. Народа в нем, что зерен в мешке. Стар и млад, каждый своим делом занимаются, на солнышко красное глядят, уже весну видят. Веснушка она вроде бы пока и за сугробами за холодами, но как только потеплеет, сразу же снега сойдут, а за ними и Славута ото льда очистится. Вот тогда время вешнее и предстанет во всей своей красе. Тогда-то и погонять следует, не задерживаться. И князь, по всему, это четко осознавал, когда мы с Алешей в его княжий терем постучали, а потом и к особе были допущены.

Владимир глядел на нас, стоящих перед ним в просторной горнице, которую проще было залом назвать, даже слегка как-то хмуро. Чем-то Владимир тогда был недоволен или что-то его сильно волновало, возможно, даже жгло огнем изнутри. Мы ведь с Алешей не знали о напастях, которые уже тогда здоровьишко князя исподволь так и подтачивали.

Головы мы пред князем слегка склонили, руку правую к сердцу поднесли и, слегка наклонившись, положенную здравицу произнесли. Владимир, сменив суровость на милость, слегка усмехнулся и, как мне показалось, даже как-то задорно на нас с Алешей посмотрел, меряя взглядом и что-то прикидывая.

– Рад зреть вас, вои, в здравии, – были первые слова князя, слетевшие с его уст. – Статны вы, румяны и ко всему готовы. Я правильно реку?