Паршивый отряд

– Но уже почти совсем темно, как мы будем охотится, когда ничего не видно? – Спросил в замешательстве Васка.

Учитель молча снял со спины лук, наложил стрелу на тетиву и мягкими шагами почти бесшумно направился в сторону небольшого перелеска. Жестом указывая ученикам следовать за ним и приготовится к охоте.

Годфри стрелял в темноте ориентируясь на слух и этому учил учеников.

– Забудьте про то что темно, – в сотый раз повторял он, – и просто действуйте не думайте, не старайтесь разглядеть в темноте того что вы не сможете увидеть, вы обладаете достаточным количеством чувств что бы при необходимости обходится без зрения.

Молча, уже в глубокой темноте они подошли к таверне с звонким названием «У дяди Саши» и отдав бармену трех крупных тетеревов так не осторожно токовавших в рощице на их пути уселись за стол пропустить по кружечки пива перед сном. Учеников одолевала жажда и они покончили со своей порцией достаточно быстро и расхрабрившийся Васка подозвал хозяйку и попросил повторит. Парфен сказал:

– И мне тоже, пожалуйста!

После чего Годфри сделал знак рукой, обозначавший что и он не против добавки. Заботливая жена дяди Саши подала жаркое вместе со второй порцией пива, улыбаясь и вежливо приветствуя Годфри, которого отлично знала.

– Я постелила вам в лучшей комнате. – Сказала она обращаясь ко всем сразу. – С балконом и видом на поля.

Воображение учеников, подогретое пивом, уже рисовало приключения в которых не было места для ночевки в одной комнате с учителем. Поэтому напоминание о их несамостоятельности, по-разному, но больно кольнуло Васку и Порфирия. Взрослея в условиях достаточно жесткого контроля, они практически ничего не видели в жизни из того, что обычно хотят поскорей пережить молодые люди достигшие совершеннолетия. И несмотря на то, что жизнь Новгорода особо не отличалась разнообразием, в школе Годфри этого разнообразия не было вообще. Ученики строго соблюдали дисциплину поэтому все богатство жизни, сводилось для них к смене ментальных практик, физическими упражнениями и к редким походам на ярмарку или в лавку. Все подопечные в школе остро ощущала свою зависимость от воли учителя и в обычное время никому и в голову не приходило, действовать самостоятельно: куда-то отлучаться без спроса или не дай Бог обмануть учителя хоть в чём-то. Но, в этом походе Васка и Парфен, чувствовали, что шоры с них наконец сняли и они теперь как взрослые, могут позволить себе некоторые вольности. Могут сделать, что-то не спрашивая разрешения, как Васка который срубал головки цветов вдоль дороги и Годфри не остановил его. Они ощущали эту перемену вместе со страхом и возросшим к ним доверием Годфри. Но именно от этого хотелось совершить что ни будь запрещенное или хотя бы необычное, но ничего такого «У дяди Саши» не было.

Годфри съел свой ужин и не давая ученикам привычных инструкций к действию отправился в комнату выполнять вечерние упражнения и готовится ко сну. Порфирий и Васка немного смутившись остались за столом допивать пиво. Потупив взор, они сделали вид что удаление учителя для них не повод что бы закончить ужин и последовать за ним.

Годфри ушел и по его виду не было ясно как он воспринял поведение рвущихся на волю учеников. Одобряет он их действия или завтра их ждет нечто такое после чего им перехочется строить из себя взрослых. Когда скрип ступеней под ногами учителя стих, парни посмотрели в глаза друг другу и каждый мог разглядеть там жажду любовных приключений. От пива их глаза стали немного влажными, а по уголкам обвисли к низу от чего приобрели выражение легкой сальной усталости.

– Давай раздобудем махорки! В любой таверне должны быть собственные курительные смеси. – Сказал Васка.

– Отличная идея. – Согласился Порфирий.

Тот и другой курили, в лучшем случае, несколько раз в жизни. В школе это запрещалось. Васку несколько раз угощали торговцы на рыночной площади, а Порфирий курил с одним фермером к которому его посылали время от времени с поручениями. Надо сказать, что сам Годфри не курил никогда. По крайней мере никто его не застал за этим делом.

– Чем трубочку набить не подадите? – Спросил Васка у заботливо подошедшей к ним хозяйки для того чтобы убрать со стола. Улыбка на ее полном лице выражала понимание.

– А сама трубочка у вас найдется? – Добавил Порфирий.

– Если вы будете так добры и одолжите нам одну из ваших… – Поддержал своего залившегося румянцем друга Васка. – Мы будем Вам чрезвычайно признательны.

Улыбка еще раз озарила добродушное лицо хозяйки, которую умиляла подчеркнуто вежливая манера общения этих людей. Она привыкла к тому что так ведет себя Годфри, каждый раз когда оказывается у них, но эти два молодых человека вызывали у нее просто восторг.

– Сейчас что ни будь придумаю. Повторить еще? – И она указала на почти опустевшие кружки друзей.

Надо отметить, что три жирных тетерева, которых они принесли с собой и то уважение с которым здесь относились к Годфри, было достаточно веским аргументом для того что бы повторять пиво всю ночь.

– Да, если можно. – Сказал взявший себя в руки Васка.

Хозяйка принесла им трубку и курительную смесь. Васка неумело раскурил и ароматный дым с оттенком мяты клубами поплыл к потолку. Потом затянулся Порфирий. Они чувствовали себя взрослыми. Скоро закончится их ученичество, и они станут полноценными войнами, пойдут своим путем. Осталось сделать последний шаг. Они плохо представляли трудности, с которыми могут столкнуться во время инициации. Им казалось, что само по себе оказанное учителем доверие уже делает их взрослыми, а ожидающий обряд лишь формальность. Поэтому, открытое курение трубки, в непосредственной близости от учителя было чем-то вроде приказа «отдать швартовые» на судне, везущем их во взрослую жизнь. Еще не уютная гавань места назначения, но плавание уже началось.

Спустя пятнадцать минут они вышли на открытую террасу, располагавшуюся перед входом в таверну. Облокотились на парапет и смотрели в темную даль на расползающийся вечерний туман. Каждый из них думал о любви, о пустоши в которой предстоит очутится завтра и о новой жизни которую они начнут после испытания, когда вернутся в город. Так прошло ещё минут десять они стояли молча, трубка уже прогорела, и Порфирий сказал:

– Пойдём? Наверное, уже пора.

И они медленно направились к месту предстоящего ночлега. Навстречу Парфёну и Васке из кухонной двери почти выбежала хорошенькая дочка хозяев. Она радуясь окончанию рабочего дня спешила куда-то в темноту скрытую входной дверью. Пути их пересеклись почти на пороге. Девушка, окинув юных воинов быстрым, заинтересованным взглядом улыбнулась прекрасной улыбкой. Васка покраснел и ощущая жар румянца, засмущался еще больше, и опустил голову. А Порфирий, зная особенности своей застенчивой морфологии сразу отвел взгляд куда-то в сторону, и как ему казалось, уберегся от позора сделав серьезное, озадаченное лицо. После этого они молча поднялись в комнату, разделись и легли спать. Каждый думал о своем, но мысли у них были похожи, а девушка, улыбаясь и посмеиваясь убежала в темноту весьма довольная впечатлением произведенным на молодых людей.

Этим вечером Годфри делая упражнения старался так, как не старался уже давно. Впервые за долгое время ученики волновали его меньше всего остального. Он чувствовал, что, что-то упускает. Но не мог достаточно сильно сосредоточится для выполнения ментальных практик и мысли его беспорядочно носились по кругу без смысла и толка. «Зря я пил пиво!» – Сетовал Годфри. – «Пошел на поводу у сиюминутной слабости, как мальчишка, а теперь все дело под угрозой». Когда Васка и Порфирий вошли в комнату он не обратил на них внимания и продолжал попытки сосредоточится. Для учеников это было настолько неожиданно, что они не знали, что делать и сев на кровать сидели некоторое время в бездействии. Потом, Васка потихонечку улегся на подушку и долго лежал глядя в потолок. Ночь была почти безлунная, только свет слабого месяца проникал сквозь окно. Васка иногда смотрел на тень учителя сидящего неподвижно на полу скрестив ноги. Он знал, что тот медитирует перед боем. Возможно ему следовало бы присоединится, но Учитель не звал его и Васка не проявил инициативу. Лежал расслабленный голова немного кружилась после выпитого, и он потихоньку погрузился в сон.

Парфен долго сидел на кровати глядя на учителя, пытался понять почему тот не приглашает их. Потом пришел к выводу, что учитель сердится и сам стал укорять себя анализируя прошедший вечер. Пиво давало о себе знать он не мог сосредоточится. Пытался присоединится к учителю, но ничего не выходило, и он ничего не чувствовал кроме смерти. Это пугало его, он просидел несколько часов пытаясь разглядеть хоть что-то, в темноте своего сознания и рядом, в комнате так же сидел Годфри. Неподвижно и словно не живой. Парфен совсем не чувствовал его ментального присутствия. Это было странно, обычно, когда учитель медитировал Порфирий очень легко вступал с ним в ментальный контакт. Но теперь он видел, что учитель явно медитирует, но не чувствовал этого. Начать самостоятельную медитацию у него не получалось, словно его сознание было заблокировано, попробовав еще несколько раз он поддался чарам сна и пустился, совершенно неожиданно, в другое путешествие по перипетиям чрезвычайно красочных сновидений.

Утро выдалось ясным и теплым. Годфри встал первым, но дал Ученикам выспаться, предполагая тяжёлый день. Ночью в своих размышлениях он собирался, даже, посвятить Васку и Парфёна в войны прежде чем они достигнут пустоши. Но потом передумал, решив не идти против правел в угоду собственной сентиментальности.

В свете утреннего солнца перспективы будущего не выглядели такими зловещими, как ночью. Роса блестела на траве, птицы пели на ветвях деревьев, а вдали виднелись крыши редко стоящих ферм. Пустошь с высокого крыльца таверны видна не была. «И слава богам!» – Подумал Годфри. – «Только этого мерзкого зрелища не хватает».

Он закатал повыше легкие льняные штаны и рукава рубахи. Медленно, как в воду пошел по высокой траве купая голые конечности в утренней росе, потом наклонился и три раза умыл лицо. Поклонился солнцу. Посмотрел в глубь прекрасного утреннего неба и на душе совсем полегчало. «Делай что должно и будь что будет». – Решил он. Время шло становилось зябко и Годфри направился на кухню побеспокоить хозяйку насчет завтрака и припасов в дорогу.

– Доброе утро моя госпожа! – обратился он к ней, и легкая улыбка коснулась его губ, как внезапный ветерок иногда шуршит листвой одинокого дерева словно запутался в нем или балуется проказник. Так и эта улыбка появилась на суровом лице Годфри, словно дуновение игривого ветерка, который лишь на макушке дерева тронул листву и не касаясь всей кроны улетел дальше. Она смущенная его обращением слегка поклонилась, как-то всем телом вроде в реверансе, а вроде и нет, губы ее бесшумно одним движением произнесли ведомое только ей приветствие. Потом она слегка потупившись спросила:

– Чем я могу помочь Вам помочь?

Она хотела добавить мой господин, но не решилась, слишком это было необычно, старомодно и напоминало древнюю балладу.

– Если Вас не затруднит собрать нам что ни будь к завтраку и в дорогу, я и мои ученики будем весьма признательны. – Сказал Годфри и посмотрел ей прямо в глаза.

Лицо хозяйки было приятное, не лишенное диетами округлости форм, в кайме медных кудряшек, доброе и с голубыми глазами. «Она красивая». – Подумал Годфри и впервые за долгое время испытал что-то похожее на смущение. Ещё раз улыбнулся.

– С удовольствием. Я принесу завтрак в обеденный зал, если у вас есть корзина или дорожная сумка пошлите с ней ко мне одного из Ваших учеников я наполню ее в дорогу.

Она улыбнулась и так же, как в начале разговора сделала движение для поклона, но он остался не прорисованным, всего один намек на возможность, штрих на белом листе бумаги. Она скрылась в глубине кухни.

Годфри вышел в обеденный зал задумчивым. Попросил чаю и пошел пить его на террасу. После того, как его ученики проснулись он отправил Васку с дорожными мешками к хозяйке на кухню, Порфирий хотел пойти с Ваской, но Годфри остановил его, усадил рядом и налил чаю.

– Ты пробовал вчера медитировать? – Спросил он ученика с видимым интересом.

– Да учитель.

– И как?

Парфен немного покраснел, вспоминая вчерашние бесплотные усилия и ответил:

– Нет, у меня ничего не получилось. Думаю вечером я выпил слишком много пива. – И смутился еще больше.

– Я тоже вчера вечером не смог настроится на медитацию и тоже грешу на выпитое. Но, на самом деле мы выпили вчера не так много что бы вообще не смочь медитировать. И тут Порфирий покраснел в очередной раз и учителю стало ясно, что они продолжали без него и сказал:

– Ну ладно, разберемся с этим потом.

Вскоре вернулся и Васка с сумками полными всякой снеди. Учитель окинул взглядом щедрость хозяйки и в слух произнес:

– Тремя тетеревами здесь не обойтись. На обратном пути еще поохотимся, а может принесем этим людям что ни будь полезное из пустоши.

На завтрак Годфри выбрал гречневую кашу с луком и свежие овощи. Быстренько разобравшись с этими незамысловатыми блюдами, воины попрощались с хозяевами, поблагодарили их за радушный приём и отправились дальше своей дорогой. Путь был не близким, а вечер обещал быть напряжённым, поэтому они шли молча, экономя силы. По мере приближения к Пустоше ученики становились серьёзней и собраний. Внутренняя пружина концентрации каждого вновь скручивалась в тугой барабан.

Во второй половине дня, когда дело шло к вечеру, они добрались до того места где заканчивались владения жизни и начиналось царство смерти. Пустошь открывалась перед ними с невысокого обрыва метров десяти высотой. У подножья которого, видимо, когда-то текла река и ее песчаное русло, теперь сухое, проросло редкими травинками. За ней как за пограничной чертой постепенно начиналась черная земля, которая насколько хватало взгляда, простиралась вплоть до горизонта, плотная как камень, в трещинах из которых прорастали редкие колючки. В пустоши все троя бывали и раньше, но сегодня она выглядела особенно зловещей.

– Нам надо собрать хвороста для ритуального костра, который мы будем жечь ночью. – Сказал Годфри и медленно двинулся вдоль обрыва в ту сторону где должен был быть пологий спуск.