Метафизика возникновения новизны

13.4. Как возникло человеческое сознание. (Версия идеи сознания)

Коль скоро в разделе выше (13.3) мы уже коснулись вопроса сознания, хотелось бы продолжить эту тему, так как она имеет самое непосредственное отношение и к Бытию, и к продуктивному мышлению, и к идее, и ко многому другому. Это, во-первых. А во-вторых, как мы теперь понимаем, возникновение человеческого сознания в мире живой Природы оказалось самой главной Новизной (так и хочется сказать: новостью), которая позволила человеку стать разумным существом и посредством этого сформировать соци-ум. В тексте данного раздела мы попытаемся подойти к самой идее сознания как Природно-человеческого образования, созданного совместными усилиями Природы и человека. И сделаем мы это в контексте уже изложенного содержания книги.

1. Сначала отметим, что сознание относится к числу тех понятий, ареал использования которых достаточно широк (медицина, психология, этика, философия, восточные практики и т. д.), в то время как определить, что такое сознание в конкретной области применения представляется задачей чрезвычайно трудной. Но мы и не собираемся давать развернутое понятие сознания, положим, в философии; мы лишь попытаемся, хотя бы в общих чертах представить тот путь, по которому шло формирование самого сознания. Вот из этого пути нам станут более понятными те компоненты, которые оказались причастными как к его возникновению, так и достаточно успешному функционированию. А большего нам и не нужно.

2. Итак, рассмотрение этого пути начнем со следующего. Если размышление есть либо выбор пути следования мысли, либо продвижение мысли на выбранном пути, то сознание есть освещенность той дороги, которой мы шли и того места, куда мы прибыли. И не «светлость» сознания позволяла нам двигаться на путях развития мышления; наоборот, способность продуктивно мыслить, то есть выбирать новые пути и продвигаться на них, создавала саму «светлость», названную в последующем сознанием, то есть знанием того, куда мы собираемся заглянуть своей мыслью, своим логосом.

Животное тем и отличается от человека, что его сознание ограничено в основном теми инстинктами, которые руководят его действиями. Сознание же человека обладает способностью расширяться (иначе говоря, «просветляться») каждый раз теми новыми размышлениями, способностью к которым, в конечном счете, его наделила Природа. Не будь мы способны к творению (созданию, обнаружению) интеллектуальной новизны, наше сознание оставалось бы на уровне животного состояния. И если инстинкт – это ум животного, то ограниченность его ума есть ограниченность самих его инстинктов, обеспокоенных жизнью своего хозяина-тела и его потомства. Животному не дано выйти из колеи своих инстинктов.

Можно сказать, что сознание животного «затуманено» постоянной озабоченностью осуществлять те действия, к которым принуждают его инстинкты. У животного, конечно же, есть зачатки логического мышления (в структуре самих инстинктов), судя хотя бы по тому, что оно способно устраивать засады при охоте на свою добычу. Но у него нет способности находить принципиально новые пути действования в окружающей его обстановке. (Зададимся вопросом, что значит «принципиально новые пути»? А значит это то, что эти пути различаются по той идее, которая разрешает сам механизм действования. Так, например, человек в процессе своей эволюции изобрел следующие способы охоты: посредством дубины, копья, лука, западни (ямы), капкана и т. д. Лев же освоил всего лишь один способ – посредством засады). Иначе говоря, животное руководствуется ограниченным кругом идей (инстинктов), заложенных в него самой природой. И выйти за пределы этого круга оно не в состоянии.

3. Человек же преодолел этот барьер, благодаря своей способности странствовать по новым путям размышлений. Он в буквальном смысле вырвался за кольцо ограничивающих его мышление инстинктов. Но он вырвался не только на столбовую дорогу логического мышления, то есть мышления, оперирующего известными ему фактами и объектами; как оказалось, он вырвался на простор непредсказуемых результатов мышления, то есть мышления в разных направлениях от столбовой дороги.

4. И логика необходима для того, чтобы помочь нам выйти на орбиту непредсказуемости. Она нужна точно так же, как нужна ракета для того, чтобы вывести космонавта из зоны земного притяжения на орбиту свободного плавания в условиях невесомости. Но логика дает нам возможность мышления только в одном направлении, где мы можем оперировать материалом нам хорошо знакомым. (И чем лучше мы знаем этот материал, тем больше мы можем продвинуться в ранее выбранном направлении). Но в то же время способность логического мышления не позволяет нам ни на шаг отклониться от столбовой дороги. И лишь иррациональное мышление может столкнуть нас с этой дороги и поместить в ту колею, оказаться в которой было совсем неожиданным даже для нас самих. Так что способность к иррациональным актам мышления – это и есть способность к непредсказуемым направлениям мышления, а, следовательно, и получению (созданию, обнаружению) нового знания.

5. Следуем далее. Чтобы внове добытое знание сразу же не улетучивалось из нашего сознания (интеллекта, мозга) и могло быть нами использовано в будущем, необходимо было развитие памяти, то есть того хранилища, куда мы могли бы помещать это знание и откуда могли бы его извлекать в нужные нам моменты. Как видим, у сознания, кроме способности мыслить логически имеются еще две компоненты: продуктивное (иррациональное) мышление и память. Продуктивное мышление завоевывает новые области познания, память – удерживает рубежи внове завоеванного.

И можно все-таки предположить, что, если свою память и свою способность логически мыслить человек в процессе своей эволюции развивал в себе сам, то способностью мыслить иррационально, то есть мыслить посредством инсайтов и интуиций, его, скорее всего, наградила сама Природа. Вот здесь, как нельзя кстати, могла бы нам помочь теория самоорганизации материи И. Пригожина и других ученых, о чем речь у нас уже шла в предыдущем разделе, когда мы говорили о когерентном поведении «ментальной» материи. Проявлением такого поведения является возникновение нейронных структур нашего мозга, идентифицируемых нами как идеи в случае выхода смысла идеи на уровень сознания.

6. А сейчас мы приближаемся к самой идее сознания. Если человек развил в себе – до определенной степени – способность логически мыслить и запоминать, то ему не хватало лишь одного: того объекта, который, во-первых, нуждался бы в запоминании (и сохранении), а во-вторых, являлся если и не результатом логического мышления, то хотя бы следствием последнего. А таковым объектом, как мы уже знаем, является возникшая в нашем интеллекте идея, та идея, которая и нуждается в запоминании-сохранении, – особенно на первых порах своего явления в наше сознание, – и не может быть нам явлена без предварительного этапа рефлексии-1.

7. Вот здесь-то мы и подошли к природно-человеческой идее сознания. Внедрив на уровне мозга способность к интуициям и инсайтам, Природа дала человеку возможность формировать само сознание за счет расширения сферы того, что возникает (идеи) в интеллекте человека и что нуждается в запоминании. Как видим, в идее сознания исходными сущими в первую очередь (кроме условий окружающей среды и генома самого человека) стали логика и память, обладающие сущностным свойством (сущностью), соответственно: продвигать мысль в определенном направлении и запечатлевать новые смыслы (идеи). А искомым сущим оказалась сама иррациональная способность творить идеи, сущностным свойством которых была Новизна. Именно на основании (на пьедестале, по-нашему) логики, памяти и условий существования Природа воздвигла искомое сущее, каковым оказалось иррациональное мышление способное генерировать идеи. А вот практическое осуществление функционирования данного искомого сущего стало тем подручным средством, с помощью которого по сей день приумножается много и-разнообразие нашего мира.

Более того, мы видим, что и идея сознания, и идея бытия, и идея сущего, и идея социума, и идея События-11, и идея самой Идеи, некогда зародившаяся в голове Платона – все они группируются вокруг одного и того же объекта, а именно, вокруг Новизны. И это совсем не случайно, потому что Новизна является тем единственным сущим, возникновение которого формирует сам мир с момента его зарождения. И не важно, мир ли это Вселенной, живой природы, социума или мир самого человека. Все это – детище Новизны, то есть Времени, являющегося самим процессом возникновения чего бы то ни было нового. И величие Бергсона, Хайдеггера и Пригожина в том, что они первыми в ХХ веке попытались отпереть замок Бытия ключом Времени.

Глава 14. Проникновение к основам Бытия

План изложения.

Для того чтобы у нас сложилось достаточно убедительное понимание самих основ бытия, нам придется уяснить ряд положений, имеющих непосредственное отношение к тематике данной Главы. И лишь затем, обнаружив основы самого бытия и Хаоса (Ничто), – через взаимодействие последних (между собой), – мы попытаемся увидеть тот исток, где зарождается сама Необходимость в новизне, какого бы вида она не была. При этом будем придерживаться нижеследующего плана изложения.

Сначала рассмотрим вопрос, как это получилось так, что предметом метафизики стало в основном только сущее вместе со своей сущностью как общим для всего сущего. (Раздел 14.1. Предмет классической метафизики: одно звено цепи бытия вместо всей цепи).

Затем на основе одного из текстов Хайдеггера («Ницше», т. 11) попытаемся понять, что собой представляет Бытие само по себе (das Seyn, Seyn-бытие) и почему оно, по мнению автора, не может быть в полной мере выражено. (Раздел 14.2. Может ли быть передано с уровня Бытия социума на уровень Бытия человека то, что не может быть выражено человеком?).

Далее, опять же на основе текстов Хайдеггера, – но уже из «Вкладов в дело философии. От события», – дадим, в дополнение к изложенному автором, собственную интерпретацию того, что случилось в первом начале и в каком направлении могло бы пойти развитие философии в другом начале. (Раздел 14.3. Другое начало Хайдеггера. Каким на самом деле оно может быть?).

В следующем разделе мы снова обратимся к нашей методологии возникновения новизны и изложим три основные причины, которые, как нам представляется, воспрепятствовали обнаружению указанной методологии. (Раздел 14.4. Методология возникновения новизны как один из шагов к новому началу).

Затем, через дополнительное рассмотрение вопросов, «что «делает» сущее сущим?» и «для чего необходимо сущее?», попытаемся выйти к пониманию того, что было названо Хайдеггером Истиной «бытия» сущего и Истиной Бытия самого по себе. (Раздел 14.5. Что «делает» сущее сущим? Истина «бытия» сущего (Sein) и истина самого Бытия (Seyn)).

А вот в следующем разделе, рассмотрев принцип достаточного основания (Лейбниц), и вопрос безосновности Бытия и Ничто у Хайдеггера, изложим свое понимание данного вопроса, но уже исходя из нашей методологии возникновения новизны. (Раздел 14.6. Безосновно ли («без-дна» ли) бытие? Ничто как почва без семян).

После этого коснемся, во-первых, того положения, в котором мы оказались, а во-вторых, вопроса, что бы могли мы предпринять, чтобы каким-то образом постараться изменить направление нашего достаточно проблематичного развития, наметившегося в Новые времена и заметно проявившегося в Новейшие. (Раздел 14.7. От чего мы не можем уйти и что могло бы нас спасти?).

14.1. Предмет классической метафизики: одно звено цепи бытия вместо всей цепи

Нет ничего удивительного в том, что античная мысль связала «бытие» сущего с сущностью этого сущего, которая, действительно, присуща всему сущему и является всеобщим его качеством. Но дело-то в том, что сущность сущего является всего лишь одним, и притом наиболее проявленным, наиболее «видимым» участком (и результатом) единого процесса Бытия как возникновения какой-либо новизны. Другие же проявления этого процесса так и остались вне «видимости», вне внимания мыслителей. А таковыми проявлениями являются:

– зарождение и созревание в социуме Необходимости в чем-либо новом (Событие-1);

– обнаружение этой Необходимости, как например, обнаружение Хайдеггером Необходимости в другом начале (начало События-11, по-нашему);

– рефлексия-1, инкубационная фаза созревания идеи, возникновение идеи в нашем бессознательном и приход ее в сознание;

– развертывание ее (идеи) смысла и обнаружение как комплекса сущих, ее составляющих, так и того сущего (искомого сущего), которого нам не хватает для полной комплектации идеи (этап рефлексии-11);

– формирование вида и сущности искомого сущего (конец События-11) и изготовление по образцу последнего нового подручного средства;

– производство необходимой социуму Продукции с помощью этого средства на конечной стадии Бытия (Событие-111, первый этап);

– адаптация внове произведенной новизны в структуре социума и взаимодействие этой новизны с тем, что уже имеется (Событие-111, второй этап).

Заметим по ходу изложения, что все античные мыслители, начиная с Гераклита («одно есть все») и_кончая Плотином (Единое), словно сговорившись между собой, пытались сказать, что в основе Бытия лежит нечто единое, которое не только является началом (истоком, архе) всего существующего сущего, но и причиной возникновения последнего. Да и последующие мыслители, вплоть до Новейших времен, пытались уловить это единое (это das Seyn Хайдеггера). И это им часто удавалось, но удавалось уловить лишь отдельные моменты, отдельные аспекты той последовательности (методологии) процесса Бытия, которая как Протей ускользала от того, чтобы,

– во-первых, выразить всю последовательность целиком, от начала и до конца,

– во-вторых, выразить ее так, чтобы была понятна причинно-следственная взаимосвязь всех ее элементов и звеньев,

– и, в-третьих, выразить на достаточно внятном для понимания языке.

Если бы был прослежен весь процесс (методология, цепочка) Бытия, то «открылись бы глаза» не только на сущее и его сущность, но и на остальные элементы (звенья) этого процесса. Получилось так, что нечто гораздо более широкое и глубокое (Бытие) было отождествлено с чем-то достаточно узким и частным (сущностью), принадлежащим этому широкому. Именно поэтому бытие было связано с сущностью сущего как всеобщим качеством ему (сущему) присущим. У метафизики после досократиков не оказалось ничего, – конечно же, кроме понятий фюсиса, алетейи, жизни и Логоса, – что могло бы быть отождествлено с Бытием. Но, к сожалению, эти понятия в последующем были отчасти искажены, а отчасти забыты. В этом сказалась «недоработка» античной мысли, переданная как наследственная болезнь последующим мыслителям, которые уже «зациклились» на достаточно прозрачном для понимания – и в то же время, по сути дела, достаточно туманным – связыванием бытия с сущностью сущего. Так что сопряжение бытия с «деланием» сущего и его сущности вывело из поля зрения мыслителей другие аспекты «деятельности» Бытия, другие сферы компетенции Бытия.

Согласно же нашей методологии, формирование сущего и его сущности, это всего лишь часть срединного звена (События-11) процесса осуществления Бытия, то есть процесса возникновения какой-либо новизны. До этой части есть и возникновение в социуме Необходимости в чем-либо новом, и обнаружение последней (уже в виде недостаточности), и создание (обнаружение) новой идеи, и раскрытие ее смысла в Истину, и формирование вида и сущности нового сущего. Как и после образования искомого сущего – вместе с принадлежащей ему сущностью – есть деятельность изготовления подручного средства по образцу искомого сущего и само производство необходимой Продукции посредством применения этого подручного средства.

Вот этот «вырванный» из единой цепи (методологии) срединный и наиболее проявленный – для понимания нашим сознанием – участок процесса Бытия как сущности сущего оказался основным предметом внимания послеантичных философов. Все остальное (кроме идеи и Единого), в том числе и самое таинственное, оказалось за бортом классической метафизики.

Конечно, если бы это было не столь печальным, можно было бы поиронизировать по этому поводу, приняв во внимание известный пассаж поиска неизвестно где утерянной трешки под единственным фонарем на улице. И действительно, классическая философия из всей последовательности процесса Бытия как возникновения новизны увидела только то, что наиболее ярко высвечивалось в этой последовательности. А именно, кроме Бытия она увидела только сущее и его сущность и, поспешив связать их в единый союз, она породнила их кровными узами, что было, в общем-то правильным, если бы Бытие было породнено не только с сущим и его сущностью, но и со всеми остальными звеньями цепочки «бытийствования» какого-либо сущего.

Но античность была просто зачарована своим открытием, потому и последовала за тем, что показалось ей Вифлеемской звездой. Так новорожденный утенок следует за тем единственным движущимся предметом, который он впервые увидит, будь то его родительница или механическая заводная игрушка. Вот и «новорожденная» философия увидела только то, что бросилось ей в глаза: а именно, она увидела бытие в его взаимосвязи с сущностью сущего, как чем-то общим для всего сущего.

А поскольку она уже ничего даже не искала в «затененных» местах, то, естественно, не обнаружила всего того, что там находится. То есть она не увидела ни того, что предшествует возникновению сущего и его сущности, ни того, что следует за этим возникновением. Даже гениальные греки, задавшись вопросом определения бытия через сущее, не удосужились, согласно Хайдеггеру, задаться вопросом определения Бытия, исходя из самого Бытия. Вот эта «завороженность» бытием как сущностью сущего, как чем-то общим для всего сущего дорого обошлась философии. А именно: обошлась двух с половиной тысячелетним застоем и «забвением» (Хайдеггер) самой основы Бытия, Бытия, определяемого из самого себя, а не из посредничества всегда готового предложить свои услуги вездесущего сущего.

Итак, подведем некоторые итоги выше изложенного. Классическая метафизика увлеклась самой заметной частью цепи Бытия: сущим и его сущностью. Но даже здесь она так и не раскрыла самой сути процесса Бытия как возникновения сущего и его сущности, то есть не раскрыла самой методологии образования и того, и другого. И не раскрыла только потому, что ею не был найден структурно-функциональный состав идеи, из развертывания смысла которого вполне естественным образом можно получить и само новое (искомое) сущее, и его сущностное (метафизическое) свойство, то есть саму сущность сущего. А если все это для классической онтологии осталось тайной за семью печатями, то, естественно, даже не был поставлен вопрос, а для чего же необходимо сущее и его сущность, то есть не был поставлен вопрос смысла или цели Бытия, а по Хайдеггеру, «истины бытия». (Теперь же нам известно, что цель Бытия – производство необходимой для социума новой Продукции посредством внове созданного искомого сущего, представленного в материальной форме подручного средства).

Что же касается Хайдеггера, то предметом его живейшего интереса в средний период его творчества стало начальное звено цепи Бытия, того Бытия, к определению которого не причастно сущее, то есть Бытия самого по себе, (das Seyn, по Хайдеггеру). Но и это звено Бытия не было раскрыто в своей сущности, потому что,

– во-первых, не был определен статус этого звена во всей структуре Бытия;

– во-вторых, осталось неизвестным, где, как и в каком процессе зарождается и созревает само возникновение Необходимости в Бытии самом по себе;

– в-третьих, не был прояснен вопрос, в чем причина того, что Бытие само по себе (Seyn-бытие) не может быть определено через сущее;

– и, в-четвертых, так и остался загадочным механизм взаимосвязи Бытия самого по себе (das Seyn) с «бытием» сущего (Sein-бытием) и с Ничто.

Получилось так, что Хайдеггером была «нащупана» сама «форма» Seyn-бытия – Бытия, которое невозможно соотнести с каким-либо сущим. То есть «нащупана» сама бесструктурность этой «формы» (как и у Единого Плотина) и дан намек на то, что это Бытие каким-то образом совершает «бросок», улавливаемый мышлением мыслителя и преобразуемый им в свои собственные «наброски» (Хайдеггер). (Далее, в следующем разделе мы приведем текст Хайдеггера с этими и другими интересующими нас терминами). Со своей стороны, мы можем предположить, что под «броском» Seyn-бытия Хайдеггер мог иметь в виду те слабоощущаемые интуиции, которые время от времени спонтанно являются в сознание мыслителя в виде идей и которые раскрываются им в вполне конкретные смыслы – «наброски», связанные с определенным кругом объектов-сущих. То есть, если «бросок» находится в компетенции Seyn-бытия, то «наброски» связаны уже не с Бытием самим по себе (Seyn-бытием), а с «бытием» сущего (Sein-бытием), то есть с бытием, осуществляемым мыслителем (а не социумом). Но все это, как мы увидим далее (из цитаты в следующем разделе), к сожалению, представлено Хайдеггером в расплывчатом и трудноуловимом в своей конкретике виде.

Здесь мы в очередной раз должны напомнить, что, по нашему мнению, эта расплывчатость и «всеобъемлющесть» как терминологии, так и некоторых его текстов проистекает из того, что ни метафизике в целом, ни Хайдеггеру, в частности, не было известно стержневое понятие Бытия, каковым является идея, при раскрытии смысла которой можно получить новое (искомое) сущее вместе с его сущностным свойством (сущностью). Здесь – опять же, к сожалению, – метафизикой и Хайдеггером не был поставлен вопрос целеполагания сущего и его сущности. Если бы метафизики задумались над этим вопросом, то они, возможно, пришли бы к тому выводу, что цель создания нового сущего (из идеи) состоит только в том, чтобы посредством него можно было производить новую Продукцию, востребываемую самим социумом в процессе возникновения Необходимости в ней. Вот только тогда стало бы понятным, что Бытие человека, осуществляющего «бытие» сущего, является промежуточным звеном (Событие-11, Sein-бытие) между Бытием социума (Событие-1, Seyn-бытие), дающим «заказ» на производство необходимой ему новой Продукции и самим производством этой Продукции (Событие-111, первый этап), уже не имеющим никакого отношения к бытию, а относящимся к обыденному существованию.