Метафизика возникновения новизны

– со стороны последовательности нашего продуктивного мышления (см. Раздел 5.4. ««Двойная рефлексия» Г. Марселя….»);

– со стороны онтологического круга (см. Раздел 6.16. «Онтологический круг»);

– со стороны взаимосвязей сущего с его сущностью, с Бытием и существованием (настоящий раздел).

(Более подробное изложение вопроса о том, где зарождается и как замыкается указанная выше «цепная реакция» возникновения новизны будет нами дано в Главе 14 «Проникновение к основам Бытия»).

Здесь, кстати сказать, нам необходимо обратиться (о чем речь в следующей Главе) к вопросу причины забвения Бытия и отметить следующее. Понимание того, как происходит возникновение интеллектуальной новизны и нового сущего крайне затруднено тем, что этот процесс, составной частью которого является наше Бытие, слагается из множества – по нашему мнению, их не менее 12 – этапов, одни из которых незаметны для нашего сознания (например, инкубационная фаза), другие протекают или слишком медленно или слишком быстро (рефлексия-I, инсайт), третьи же проходят у нас по «ведомству» существования (этап рефлексии-I или этап функционирования уже образованного подручного средства. Так что, как трудно угадать слово, в котором пропущено много букв, так и трудно бывает «схватить» в целостном виде сам процесс Бытия как возникновения Новизны.

И, конечно же, Бытие – это достаточно условное понятие (см. Раздел 9.6. «Метафизика без понятий бытия и сущего»), под эгидой которого мы объединили все то, что непосредственно взаимосвязано с возникновением интеллектуальной новизны в нашем интеллекте. А это и проникновение иррациональной идеи в наше сознание, и понимание ее смысла (Истины), и формирование нового сущего, и испытание как чувства удовольствия-удивления, так и чувства уверенности в истинности всего того, что нам внове явилось, и наше умственное сосредоточение (созерцание) на процессе раскрытия смысла идеи в мысль-Истину.

Итак, возвращаясь к вопросу, обозначенному в заглавии данного раздела, мы уже можем вполне определенно сказать следующее. Сущее с одной стороны взаимосвязано с Бытием, причем, взаимосвязано своим собственным возникновением здесь и сейчас в интеллекте человека. А с другой стороны, со стороны противоположной, оно взаимосвязано с существованием, причем, взаимосвязано опять же своим собственным повседневным функционированием уже в качестве внове полученного подручного средства, с помощью которого исполняется деятельность по производству какого-либо Продукта, потребность в котором с некоторых пор уже назрела в данном социуме.

Понятно, что в процессе возникновения искомого сущего бытийствует человек,

– сотворяя идею,

– понимая своим интеллектом внове явленный из идеи смысл,

– раскрывая этот смысл в мысль-Истину в процессе сосредоточения нашего внимания (иначе говоря, в процессе созерцания внове явленного смысла),

– формируя вид (эйдос) искомого сущего вместе с его сущностным свойством (сущностью),

– и испытывая интеллектуальное чувство удовольствия-удивления от самого акта понимания смысла пришедшей в наше сознание (из бессознательного) идеи.

Напомним кстати: формируя в нашем воображении-представлении вид искомого сущего, мы одновременно – как бы «краем глаза» – прикидываем и технологию изготовления последнего из исходных материальных сущих. Так, изобретатель лампы накаливания, скорее всего, разрабатывал и технологию ее изготовления из исходных материалов: стеклянной колбы, проволочки, вакуума и т. д. Именно в этом смысл «вкрапленности» технологии изготовления подручного средства (по образцу искомого сущего) в саму методологию возникновения интеллектуальной новизны и нового сущего. Иначе, был бы непонятен переход от нашего бытийствования к существованию, то есть переход от мысленного действования к действованию материальному.

Что же касается взаимосвязи сущего с существованием, то осуществляется она в процессе повседневного функционирования подручного средства, которое (функционирование) и есть его существование. И в этом последнем процессе человек, конечно же не бытийствует, он существует как и любое другое сущее, выполняя отведенную ему смыслом идеи функцию. Так, пользуясь лампой накаливания или пытаясь понять принцип ее действия, мы существуем, как и существует астроном, наблюдая в телескоп планеты Солнечной системы. В то время как бытийствовали в свое время изобретатели лампы (Эдисон) и телескопа (Галилей). В процессе существования, в лучшем случае, мы познаем мир, не внося в него никакой новизны, не изменяя его, а только приобретая знание о нем. В процессе же Бытия мы преображаем мир, внося в него новизну посредством создания нового искомого сущего и тех новых Продуктов, которые нами создаются при посредничестве подручного средства, изготовленного по образцу этого сущего.

Нам теперь ясно, возникшее искомое сущее – промежуточная инстанция между двумя процессами: с одной стороны, бытийствованием человека, создающего это новое сущее в своем ителлектуальном виде, а с другой стороны, существованием этого – уже изготовленного по своему интеллектуальному лекалу – сущего в процессе своего функционирования. А осуществляться оно может и человеком, и созданными им машинами, приборами, сооружениями и т. д. Иначе говоря, если мы ведем речь о жительствовании человека, то Бытие свойственно только ему, а не какому-либо другому сущему, существование же – и объектам окружающего нас мира и человеку на всем протяжении его жизни, кроме тех достаточно редких и кратких периодов, когда он находится в состоянии генерирования интеллектуальной новизны и раскрытия ее смысла, на основе которого формируется новое искомое сущее. (О Бытии социума смотри Главы 11 и 14).

И здесь возникает один принципиально важный вопрос, который, как мне кажется, не только внес большую путаницу в наши представления о Бытии и сущем, но и способствовал тому, чтобы метафизика свернула с намеченного древними греками пути. Итак, в чем суть этого вопроса? Да, действительно, в процессе существования (присутствования) мы можем и познавать какие-либо уже созданные объекты и испытывать какие-либо чувства, но мы не будем творить, то есть создавать нечто новое. Мы будем пытаться либо вникать в суть указанных объектов и взаимосвязей между ними, либо восстанавливать «историю» создания какого-либо сущего и его сущности. (Нечто подобное и предлагает нам Хайдеггер). То есть мы будем идти в направлении противоположном тому, каким шел созидатель этого объекта. Но Бытие тем и отличается от присутствования-наличия-существования, что мы не только познаем то, что уже ранее было создано, но и создаем то, чего ранее не было. Создавая же нечто новое, мы «вынуждены» автоматически познавать его в самом процессе творения, который не может обойтись без интуитивно-инсайтного явления идеи в наше сознание и без спонтанного возникновения интеллектуального чувства удовольствия-удивления от самого акта понимания ее смысла.

Именно поэтому перед нами вновь всплывает вопрос, связанный с различением нашего Бытия и существования, в наиболее ярком свете высвеченный уже цитированным нами пушкинским стихотворением «Поэт» («Когда не требует поэта…»). А состоит он в следующем: есть ли для нас какая-нибудь разница между познанием того, что нами здесь и сейчас внове создается и познанием того, что не нами создано и о чем у нас нет никакого представления (почему мы и обратились к познанию данного объекта). Ведь и то и другое – пусть и не нами созданное (второе) – для нас, для нашего сознания ново. Казалось бы, познавая сущность какого-либо объекта, не нами созданного и нам еще не известного – положим, суть теоремы Геделя, герменевтического круга или принципа неопределенности Гейзенберга – мы так же должны и понимать нечто для нас новое и испытывать интеллектуальное чувство удовольствия-удивления. А эти два основных атрибута, как мы уже установили ранее, характерны для нашего Бытия. На первый взгляд разницы как будто бы нет: познаем ли мы нечто нами здесь и сейчас внове создаваемое или познаем нечто ранее уже кем-либо созданное, но нам еще неизвестное. Но на самом деле она (разница) принципиальная: создавая нечто новое (творя), наше мышление проходит по естественно наторенной, внедренной в нас самой Природой тропе – иначе говоря, методологии – генерирования интеллектуальной новизны в виде идеи и нового сущего в своей интеллектуальной форме.

Познавая же нечто, не нами созданное (не нами открытое), мы в принципе не можем попасть в ту колею, по которой двигалось мышление автора (создателя, открывателя) идеи этого объекта. И не можем мы в нее попасть только потому, что во-первых, мы движемся в обратном направлении – а именно, от готового существующего объекта (подручного средства) к его сущности, которую мы собираемся понять, а во-вторых, пытаясь постигнуть сущность этого объекта, мы используем только наше логическое мышление. Но одно только оно, как нам уже известно, что-либо новое создать (или понять) не может. И наша надежда на то, что нам поможет интуиция или инсайт, так же оправдаться не может, потому что мы идем не естественным путем продуктивного мышления, – на котором нам может повстречаться интуиция (инсайт), – а путем искусственным: мы в представленном нам уже готовом объекте пытаемся увидеть его сущность, когда она, эта сущность «генетически» «записана» в той функции, которую уже выполняет (или когда-то выполняло) сущностное свойство этого объекта-искомого сущего. Так что получается, что мы ломимся в открытую дверь, то есть пытаемся переоткрыть уже некогда открытое (созданное). А этот процесс никак нельзя соотнести с нашим Бытием.

Вышеизложенное нами лишний раз свидетельствует о том, что есть два пути познания. Первый путь – это тот естественный (природный) путь нашего продуктивного мышления, в процессе которого, не без непременного участия интуитивно-инсайтных актов, мы создаем (открываем, «понимаем») здесь и сейчас нечто новое, ранее не существовавшее (объект, предмет, понятие, способ и т. д.). Именно в процессе сотворения этой новизны мы бытийствуем, то есть: и понимаем ее смысл и испытываем интеллектуальное чувство удовольствия-удивления от самого акта понимания. Но что является наиболее оригинальным и принципиально важным для этого процесса так это то, что осуществляется он по методологии возникновения интеллектуальной новизны (идеи) и нового сущего, нами уже неоднократно изложенной. Вне этой, природой заложенной в наш интеллект методологии, что-либо новое возникнуть не может,

И одним из узловых моментов ее является акт рождения идеи и раскрытия ее смысла (этап рефлексии-II), в процессе которого нами формируется новое искомое сущее (подручное средство), посредством которого может быть исполнена деятельность по получению необходимого Продукта, будь таковым новый предмет, механизм, способ получения, сохранения, распространения знания и т. д.

Что же касается второго пути, то есть пути познания того, что уже существует и в суть чего мы пытаемся проникнуть, то тут ни о каком бытийствовании не может быть и речи. Потому что, познавая нечто уже созданное, мы лишь понимаем его на рефлексивном уровне (рефлексия-I) и дело у нас никак не может дойти до инсайта или интуиции, то есть до рождения новой идеи и раскрытия ее смысла (рефлексия-II),

Так что на этом пути познания мы не достигаем вершины, заключающейся в бытийствовании, а остаемся всего лишь у подножия ее, то есть остаемся в состоянии существования, в том состоянии, на уровне которого не может быть творения какой-либо Новизны. Вот это переплетение двух путей познания (на стадии рефлексии-I), один из которых через рождение идеи идет далее к раскрытию ее смысла и формированию вида нового сущего, а другой так и застревает на стадии рефлексии-1, то есть на стадии познания сути существующих вещей – так вот, это переплетение послужило причиной того, что Бытие было перепутано и с мышлением (Парменид, см. Р. S. 2), и с сущим (Аристотель), и с существованием (Средневековье). Да, действительно, идя и по первому и по второму пути, на этапе рефлексии-I мы можем познавать нечто для нас новое, заключенное в объектах уже ранее кем-либо созданных, но для того чтобы создать (обнаружить) что-либо новое и ранее не существовавшее, мы в обязательном порядке должны осмелиться перейти Рубикон интуитивно-инсайтного рождения интеллектуальной Новизны, которая может быть представлена в одном-единственном виде – в виде идеи. А раскрытие смысла этой идеи, смысла именуемого Истиной, ведет нас уже далее по накатанной дороге формирования нового искомого сущего, посредством которого – в опредмеченной его форме подручного средства – может быть исполнена деятельность по получению того Продукта, потребность в котором уже назрела ранее.

Отсюда мы можем сделать только один вывод. Попытка построить онтологию на бытии как присутствовании человека в «просвете бытия» (Хайдеггер) и присутствовании-существовании объектов окружающего нас мира (а не нами внове создаваемых здесь и сейчас), скорее всего, обречена на неудачу. Потому что в основу ее берется только познание существующих объектов. В то время как должно быть взято Бытие как сотворение (обнаружение, «понимание») новых объектов, идей, представлений, способов и т. д.

И мы, наверное, только потому не так четко видим за миром существования мира возникновения (то есть Бытия) всего уже существующего на свете, что первый из них заслоняет от нас второй своей навязчивостью, обыденностью и обязательностью существования в нем (подобно тому, как рыба «обязана» существовать в водной среде, а не в несвойственной ей наземно-воздушной среде).

И вообще, «хорошо» бы мы выглядели в глазах наших современников, если бы в очередной раз выпустили из виду самый важный, самый таинственный процесс сотворения всего того, что уже существует не только в нашем, человеческом сообществе, но и в сообществе Природном и упустили саму возможность хотя бы начать разбираться в этом архиважном вопросе, вопросе возникновения не столько того, что уже существует, сколько того, что еще не существует, а главное, в вопросе, как осуществляется процесс возникновения Новизны, будь она духовной, материальной, научной, технической, этической, философской или эстетической.

Вот почему нам давно уже пора было обратиться к древним грекам – и в этом величайшая заслуга Хайдеггера – и подхватить у них ту эстафету, которая так и не была подхвачена самой Античностью, не говоря уже о Средневековье и Новых временах.

P. S. 1. В пояснение терминов «изготовление» и «Продукт» необходимо сказать следующее. Создание, положим, такого искомого сущего идеи справедливости как институтов гражданского общества, призванных к тому, чтобы смягчать взаимоотношения между слоями общества с разным уровнем богатства, здоровья, возраста и т. д., мы иногда называем «изготовлением», подобно тому, как мы называем изготовлением производство предметов, объектов. Точно так же «изготовлением» мы можем назвать создание и усвоение моральных понятий и принципов (совести, вины, раскаяния и т. д.). Вот почему мы иногда берем слово «изготовление» применительно к искомому сущему-подручному средству в кавычки. Что касается слова «Продукт», «Продукция» то здесь нами подразумевается и новые формы распространения знания, и уравновешивание взаимоотношений в обществе под воздействие моральных принципов, и те удобства, которые мы получаем от применения внове созданных подручных средств: предметов обихода, механизмов, приборов и т. д. То есть продукт – это не внове образованное подручное средство, а то, что нами получено в процессе деятельности посредством последнего. Так продуктом является не кусочек мела как подручное средство, полученное благодаря идее мела, а то новое знание, которое передано ученикам их преподавателем посредством написания текста мелом на доске. То есть Продукцией является более эффективный, более массовый способ распространения знания по сравнению с тем, как это происходило, положим, в Античности.

P. S. 2. Конечно же, величайшая заслуга одного из основателей онтологии Парменида была не столько в том, что он ввел в философский обиход само понятие бытия, сколько в том, что отождествил бытие с мышлением, указав тем самым, что бытие в первую очередь свойственно человеку, поскольку только он обладает продуктивным мышлением. Но в том-то и дело, что мышление человека может осуществляться на трех принципиально разных уровнях:

– во-первых, на уровне обыденного существования, когда мы просто существуем, не познавая окружеющий мир и, тем более, не создавая ничего нового, а лишь воспринимая то, что существует, то есть это мышление как обыденное осознание того, что нас окружает;

– во-вторых, на уровне познания мира посредством нашего логического мышления, то есть познания на рациональном (посредством рефлексии-I) уровне окружающих нас объектов вместе с их взаимосвязями между собой (положим, в процессе обучения), но без создания интеллектуальной новизны в виде идеи;

– и, в-третьих, на уровне мышления как созидания интеллектуальной новизны, нового сущего и новых форм деятельности по производству новых объектов самого разного достоинства: от обычных предметных до абстрактных, положим, нравственных или метафизических (Истина, бытие, красота, дополнительность и т. д.).

Так вот, если мы объединим три указанных уровня под эгидой, то есть под единой рубрикой «мышление вообще», то Парменид, отождествляя бытие с мышлением, скорее всего подспудно подразумевал третий тип мышления. И не его вина в том, что бытие оказалось отождествленным с мышлением «вообще». В этом вина последующих мыслителей, которые, во-первых, не удосужились с достаточной степенью четкости выделить из мышления тот уровень, на котором происходит генерирование интеллектуальной новизны и нового мысленного вида искомого сущего, а во-вторых, с достаточной степенью четкости не соотнесли, не отождествили этот тип мышления с самим Бытием как творением интеллектуальной новизны и нового сущего. Но все-таки главной причиной столь противоречивого понимания бытия на всем протяжении развития философии было то, что с платоновских времен не было увидено в идее ее структурно-функционального состава в виде вполне определенного комплекса сущих, а потому и не была разработана методология возникновения интеллектуальной новизны, в результате чего бытие оказалось «подвешенным» в неопределенном пространственно-временном «просвете», а сущее, за неимением того источника откуда, а главное, как и для чего, для какой цели оно обзаводится своей сущностью, так и осталось переплетенным то ли с бытием, то ли с существованием, то с чем-то общим для всех объектов.

7.4. Смысл тождественности бытия и мышления

Как видно из вышеизложенного, парменидовская тождественность бытия и мышления «реализуется» в том, что в акте явления идеи и последующего раскрытия ее в Истину, мы мыслим (посредством рефлексии-II) но одновременно мы начинаем и бытийствовать, то есть: как понимать смысл этой идеи, так и испытывать чувства удовольствия от самого процесса понимания и удивления новизной явленного нам смысла. А потому «тождественность» бытия и мышления, конечно, не в том, что продуктивное мышление есть то же самое, что автоматически сопровождает такое мышление (понимание, удовольствие, удивление) – этого как раз нет, – а в том, что они (бытие и мышление) находятся в «фазе» одновременности своего проявления: мышление сопровождается пониманием смысла интеллектуальной новизны и спонтанным возникновением удовольствия-удивления.

Но здесь нам следует обратить особое внимание на то, что радость от процесса продуктивного мышления настолько впитана нами в плоть и кровь, что мы в большинстве случаев не то что принимаем ее как должное, но даже не замечаем, а потому и не берем в расчет. И совершенно напрасно, поскольку удовольствие от продуктивного мышления – это критерий того, что мы мыслим эффективно. Если последнего нет, то нет и удовольствия, наоборот – мы испытываем «муки творчества». Поэтому радость физиологически, – то есть на соматическом уровне – вписана в интеллектуальный процесс продуктивного мышления. Она – всегда функционирующий мостик между телом и бытийствующим интеллектом: испытываем мы удовольствие – значит продуктивность мышления (как достижения некоего уровня новизны) есть, если не испытываем – значит мы еще не достигли того уровня, когда нам может приоткрыться (показаться в «просвете») эта новизна. А кроме того, нельзя не учитывать и поощрительной роли радости в дополнение к тому, что она является критерием проникновения в наше сознание интеллектуальной новизны. Не будь поощрения такого рода, нам вряд ли бы захотелось раскрывать смысл с таким трудом нам доставшейся идеи, да и продуцировать последние не было бы особой заинтересованности.

Странно, конечно, что такие, по сути дела, ключевые феномены метафизики, как явление интеллектуальной новизны в виде идеи, как понимание ее смысла, как возникновение чувства удовольствия от самого процесса понимания – за малым исключением – совершенно выпали из рассмотрения философии. А ведь именно они лежат в фундаменте метафизического мышления.

И чтобы закончить наш разговор о «тождественности» Бытия и мышления, заметим следующее. Мы могли бы допустить их тождественность, но только в том случае, если мышление будем принимать как понимание, а понимание – как Бытие. Но ведь не всякое понимание, будучи мышлением, будет Бытием (то есть возникновением и пониманием интеллектуальной новизны). Иначе говоря: хотя нет мышления без понимания и нет Бытия без продуктивного мышления, но понимание того, что не является интеллектуальной новизной, не является бытием. Так, разбираясь в принципе действия (идее) термоядерного реактора или в идее дальнодействия (Ньютон), мы будем и мыслить, и понимать, но мы не будем бытийствовать, так как не мы являемся – здесь и сейчас – авторами этой идеи, этого открытия. Да к тому же, разбираясь в том, что уже кем-то, когда-то было создано и открыто, мы не будем испытывать ни наслаждения, ни удивления, поскольку у нас не будет момента (инсайта) внезапности «схватывания» смысла вдруг явившейся нам идеи. В этом принципиальное отличие продуктивного (бытийственного) мышления от мышления обычного, которое сопровождает наше обыденное существование. Так что мышление может быть обыкновенным «топтанием на месте», то есть безрезультативным, понимание же – это всегда продвижение мысли то ли в конструировании уже когда-то сконструированного, но нам еще неизвестного (идея дальнодействия), то ли в конструировании нами самими новых смыслов, никому ранее не известных. Только последнее является нашим бытийствованием, то есть тем сердцем, которое, получая импульсы от внове рождаемых идей, трансформирует (перекачивает) старое знание в знание, обогащенное интеллектуальной новизной.

7.5. Ситуация в метафизике: вариации на тему Истины и на тему идеи

п. I. На тему «непричастности» метафизики к Истине.

Странно, конечно, что с приходом Хайдеггера прежняя метафизика вдруг оказалась «непаханным полем». И случилось это скорее всего потому, что, несмотря на то, что в ее основание были положены естественно вытекающие из природы человеческого мышления исходные понятия, в дальнейшем последние либо не были развиты (алетейя), либо были искажены (фюсис, Бытие). Но здесь, в связи с только что сказанным, нам необходимо пояснить один достаточно важный для понимания сути древнегреческого мышления момент, который нам пригодится ниже: под «естественно вытекающими из природы человеческого мышления» понятиями мы подразумеваем понятия, «обнаруживаемые» нами на феноменальном уровне, то есть на уровне интеллектуально-соматического восприятия какого-либо феномена то ли нашей души, то ли окружающей действительности, феномена, тем или иным образом воздействующего на нас. Например, чего-то не было и вдруг оно появилось: алетейя, идея, понимание, удовольствие, удивление и т. д.; или воспринимаемое нами возникновение мысли из идеи, что и есть само Бытие; или «наблюдаемое» нами возникновение того, чего мы ранее не видели (фюсис). То есть, это значимые для нашего интеллекта и нашей психики восприятия, которые естественным образом взывают к тому, чтобы мы их выделили и обозначили каким-либо термином. Сделав это пояснение, продолжим далее.

К сожалению, с метафизикой не случилось того, что случилось, положим, с физикой. Последняя, начав – как и метафизика – с общих понятий (первоэлементы, материя, природа, космос и т. д.) пошла по пути как дифференциации этих понятий, так и постепенного уточнения и раскрытия сущности внове открываемых объектов и тех процессов, в которых они находятся с другими объектами. Метафизика же «застыла» в своем развитии. Побобно многообещающему грозовому облаку, она не разрешилась благотворным дождем новых понятий способных напитать почву дальнейшего развития как самой себя, так и областей с нею взаимосвязанных явным или неявным образом.

Парадоксальность ситуации, сложившейся в метафизике, просто поражает. И вот почему.

А. Во-первых, Истина как основное ее понятие, понятие подобное понятиям атома или электромагнетизма в физике, до сих пор не определено. А ведь оно непосредственно взаимосвязано:

– и с понятием идеи как изначальной структуры, из которой в последующем раскрывается ее, Истины, смысл;

– и с понятием Бытия как понимания смысла идеи и испытания чувства удовольствия-удивления;

– и с понятием сущего как одного из составляющих элементов уже раскрытой (из сокрытости в несокрытость) Истины;

– и с понятием логоса, одним из выражений которого является сам процесс логического развертывания идеи в Истину (на стадии рефлексии-II);

– и с понятием природы (фюсис) как самовозрастания и самораскрытия чего-то дотоле скрытого;

– и отчасти даже с понятием нашей души как непосредственно спонтанным интеллектуально-соматическим реагированием нашей психики на любые акты, исходящие как изнутри ее самой, так и воспринимаемые извне.