Зачем учить математику

– Ты импотент что ли?

– Блин, Дэн, я серьёзно. Я понял – конец детства начинается тогда, когда просыпается сексуальность. С тех пор человеку, даже если он ещё не понимает этого, нужно только одно – трахаться. Но поскольку с этим сложно (согласись Дэн, нам же не дают на каждом углу) человек мечтает о той поре, когда он об этом даже не помышлял, как о потерянном рае. Вот такая у меня теория! Как думаешь, дадут мне Нобелевскую премию?

– После этого тебе вообще не дадут, не говоря уже о премии… И когда по-твоему заканчивается детство?

– Не знаю… Мне кажется, лет в десять-двенадцать.

Подумав, он добавил:

– А у кого-то намного раньше.

Уважай старших

Бабушка Денисова совсем не была похожа на классическую бабушку. Выглядела она отлично, как Анджелина Джоли, только в годах. С черными густыми волосами (Тихонов понимал, что они крашеные, но какая разница), хорошей для своих лет фигурой и ясным-преясным взглядом.

– Здравствуй, Лешенька, – обрадовалась она, открыв дверь, – заходите, раздевайтесь!

Дома она обычно носила длинный шёлковый халат с китайскими узорами, из-за чего Тихонов уважал её ещё больше.

– Мне Серёжа сказал, что ты любишь борщ, правда?

– Люблю, – уклончиво ответил он.

– Ну, давайте проходите на кухню, будем обедать.

– Ща, баб, – вяло отозвался Денисов, раздеваясь. Было видно, что он тяготится обществом бабушки и обедать совсем не хочет. Тихонов давно уже подозревал, что он его водит к ней в гости только потому, что на этом настаивает бабушка.

В бабушкиной квартире было очень чисто, аккуратно и уютно. Все лежало на своих местах, нигде не было пыли, ничего не отваливалось и не валялось. Странно, – думал Тихонов, – как ей удаётся поддерживать такой порядок! У него дома, например, всегда был бардак, и он не имел ни малейшего представления, как исправить эту ситуацию. Сколько ни пытался он убираться, ничего не помогало – через неделю всё опять становилось как прежде.

Борщ был божественный, хотя Тихонов и обжёгся, сразу проглотив чуть ли не кипящую ложку. Его выдали выступившие слёзы, и бабушка посоветовала:

– Ты не спеши, сейчас остынет. Сметану положи.

Денисов вообще есть не хотел и со скукой возил ложкой в тарелке.

– Знаешь, бабушка, у нас среди учителей есть такие сволочи!

– Кто, например? – поинтересовалась она со смехом. – Я кое-кого знаю из вашей школы, расскажи.

– Если честно, то почти все!

– Да ну, быть не может! Лёша, это правда?

– Вы даже не представляете, до какой степени. Особенно химичка, математичка и англичанка.

– Странно! Я знакома с Ириной Александровной и Татьяной Юрьевной, по-моему, это очень милые и интеллигентные женщины!

– Ну-ну, – кивнул Денисов. – Те ещё суки.

– Данила! – строго сказала она. – Потрудись выбирать выражения! Это тебя в школе таким словам научили?

– Это Тихонов меня научил.

– Да с вами станешь суками, как вы говорите, – вздохнула бабушка. – Школа ломает учителей. Они же в эту вашу школу пришли наивными девочками, с надеждой, верой и любовью. А с вами пообщавшись озверели… Вы ведь, я так думаю, тоже с ними не очень ласковы?

– Ну, смотря с кем! – склонив голову набок, ответил Тихонов.

– Это верно, с историчкой ты ласков! Только она с тобой нет.

– А что такое с историчкой? – не поняла бабушка.

– Да нет, ничего, Данила часто говорит сам не знает что.

– Леша, ну как борщ-то?

Он молчаливо кивнул. Отчего-то он стеснялся просто взять и сказать, что ему нравится.

Так, в приятной беседе они проводили обед. За первым последовало второе, потом чай. Разговор перешёл на литературу – любимую тему Тихонова. Вот тут-то они с бабушкой увлеклись так, что забыли обо всём остальном.

В конце концов, Денисов не выдержал:

– Всё, нам пора!

Тихонов встал из-за стола приятно возбуждённый, ему не хотелось уходить, так хорошо здесь было – с потрясающей бабушкой Денисова.

– Алексей, – сказала она на прощание, – ты самый интеллигентный молодой человек из всех, что я встречала!

Уже на лестничной площадке Тихонов вспомнил, что забыл поблагодарить её за обед.

– Дэн, – шепнул он ему на ухо, – передай потом бабушке, что борщ пи-датый!

Денисов сделал несколько шагов обратно в коридор и радостно крикнул:

– Бабушка! Тихонов просил передать, что борщ пи-датый!

– Дурак, – Тихонов закрыл лицо руками, – не буквально же!

Не кури

По пути в школу Тихонов остановился в переулке и повесил рюкзак на липовый сук. Почки липы уже распускались нежными, чуть пушистыми листочками. Если зимой деревья похожи на чудовищ, застывших в нелепых позах, замахнувшихся огромными лапами на прохожих, то весной они вдруг обращаются в добрых лохматых великанш. Да, не только среди людей, но и в мире природы работает эта вот диалектика добра и зла. Красавица и чудовище – это одно лицо. Просто когда и как смотреть.

Так рассуждал Тихонов, закуривая сигарету. В последнее время он взял себе такую вот привычку – по пути в школу курить в переулке. Это был очень укромный переулок, закрытый от взглядов посторонних деревьями, старой стеной и плотно обступающими домами.

О, как прелестна первая сигарета на свежем воздухе после утренней чашки кофе! Как приятна она и волнительна! Она воодушевляет, возносит ввысь, дарует уверенность. В её сизом дыму, словно в волшебном тумане мир сначала тает, а потом преображается – в лучшую сторону.

Правда, длится эйфория всего несколько минут – не более трёх, пока горит сигарета. После всякая радость проходит, резко уступая место неприятной слабости и лёгкому разочарованию. И в школу становится идти ещё скучнее, чем до сигареты.

Биологичка на одном из уроков рассказывала им про наркотики и наркотическую зависимость. Так вот Тихонов понял, что никотин – это не что иное, как типичный наркотик – с приходом, отходняком и ломкой. Только выражено всё это намного слабее, чем в других случаях.