Миг всемогущества

ДМИТРИЙ. Я просил его об этом, умолял даже, но он, похоже, не нашел пока способа; но очень скоро он найдет его – неважно, как и какой ценою. О, моя бедная мать! Увидеть ее, припасть к ее ногам, воздать ей ласкою и счастьем за все слезы, что она пролила – это самая заветная моя мечта.

МАРИ. Вы вскоре встретитесь с ней, в Москве, в царском дворце – доверьтесь лишь моему отцу. Воевода – человек с огромным опытом, умеющий улаживать самые сложные дела с людьми самого надменного нрава. Я совершенно убеждена, что собрание, которое вот-вот здесь состоится [подносит палец к губам в знак молчания], касается именно вашего дела [почтительно приседает]. Так что не теряйте надежды.

ДМИТРИЙ [удерживая ее за руку]. Не убегайте, сударыня: добрые ангелы не улетают столь скоро… Позвольте задержать вас еще не мгновение.

МАРИ. Но… я жду отца, он должен вот-вот подъехать со своими друзьями.

ДМИТРИЙ. Сударыня, мне впервые представилась возможность говорить с вами откровенно, быть может, другой такой не представится, поэтому не откажитесь выслушать меня.

[Берет ее за руку.]

МАРИ [мягко высвобождая руку]. Я … опасалась этого разговора, царевич. Прошу вас, позвольте мне не знать того, что вы хотите сказать.

ДМИТРИЙ. Это невозможно, Мари! Как бы вы ни восприняли мои слова, выслушайте меня. – Вскоре я покину этот гостеприимный замок, и – прежде чем эти деревья вновь покроет листва – я погибну или буду на троне…

МАРИ [перебивая его]. Но вы должны, прежде всего, подготовить для себя шансы на успех.

ДМИТРИЙ. Я найду их, только если полностью позабуду о собственной жизни. В ближайшие дни я отправляюсь в Россию с горсткой запорожцев.

МАРИ. Вы так высоко цените корону, что без нее жизнь не имеет для вас никакой ценности?

ДМИТРИЙ. Могу ли я пронести по свету, точно погасший факел, великое имя, освещенное восемью веками величия и славы? Жить в изгнании, скитаться, вызывая жалость в чужеземцах? Нет, Мари! Мне хочется верить, что если Провидение оторвало меня от родной земли, едва я вышел из колыбели, и привело меня к такому благородному, просвещенному, свободному народу, как польский, то лишь для того, чтобы подготовить меня к моему великому предназначению: стереть ужасные пережитки двухвекового монгольского ига в России, возродить мой народ для свободы, просвещения, нравственной жизни!

МАРИ. Это высочайшее предприятие, но подвластно ли оно силам одного человека?

ДМИТРИЙ. Если хочешь быть абсолютным властителем своего народа, нужно понимать, что ты ставишь себя на место вечной справедливости. Тот, кому не ведомо это чувство, – всего лишь грубый честолюбец, достойный презрения. Я же стремлюсь к суверенной власти, поскольку она даст мне средства просветить, возвысить, преобразовать народ, который ничего не знает, – быть может, не знает и самого себя. Вот мысль, которая до сего дня вела меня и придавала мне силы. Но, увы! Я повстречал счастье, Мари, и – боюсь, эта сила меня покинула.

МАРИ [с трепетом]. Как вас понимать?..

ДМИТРИЙ. Я люблю вас, Мари, больше, чем суверенную власть, больше, чем славу, больше, чем жизнь. Без вас будущее представляется мне унылой битвой, я буду лишь гладиатором, брошенным на произвол судьбы посреди огромного цирка.

МАРИ. Царевич, вы не должны вести со мною таких речей. Я не могу, я не должна их слушать.

ДМИТРИЙ. О, Мари! Я не безумец, чтобы желать соединить вашу судьбу со своей, когда я не знаю еще, что будет со мною завтра. Я только прошу вас оставить мне искру надежды. Обещайте мне дождаться исхода борьбы, в которую я вступаю. Обещайте мне, что, если я выйду победителем, тогда, быть может, вы захотите отдать мне руку и сердце. С этой надеждой в глубине сердца я сделаю невозможное, я одержу победу. Но если я умру… я закрою глаза со сладкой верой в то, что наши с вами, Мари, родственные души соединятся по ту сторону могилы.

[Мари опускает голову и хранит молчание.]

Сцена IV

ТЕ ЖЕ; ВОЕВОДА МНИШЕК И ИЕЗУИТ САВИЦКИЙ, на крыльце.

САВИЦКИЙ [вполголоса]. Вон они, там, под ивой.

ВОЕВОДА. Как! Мари наедине с царевичем в парке? Я поручил ей передать ему от меня два слова, но я не велел ей разводить с ним любовные беседы, тысяча чертей!

САВИЦКИЙ. Спокойствие, воевода. Оставьте их. Я побуду здесь.

ДМИТРИЙ [печально]. Вы не отвечаете, Мари?

ВОЕВОДА. Это недостойно девицы ее положения. И потом… она может скомпрометировать наши планы.

САВИЦКИЙ [беря его под руку]. Идите к вашим гостям и доверьтесь мне.

[Он провожает воеводу к дверям в прихожую, затем тихо прячется за деревьями в левой части сцены.]

Сцена V

ДМИТРИЙ, МАРИ; САВИЦКИЙ, укрывшийся за деревьями.

ДМИТРИЙ. Мари, одно лишь слово, прошу вас!

МАРИ [сердечно протягивая ему руку]. Государь, поверьте, что я всегда буду вашим преданным другом, сестрой, что радуется вашим успехам и сопереживает вашим печалям, но не просите большего, я не рождена для величия, которое уготовано вам. Я, подобно цветам и деревьям в этом парке, привязана к земле, на которой родилась; я не смогу жить на чужбине. Да и вы сами, государь, взойдя на престол, возможно, пожалеете об узах, которые лишат вас любви ваших подданных.

ДМИТРИЙ. Вы делаете жестокие предположения, Мари!

МАРИ. Вспомните печальную историю Барбары Радзивилл[10 - Барбара Радзивилл (1520–1551) происходила из семьи могущественных литовских магнатов. В 1547 г. она тайно обвенчалась с великим князем литовским Сигизмундом Августом. В 1548 г. Сигизмунд Август унаследовал польскую корону. Польские вельможи были категорически против его брака с Барбарой. По некоторым данным, вскоре после коронации она была отравлена.]. Ее также полюбил молодой, красивый рыцарь-король; полюбил так, как только можно полюбить женщину в этом мире, и… она умерла от горя на троне, на который он возвел ее, но на котором не смог защитить ее от зависти, ненависти, клеветы и оскорблений, отравивших ей жизнь. Моя судьба, возможно, будет еще печальнее. Попав в страну, где все мне чуждо: религия, язык, нравы, как я буду выглядеть в глазах русских? – выскочка, самозванка, ненавистная папистка!

ДМИТРИЙ. О, нет, Мари! Супруга царя стоит над миром, где соперничает честолюбие, ничья зависть ее не достигнет. А вы, самое изысканное из всех творений Господа, вы, обожаемый идеал, который народное воображение ищет в государыне, вы станете идолом всей России. Да, Мари, рядом со мной ничто не сможет вас огорчить; вы станете моим вдохновением, моей силой, моим неизбывным счастьем, священный огнем, что будет оживлять мою душу в часы отчаяния. Вы станете Провидением для несчастных, матерью для сирот, ангелом милости, надежды, сладкого утешения. [Берет ее за руку, которую она не убирает.] Вы будете русской Ядвигой[11 - Ядвига (1373–1399) – легендарная королева Польши, известная своей ученостью, благочестием и самопожертвованием.], связующим звеном между нашими двумя народами, столь долго враждовавшими, и, возможно связующим звеном между двумя нашими церквями.

МАРИ [мягко]. Увы! Столь прекрасные мечты почти всегда обманчивы. Нет, государь, не смущайте мою душу, не настаивайте.

ДМИТРИЙ. Я не стал бы настаивать, Мари, будь я уверен, что вы ко мне совсем равнодушны; но спросите свое сердце. Если я попрощаюсь с вами навеки, эти жестокие слова прощания окружат меня мраком и пустотой, но не будут ли они впоследствии часто терзать ваши мысли упреком? Позабудете ли вы эту бесконечную любовь, которая, вознося вас на самую вершину человеческих грез, просила взамен лишь каплю надежды? Позабудете ли вы волнение этой торжественной и решающей минуты, когда ваша рука дрожит в моей, когда ваши глаза наполняются слезами, более драгоценными, нежели все морские жемчужины. [Мари бессильно опускается на скамью, Дмитрий становится перед ней на одно колено. Савицкий наполовину выходит из укрытия, лицо его непроницаемо, руки скрещены на груди; собеседники его не замечают.] О, Мари! Скажите, что вы будете меня ждать, что вы будете моей в тот день, когда вернусь к вам с победой. Скажите, умоляю вас: все мое будущее зависит от этих полных надежды слов!

МАРИ [поднимаясь]. Царевич Дмитрий, встаньте. [Дмитрий встает. Савицкий снова прячется за деревья. Мари делает шаг вперед, снимает со своей шеи цепь с золотым крестом и говорит серьезным голосом.] Поклянитесь на этом кресте, который святая женщина, мать, умирая, прикладывала к своим губам, что, если Провидение возвратит вам корону ваших предков, вы никогда не употребите оружие против моей родной Польши; что, напротив, вы будете ее верным союзником и станете помогать ей при любых опасностях.

ДМИТРИЙ. Клянусь!

МАРИ. Поклянитесь, что вы снимите все ограничения и запреты, касающиеся католической веры, и будете прилагать все усилия, чтобы примирить две церкви.

ДМИТРИЙ. Клянусь от всего сердца!

[Савицкий делает одобрительный жест.]

МАРИ. Поклянитесь, наконец, что вы будете царствовать, следуя священным Евангельским заповедям, и употребите всю свою славу, чтобы сделать свой народ справедливым, свободным и счастливым.

ДМИТРИЙ. Я клянусь! Да, я клянусь!

МАРИ [подавая ему руку]. Вот моя рука. С этого дня я буду вашей супругой перед Господом, вашей верной спутницей в радости и в горе.

ДМИТРИЙ. Ах, теперь мне не страшны никакие невзгоды! Сердце подсказывает мне, что я одержу победу и поведу вас к алтарю, завоевав для вас диадему, которая единственно достойна вас украсить.

МАРИ. Дмитрий, наши судьбы с этой минуты соединились раз и навсегда; запомните, что я вам здесь торжественно пообещала: в час опасности я всегда буду рядом с вами.

[Савицкий выходит из-за деревьев и кашляет, чтобы обозначить свое присутствие.]

Сцена VI

ТЕЖЕ; ИЕЗУИТСАВИЦКИЙ.