Ты умрешь в Зазеркалье

– Я буду ждать, когда откроют окна. Жара. Они иногда открывают.

– У них наверняка кондиционер.

– Но свежий воздух все равно нужен. Что-нибудь да получится выявить. Ты можешь ехать.

Вера откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

– Все под контролем, – нахмурился Эмиль.

Вера покачала головой.

– Ты не в себе.

– Я должен знать, что происходит между ними, – сквозь сжатые зубы произнес он.

– Мы выглядим подозрительно.

– Да брось! Вокруг одни туристы, они ничего не поймут. Коренные парижане все уже смотались куда-нибудь в Нормандию или к замкам на Луаре. Мы сами, как два туриста. Вон, посмотри, какой у меня фотоаппарат! Такие только туристы покупают.

– И детективы.

– Детективы живут только на страницах книг и экранах телевизоров.

Вера прикрыла веки и вздохнула.

– Я останусь.

– Не надо.

– Кто кости твои будет собирать, если свалишься с дерева?

Он достал айфон, открыл приложение. На карте зеленая точка, означающая Аску, мерцала где-то в районе очертаний дома с волнообразным фасадом в стиле Гауди. По лицу Эмиля трудно было понять, чувства его толкали на эти странные поступки или азарт охотника. Действительно ли он влюбился в девушку, или вступил в негласное соревнование с ее отцом? Он терпеть не мог незавершенных дел, его мозг взрывался, если что-то не получалось сразу. Возможно, это единственный для него способ получить достаточную дозу серотонина – поставить галочку в графе «готово». Вера давно подозревала, что Эмиль все-таки чуточку психопат, и если бы не занимал голову расследованиями и монографией по психологии лжи, то стал был вторым Джеком-потрошителем. Он был из тех, кому не приносили удовольствия простые радости жизни. Он должен был, как истинный паранойял, биться за некую призрачную справедливость и, как истинный шизоид делал это весьма оригинальным манером, действуя по кодексу, известному только ему одному.

Но в то же время… в его поведении иногда проскальзывала настоящая, неподдельная эмпатия.

За время ожидания они пообедали. Вера успела прочесть три главы книги «Биология добра и зла» Роберта Сапольски, закаченной в читалку на телефоне. Эмиль сидел, уставившись перед собой в одну точку. За два с лишним часа ни Аска, ни ее отец из парадной не выходили. Шеф становился все мрачнее, видимо, рисуя в воображении страшные картины насилия, избиения и страданий девушки.

Примечательно, что никто другой тоже не входил в дом и не выходил из него, значит, и вправду, коренные парижане убегали от жары за город.

Наконец настал час, когда «все кошки серы», – сумерки. Эмиль поднялся, стянул со стола фотоаппарат и пошел к разделительной части бульвара с зелеными насаждениями, на ходу закрепляя его на поясе. Вера в страхе глянула назад, не смотрит ли кто на него, не следит, не кажутся ли они подозрительными?

И пока она оборачивалась, Эмиль исчез.

Она подняла голову, ища его в густоте крон, но ветки столетних платанов были развесистыми и пушистыми, а сумерки мешали что-либо разглядеть. Все предметы действительно стали одинаково серыми.

В семиэтажном доме, возле которого они сидели, начали зажигаться окна, ему вторили соседние дома и те, что стояли напротив, включились фонари, зажглось освещение и в «Турне-Бушон». Теперь заметить Эмиля стало совершенно невозможно, даже если он и сидел на одной из веток против дома № 67. Освещение на бульваре Распай было устроенно таким образом, что деревья тонули во мраке, а здания сияли, как рождественские елки.

И Вера успокоилась. Даже вновь принялась за чтение, на некоторое время провалившись в книгу.

Вскоре кто-то тронул ее за плечо – Эмиль подошел сзади. Он был сосредоточен, но не мрачен. Сел на пустующий рядом с Верой стул, попросил официанта принести счет и молча стал показывать ей свою добычу. Крутил колесико, на дисплее фотоаппарата мелькали снимки. Окна плавного эркера на втором этаже имели жалюзи, и одно из них спустили наполовину. В щель была видна Аска, одетая в растянутую майку и широкие шорты, волосы собраны в тугой хвост, на руках красные боксерские перчатки. Кто-то в черном стоял спиной и держал спортивную лапу, а девушка молотила по ней, как сумасшедшая, кулаками, коленями и даже головой. На кадрах застыли ее раскоряченные позы, сжатые кулаки и мокрое, изможденное лицо.

– Он тренирует ее, – объяснил Эмиль, но радости в его голосе не было.

– Бокс?

– ММА.

– Ужас!

– Все правильно. Девушка должна уметь за себя постоять.

Вере пришел на ум фильм, где Дженифер Лопес отметелила мужа-абьюзера. Кажется, назывался он «С меня хватит».

– Возможно. У нее же какой-то дан по карате. Зачем ей еще ММА?

– Мне пришла в голову мысль. – Эмиль выключил экран фотоаппарата, серьезно посмотрев на Веру.

– К-какая? – пискнула она. Взгляд у Эмиля был такой, будто он замыслил шалость, но, как всегда, недобрую.

– Завтра начнем тренировки. Я покажу тебе пару приемов, отработаешь их.

Вера чуть не задохнулась, даже привстала.

– Ну уж нет! Потом ты меня бегать по утрам заставишь? Нет и нет! – Она вышла из-за стола, достала телефон и отсканировала со счета QR-код, чтобы заплатить за обед, перетекший в ужин. – Смотри, я откупилась! Никаких тренировок, мне достаточно поездок на байке. Что еще удумал!

Эмиль смотрел на нее с улыбкой змея-искусителя, отбросив локоть на спинку стула. Его забавляла реакция Веры.

Печальнее всего, что она знала, выкрикивая эти жаркие слова в свою защиту: шеф от нее не отстанет. И завтра ей придется, как Аска, молотить кулаками лапу или того деревянного болвана, который стоял у него в тренажерном зале. Вера представила этого болвана, пол, выстеленный красно-синими татами, китайские секиры, мечи и кинжалы с красными кисточками на ручках, висящие на стенах, и ее пробила дрожь.

Глава 4

Секретный агент Кристина Дюбуа

Задыхаясь, пытаясь оторваться от собственной тени, она неслась вперед. Тяжелые ноги, точно железобетонные тумбы, едва передвигались. Казалось, требуется целая минута, чтобы перенести одну стопу, затем другую. Шаг, еще шаг, еще… Перед глазами все расплывается. Зелень деревьев, серость асфальта, цветные пятна изредка проезжающих в ранний час машин – все смазано, будто зрение минус пять. Да еще тяжелые капли пота заливают глаза, музыки в наушниках почти не слышно, потому что уши словно заложило ватой от резкого скачка давления. Все, больше она так не может! Довольно! Это был последний раз. Третий день утренней пробежки.

И вовсе не Эмиль повинен в том, что Вера все же начала бегать по утрам. Это был проклятый эффект подражания – одна из самых распространенных когнитивных ловушек, означающая, что рано или поздно твое мнение присоединится к мнению большинства.

Утренняя пробежка – особенный ритуал парижан. Каждый уважающий себя житель столицы Франции должен начинать день с того, что ныряет в шорты или спортивные штаны, крепит к плечу смартфон, надевает наушники и в жару и стужу выбегает из парадной, направляя свои кроссовки к набережной или в какой-нибудь городской сад – в парк Монсо, например, или на Марсово поле. Некоторые даже ездят для этого в Булонский лес!

За год Вера не завела ни одного полезного знакомства. Иногда она общалась с соседом по лестничной площадке – русским парнем, официантом из кафе снизу, который тоже, по злой иронии судьбы, окончил факультет психологии. И все. Эмиль так загружал ее опросными беседами, что желание общаться с людьми напрочь отпадало уже к полудню. Однажды Юбер заметил: лучший способ социализироваться в городе – это начать бегать. Люди заводят беседы в перерывах между подходами, идут пить кофе, договариваются насчет ужина. И когда Эмиль вознамерился обучать ее приемам кунг-фу, Вера улизнула в бег.

– Сначала мне нужно привести себя в форму, – жалобно простонала она, отбиваясь от шефа, когда он едва не силой тащил ее в страшную комнату в его квартире, застланную татами и завешанную китайским холодным оружием.

Вера не представляла, что такое ударить человека. Это было выше ее сил и понимания, поэтому пришлось принести в жертву целый час сладкого утреннего сна и ежедневно выбрасывать себя в самое пекло адового котла утренней пробежки.

Она не убегала от улицы Л’Эшикье слишком далеко: чуть больше километра до Восточного вокзала и столько же обратно. Но этого хватало, чтобы каждый раз оказываться на грани получить инфаркт, инсульт или вовсе дать дубаря.

Телефонный звонок застал ее врасплох. Она испугалась, когда внезапно в наушниках пропала музыка. Первой мыслью было: все, она оглохла, лопнул в голове сосуд, аневризма и – привет, инсульт! Но вместо музыки появились знакомые трели звонка. Непослушными, дрожащими, как у больного Паркинсоном, руками Вера пыталась вынуть из пластикового держателя телефон, чтобы увидеть, кто звонил. Липучки никак не хотели отлепляться, она едва не выронила его, насилу удержав в скользких, потных руках. На экране горел незнакомый номер.