Касты

– Что ты задумала? – гневно спросила она.

– Ничего.

– Врёшь! Чем ты думаешь? Кому просто живется?!

– Я устала, отстань от меня.

У Кэт кончились аргументы и мысли, она села на камень и смотрела на воду. Небольшие волны набегали на камни одна за другой, в сумерках вода казалась темной, и было довольно холодно. «Попасть бы сюда на закате!» – мечтательно подумала Кэт. В её голове проносилось много мыслей, но они не задерживались. Стало как-то спокойно и всё равно. Интересно, что чувствует Элли? Из-за облаков показалась робкая вечерняя луна и осветила лист, упавший на воду и закружившийся на волнах в причудливом танце. Кэт улыбнулась своим воспоминаниям.

– Элли, а помнишь, раньше, когда мы учились и наступали летние каникулы, мы выбегали из дома и танцевали и пели под луной, а прошлым летом в отпуске мы гуляли, светило солнце, а по вечерам луна озаряла небо.

– Отпуск был всего неделю, а дальше мы работали в душном здании…

– Я тебя спросила, помнишь ли ты про танцы и песни, про луну, про небо?

– Нет, я больше ничего не помню! – решительно заявила Элли.

– И зря! – бросила Кэт.

Кэт знала, что сестра лжет, всё она помнила. Много лет назад танцы и песни были их любимой забавой в теплое время года. Девушки представляли, как они выступают на большой сцене и им дарят цветы, или же поют в переулках, или в старом кафе. Они бежали под лунное небо со своими проблемами, страхами, горестями и обидами и вкладывали их в строки. И все эти горести улетали куда-то далеко, вместе с их звенящими голосами, в небо. А девушки кружились и пели. Элли лучше чувствовала музыку и лучше пела. У неё был замечательный голос. Кэт же хорошо танцевала, но здесь, в низшей касте, это были бессмысленные таланты, ими можно было заниматься для души, если останется время и хватит сил.

– Ты ведь хотела прыгнуть в воду, – просто сказала Кэт.

– И как всегда струсила, – так же просто ответила Элли.

– Это не трусость, – заявила Кэт.

– А что? – сестра грустно усмехнулась. – Моя трусость загоняет меня в еще больший тупик. А в этой жизни тупиков и так хватает.

Кэт огляделась по сторонам. Совсем стемнело, там где-то Джон ждёт их. По вечерам в низшей касте было небезопасно ходить по улицам, отовсюду, как тараканы, выползали бандиты и всякие мелкие хулиганы.

– Так не создавай ещё один, Элли, пойдем домой, здесь может быть опасно. Не думаешь о себе, подумай о других.

– А я всегда только о других и думаю, уходи, я тебя не держу!

Кэт вздохнула и не шевельнулась. Элли раздраженно повела плечом и повернулась.

– Ладно, пошли, – бросила Элли и быстро зашагала в темноту.

Кэт поспешила за ней, она увидела стоявшего неподалеку за деревом Джона и махнула ему рукой. Спустя минуту он пошел за ними. Вскоре девушки свернули к домику Кэт, а Джон – к своему.

Оказавшись у Кэт дома, девушки обессилено рухнули на пол. Элли настолько была измотана морально, что могла только выть, закрывая голову руками да иногда выдавливая из себя невнятные фразы вроде: «Я так устала жить!». Кэт тоже была уставшей, но девушке приходилось держаться, иначе как же ей было вытянуть и себя, и Элли. Поэтому она поднялась и села у стола.

– Вставай, Элли! Нужно умыться, поесть и лечь спать, тебе нужно отдохнуть!

В ответ Кэт услышала лишь протяжный вой и, посмотрев на сестру, увидела, что та, обхватив себя руками, раскачивается из стороны в сторону.

Сначала Кэт хотела сказать что-то вроде: «Ну, всё, хватит!», – но потом поняла, что это будет бесполезно. Она просто встала и зажгла газ, чтобы погреть воды, поглядывая на часы и прикидывая сколько ей останется на сон. Кэт привыкла выживать, и эта привычка сказывалась в любой ситуации. Элли же сегодня чуть не сдалась.

В этом мире она была слабее всех, и Кэт видела это в её глазах. Видела, как невыносимая тоска плещется в них, как безысходность заполняет её душу. Кэт чувствовала, что будет нечто подобное.

– Вставай, Элли, давай поешь! – Кэт снова поглядела на стол и на часы.

Элли в ответ лишь снова закрывала голову руками и выла, выла. Сквозь всхлипы постоянно слышалось: «Я больше не могу! Я не могу!»

Кэт тоже казалось, что она больше не вынесет ни минуты всей этой безысходной ситуации и жизни – пустой, ненужной, несчастной. Она больше не знала, зачем жить, зачем так жить?! Бесконечная пустота, обман, глупая шутка… Как выбраться? Да никак! Если нет вздоха, нет солнца, нет неба – зачем всё? Но прекратить жить она тоже не могла. Но и утешить Элли было нечем.

– Я не могу!

– И я не могу, Элли! Слышишь! Я устала, но твой сегодняшний поступок – это не выход!

Элли подняла голову, и глаза девушки злобно сверкнули.

– Так его нет, Кэт! Это ловушка, это ад! Худшая его форма! Я ненавижу всё в этой ужасной жизни! Это ловкая изощренная пытка – бесконечный мрак, который никогда не закончится!

– Ты просто сейчас очень расстроена, не говори так. Мир не виноват! Люди бывают злые, – предпринимала попытки успокоить сестру Кэт, пораженная такой переменой в Элли.

Но все было бесполезно, девушка снова завыла.

Кэт молча сползла по стене и ждала, когда истерика Элли закончится. Она знала, что нужно предложить ей переехать к ней, иначе рано или поздно она покончит с собой. Или что-то ещё придумать. Или?

– Ты знаешь, как я живу? – выдохнула Элли. – Я встаю рано-рано, и на кухне, у умывальника уже везде люди, я теряю время, стараясь пробиться, чтобы погреть воды и немного умыться. Меня пихают и толкают в разные стороны, если же я огрызаюсь, то кто-то типа моего дяди вполне может меня ударить. Я долго еду на работу в переполненном транспорте, там двенадцать часов я пытаюсь продать никому не нужные вещи по телефону, люди отказывают мне, директор кричит и понижает зарплату, а понижать уже некуда! Ведь дядя её практически полностью отбирает! Я взялась мыть офис, чтобы мне оставалось на лекарства, так как я умудрилась где-то заразиться «костнопоражающим» вирусом, бактериями К и прочее, прочее. Я иду домой, и местные хулиганы, с которыми мы сталкивались ещё в школе, угрожают мне или толкают. Я не успеваю переступить порог дома и встречаюсь там с жителями общины и нашими, моими родственниками во главе с дядей, он орет, почему я так мало приношу денег и какая я тупая, ленивая и никчемная. Как будто от меня что-то зависит, и он не знает ситуации в низшей касте! Он сам всю жизнь работал механиком и чинил сельскохозяйственную технику, получая гроши. Я пытаюсь поесть, иногда мне даже не удается попасть в душ, ложусь спать под грохот чьего-то телевизора и храпа, так как нас спит по пять человек в комнате и стены, отделяющие помещения, слишком тонки. Мы все в одном муравейнике, где понятно, кто, чем занят, орет ли тетя Нэт на мужа или плачет малыш Боб. Я больная, грязная и несчастная!

Кэт вздохнула и почесала плечо. Грязной она не была, но болезней в низшей касте ходило много, и заразиться труда не составляло, стоило проехать в транспорте. И у Кэт тоже был «костнопоражающий» вирус, который медленно и болезненно распространялся внутри костной ткани, и бактерии К, поражающие кожу, делали ее неприятно-серого цвета и иногда вызывали воспаление, после которых оставались небольшие шрамы и рубцы. Но Кэт промолчала, как и про вирус, поразивший ее десны. Так что она выглядела и чувствовала себя ненамного лучше Элли, может, только морально была немного спокойнее, так как жила отдельно, своей жизнью.

– А знаешь, что самое ужасное, – продолжила Элли. – Я хочу убить их! Всех этих уродов, которые издеваются надо мной и считают, что имеют полное право так поступать. Этих поганых трусов, которые кидаются на тех, кто слабее! Хочу, чтобы все они сдохли! Дядя, обитатели общины, хулиганы на улице, работодатель – все, кто обижает меня! Я не хочу никого ненавидеть, я больше не хочу испытывать это чувство! Хочу покоя! Почему я слабее их всех, по всем параметрам – у меня нет сил, нет денег, нет власти, нет защиты! Ничего нет, ни одного козыря в рукаве, да и не в рукаве тоже! – выла Элли.

Мягкая и скромная, всегда милая, она была вне себя. Эти люди, эта жизнь открыли в ней зло, и это печалило Кэт больше всего. Ведь так нельзя! Так не может больше продолжаться! Она не узнавала сестру. Но сама она не испытывала таких сильных негативных чувств, по крайней мере в последние годы, она как будто впала в какое-то сонное состояние, притом, что от природы флегматиком она не была. Девушка поглядела на сестру и предприняла еще одну попытку ее успокоить.

– Все будет хорошо, Элли! – сказала Кэт в надежде успокоить сестру. – Справедливость восторжествует.

Внезапно в Элли вдруг снова засветилась жизнь и энергия. Она подняла на Кэт заплаканные глаза, словно сияющие огнем, и выдохнула.

– Этот мир никогда не был справедливым и никогда не будет! Он черен, как ночь, и совершенно алогичен! Все наши понятия о справедливости и чести здесь лишь иллюзия и ложь! Это какой-то параллельный мир, неправильный мир, где всегда прав и счастлив тот, кто хуже и подлее, кто злее, кто более жесток! Все доброе, светлое существует лишь в мечтах и фантазиях, это глупые сказки, в которые мы верим с детства! И если хочешь здесь выжить, то ты должен чем раньше, тем лучше понять, что все свои представления о счастливой жизни нужно уничтожить, ограничения принять как данность, рамки сделать своей реальностью, а ориентирами – каждодневные дела и заботы! В тебе должно быть полное отсутствие любой искры! Чтобы выжить здесь, в этом месте, душа должна умереть…. Чтобы тело продолжало функционировать, а день шёл за днем, тебе нужно понять, что здесь всё так, как ты видишь, а не так, как ты хочешь, не так, как мечтаешь, не так, как ты веришь! Не думай, не чувствуй…. Это даже не смирение, это функционирование для выживания, где сердце пусто, а душа мертва!

Кэт нечего было возразить.

* * *

Элли еще поплакала и уснула. Кэт умылась, поела и легла на кровать. В ветхом домике было две комнаты, если считать маленькую отгороженную занавеской каморку. Но в этом закутке стояла кровать, а Кэт хотелось побыть одной и подумать.

Девушка упала навзничь на кровать и лежала поперек неё, свесив ноги. Кэт нужно было ложиться спать, но она продолжала смотреть в потолок невидящим взглядом, неловко закинув руки назад. Периодически возникали мысли о том, что пора лечь спать, но она ничего не могла. Этот вечер, эта ночь принадлежали ей. И никто не посмеет отнять это время – ни работа, ни система, ни люди! Она не будет бежать в заведенном ритме. У нее не было сил, не было времени, не было денег. Ничего не было! Но эта жизнь не отберет у нее эти часы покоя и тишины. Кое-что у нее всё-таки осталось! Ее мысли, ее разум. Хоть он и был притуплен из-за невыносимых условий, но еще продолжал функционировать. И ему предстояла сложная задача – найти выход там, где его не существовало. Первые часы мыслей не было, ничего не было…. Была комната, кровать, незанавешенное темное окно, неясные очертания потолка и люстры, тоска…. Но всё это было словно больше не её, даже её измученное тело, её требующий нормальной пищи желудок. Всё это было уже неважно.

Важного просто не существовало, остались лишь покой и тишина. И в этом безмолвии девушка вдруг увидела перед собой мадам Крюшо и ее карты. Они летали в воздухе, выстраивая замысловатые фигуры. Кэт протянула руку, но не смогла их коснуться, скользнув пальцами по воздуху, она открыла глаза и поняла, что заснула. Но что-то изменилось, к Кэт вернулась живость мышления, вернулись мысли, мозг начал работать, тысячи идей вертелись у неё в голове, как только что карты во сне. Постепенно все отрывочные и беспорядочные мысли сложились в картинку, и родился план. Он был неидеален и по первому впечатлению немного глуп, но именно эти два качества и отличают все гениальное.

* * *

С утра, поспав совсем немного, Кэт уже так не думала. Голова гудела, от недосыпания девушку подташнивало, все казалось безнадежным и глупым. Кэт поставила чайник и умылась – предстоял еще один бесконечный безрадостный день. На кухню выглянула Элли.