Жизнь и страх в «Крестах» и льдах. И кое-что ещё

Можете себе представить, каково было мне сдержать свои эмоции от такого утверждения. Первое, что пришло мне на ум – это то, что он, похоже, не знает, кто такие евреи, и никогда с ними не сталкивался, если моё имя ему вообще ни о чём не говорит. Скажу сразу, что он разговаривал со мной в обычной дружеской манере, как и всегда, не меняя ни выражение лица, ни интонации в своём голосе. Было ясно, что всё, что он говорит, ко мне лично никак не относится. Я решил воспользоваться ситуацией и спросил его:

– Азиз, а что плохого эти евреи сделали тебе лично?

На этот вопрос он просто пожал плечами – никакого ответа не последовало. Затем я решил упростить свой вопрос:

– Вот у тебя в руках мобильный телефон. Ты понимаешь, что в нём наверняка вложен, в том числе, и труд каких-то евреев? Спроси у твоего имама, можно ли тебе пользоваться этим телефоном?

И вот его ответ, изумительный по своей логике:

– А он сказал, что их трудами пользоваться можно.

После такого ответа все мои вопросы к нему исчезли сами собой. Но даже и в тот вечер я отвёз его к его друзьям в магазин «Калинка». Однако через несколько дней я позвонил ему, чтобы сказать, что я в его помощи больше не нуждаюсь.

Уже описав эту историю, я решил отыскать следы моего «друга» Азиза и был приятно удивлён, что без труда нашёл его в Фейсбуке. Оказалось, что он вскоре после моего с ним общения вернулся в Узбекскую столицу Ташкент и там доучивался ещё в двух учебных заведениях, в том числе, Университете Мировой Экономики и Дипломатии и даже успел поработать в течение четырёх лет (с 2016 по февраль 2020) в Министерстве Иностранных Дел Узбекистана, а теперь поменял её на работу финансиста:

https://www.facebook.com/aziz.mamajanov/about_work_and_education (https://www.facebook.com/aziz.mamajanov/about_work_and_education)

Вот и такая интересная досталась мне история, а теперь ещё и моему читателю.

Альпинизм после 75

Как моя жизнь «висела» на кончике клювика ледоруба

В выходные дни 19–21 сентября 2015 года я снова отметился на горе Шаста и ничто не предвещало неприятностей, потому что на этот раз, сознавая, что я не молодею, я был подготовлен к ней гораздо лучше, чем последние 10 лет. Это объясняется тем, что прошло уже более года, как я оставил свою работу в бизнесе. Произошло это после «Крым наш», а точнее 18 июля 2014 года, т. е. на следующий день после того, как в небе над Донбассом был сбит малазийский Боинг МН-17 с 298-ю пассажирами на борту. В тот день я решил, что это должно быть моей реакцией на эти два события. Вот только с этого момента я сумел полностью сосредоточиться на более частых и продолжительных тренировках, чего не мог делать при наличии постоянной работы. Однако на этот раз Шаста, хотя и была, как всегда, ласкова на подъёме, сумела совершенно неожиданно показать свой норов на спуске.

Итак, всё по порядку. В этом году впервые за 20 лет случилась проблема с напарником. Летом, за два месяца до условленной даты, имелось двое желающих составить мне кампанию – Костя и Вадим. За две недели до намеченной даты Костя решил, что он не готов к такой горе и предложил мне сходить с ним на «однодневную» Mt. Dana, которая находится в Yosemite Park и по высоте чуть ниже 4,000 метров, но фишка состоит в том, что начинается восхождение от 3,000 метров, куда можно добраться на машине по комфортабельному шоссе. Поскольку моей целью была всё-таки Шаста, я решил подумать. Так как к этому времени и Вадим тоже уклонился от окончательного ответа, я понял, что остался на этот раз один на один со своей мечтой повстречаться с любимой горой в очередной раз. Поэтому, на всякий случай, я всё же послал email всем своим альпинистским друзьям, уже не надеясь на осуществление своей мечты.

Как ни странно, но я почти сразу получил ответ от Данилы, который написал буквально следующее: «Исаак, я вспомнил, что 20 лет назад я впервые взошёл на Шасту (и вообще на первую в моей жизни гору) с тобой и потому хорошо бы отметить эту дату новым восхождением на неё же и в том же составе». Надо сказать, что Данила был последним человеком, на которого я мог рассчитывать в этом мероприятии. Дело в том, что он уже много лет, как променял альпинизм на ещё более трудоёмкие соревнования – 24 часа non-stop ориентирование и даже однажды стал чемпионом США по этому виду соревнований. Я тут же позвонил ему и предупредил, что я уже давно не бегаю по горам, а только аккуратно по ним хожу и поэтому ему вряд ли будет интересно идти в моём темпе. В ответ он сказал, что уже год или два ничем не занимается по семейным обстоятельствам, сильно прибавил в весе и ему будет в самый раз сходить со мной на Шасту. Надо ли говорить, как я обрадовался?

Тогда я решил не отказываться и от предложения Кости и сходить с ним на Mt. Dana, рассматривая его как тренировочное перед Шастой, что мы и осуществили 5–6 сентября с Костей и его 18-летним сыном Сашей ко всеобщему удовольствию.

Теперь пора переходить к главному событию года, т. е. к восхождению на Шасту. В субботу, 19 Сентября я проснулся в 3:30 утра и помчался подбирать Данилу. В 4:30 мы уже были на пути к Шасте. До North Gate – тропы ведущей на Северную сторону горы – мы докатились за 7 часов, причём последние 13 км по бездорожью с большим количеством торчащих на дороге камней и брёвен по сторонам занял целый час. Бросив по $25 c живой головы во врытую в землю трубу (что-то типа страховки за появление в высокогорной зоне) и взяв по санитарному пакету, которые складированы в местном туалете (с горы надо уносить всё, включая собственные экскременты), в 11:45 мы стартовали с высоты – 2,250 метров теперь уже с рюкзаками. Надо отметить, что у нас с Данилой разные «подходы к подходу» к маршруту: я всю жизнь на подходах иду в высокогорных ботинках (climbing boots), а Данила привык бегать свои 24 часа non-stop ориентирование в кроссовках. Когда он увидел, что я собираюсь идти в высокогорных ботинках на подходе к горе, он решил, что я это делаю, чтобы не нести тяжёлые ботинки в рюкзаке и великодушно предложил мне, что он готов их нести с тем, чтобы я мог идти на подходе тоже в кроссовках. Поскольку я понимал, что у нас с ним есть небольшая разница в возрасте (всего то 33 года) и наверное, я буду его задерживать, то предложил ему взять вместо ботинок мои кошки, надеясь, что это немного уравновесит наши шансы на успех. Данила с лёгкостью согласился. Здесь следует отметить, что это было в первый раз за последние 20 лет, чтобы я позволил кому-то на горе нести что-либо из моего личного снаряжения.

Итак, за следующие 7 часов, где-то около 7 вечера мы добрались до бивуака на высоте чуть более 3,000 метров. Примерно через час мы завалились спать, но это совсем не значит, что мы действительно спали. Я, например, не спал в эту ночь ни одной минуты, несмотря на то что принял двойную дозу снотворного. Надо заметить, что головная боль меня никогда в горах не беспокоит, но, во-первых, мешал ветер, который хлестал полами палатки над нашими головами, а во-вторых, и, наверное, это самое главное – у меня из головы не выходил проблемный вопрос, связанный с ледовым склоном на нашем маршруте, о котором так красочно рассказывал поляк возле машины и предупреждал, что там надо быть очень осторожными. Спал не спал, а в 3 часа ночи – подъём.

Маршрут наш назывался Hotlum-Bolam Ridge. Около 4-х утра мы вышли по гребню подсвечивая путь фонариками. Далее я пропускаю все детали, поскольку ничего необычного, кроме того, что это оказался самый длинный путь на вершину из всех, которые я проделал на эту гору за 20 лет (с Юга, Севера, Запада и Востока, летом и зимой), хотя допускаю, что мы прошли этот путь не самым оптимальным образом. Альпинисты знают, что на маршрутах это происходит довольно часто, т. е. если идёшь на 2А (категория трудности), будь готов к 3А, идёшь на 3А, будь готов получить 4А и т. д. В основном это связано либо с погодными условиями, либо с потерей маршрута. Лишь один ледовый склон (не особо крутой, длиной приблизительно 12–13 верёвок) пришлось пройти на кошках, после чего было скальное лазание средней трудности. Наконец около 12 дня мы вылезли на Северную вершину и по перемычке (около 200 метров) достигли главную вершину. Данила сделал запись в журнале посещаемости и несколько снимков на вершине, после чего мы начали спуск, который, как скоро выяснилось, готовил нам сюрприз.

Спустились по скалам, прошли на кошках уже знакомый ледовый склон и начали траверсировать с Запада на Север несколько скальных контрфорсов – Данила впереди, я сзади. Наконец, Данила останавливается в раздумье: он хочет перейти на очень длинный снежный склон и ищет удобный переход со скал на снег. Через пару минут он кричит мне:

– Я спущусь на снег здесь, но здесь не комфортное лазание, поэтому тебе рекомендую подняться обратно вверх метров 20 и там выход на снег выглядит значительно комфортнее.

Я так и делаю – поднимаюсь вверх (ох, как же это неприятно лезть вверх, когда ты уже спускаешься с горы!) и нахожу относительно удобное место перехода со скалы на снег. Пока я поднимался, Данила уже вылез на снег и прошёл по нему несколько шагов, результатом чего был его следующий комментарий:

– Здесь нужен ледоруб (до этого момента я шёл с палочками, не считая, конечно, ледового склона).

Я послушал его и, поменяв палочки на ледоруб, вышел на очень длинный (верёвок так десять) снежный склон. Данила был ниже меня на длину верёвки, которой, как вы уже могли догадаться, у нас не было. Тут следует заметить, что все маршруты, которыми мне доводилось подниматься на Шасту за 20 лет (что летом, что зимой) приблизительно 2А-2Б к/т и для, хотя бы средней квалификации восходителей, не требуют связывания.

Итак, Данила, сделав мне все необходимые с точки зрения безопасности указания, начинает продолжать спуск. Увидев это, кричу ему, чтобы остановился и подождал меня. Сам же я, убедившись, что снег неплохо держит и склон не очень крутой (не более 25 градусов), решаю попробовать прокатиться на попе, о чём и сообщаю Даниле. Сажусь на попу и начинаю пробное скольжение: 2–3 метра скольжение, затем успешное торможение штычком ледоруба; повторяю это ещё раз – опять успех. Но вот третья попытка преподносит сюрприз – уже понимаю, что штычок ледоруба скользит по льду и не «думает» тормозить моё движение, скорость которого с каждым мгновением возрастает. Мгновенно срабатывает реакция, которой меня учили ещё в новичках (спасибо моему первому инструктору в а/л «Баксан», 1960 год, Людмиле Андреевне Самодуровой), но которой за многие годы в альпинизме мне так и не пришлось воспользоваться – разворачиваюсь на живот и что есть силы давлю теперь уже на клювик ледоруба. Движение замедляется, но я всё ещё скольжу, хотя и не так быстро. Продолжаю давить на клювик что есть силы и … через несколько мгновений останавливаюсь. Решил, что можно немного расслабиться и собраться с мыслями, результатом чего было ослабление давления на клювик ледоруба, что привело к новому скольжению. Тут уж я вцепился в ледоруб и больше не думал расслабляться – мне опять удалось остановиться. Теперь уже я нашёл, хотя и небольшую, но дополнительную помощь своему ледорубу: дело в том, что во время скольжения обе мои штанины задрались выше колен и теперь голыми коленями я упирался в снег, который, как выяснилось, лежал небольшим слоем на поверхности льда.

Только теперь я вспомнил, что внизу у машины говорил поляк о каком-то ледовом склоне, покрытом небольшим слоем свежего снега, а также упоминание самого Данилы о том, что 3 дня назад на горе выпал свежий снег. И вот теперь я начал осознавать, что же произошло: во-первых, чем выше по склону, тем больше выпало снега и тем меньше он вытаял за прошедшие 3 дня и потому, пока я был выше (где слой снега был ~10–12 см и лёд, наверное, был не такой твёрдый), я мог тормозить своё движение штычком ледоруба, а как только я попал в зону большего стаивания снега, его слой сильно уменьшился (до 5 см), а лёд стал твёрже. В этот момент я вспоминаю, что в свои давние молодые годы, когда я ходил в больших горах, как-то Хан-Тенгри, пик Коммунизма, Мраморная стена и т. д., я всегда точил свои кошки и ледоруб перед каждым восхождением, над чем не раз товарищи по «оружию» подсмеивались. Да и Игорь Виноградский в своей нашумевшей книге «Вторая команда» не избежал искушения, рассказав в ней об этом факте моей альпинистской биографии. Ах, как же я в этот момент, с трудом зависнув на клювике ледоруба, пожалел, что изменил своей альпинистской привычке и ни разу не точил ни кошки, ни ледоруб в последние 20 лет!

Итак, я завис на клювике ледоруба и собственных голых коленях. Слышу сверху голос Данилы:

– Исаак, что ты хочешь, чтобы я сделал?

Отвечаю:

– Выруби себе лохань, достаточную, чтобы ты мог снять рюкзак, достать и надеть кошки. После этого спускайся ко мне лицом к склону, и остановись слева от меня. Делай всё это как можно быстрее, мне здесь не очень уютно.

Когда минут через пятнадцать Данила поравнялся со мной, я сказал:

– Теперь руби ещё большую лохань здесь, чтобы мы оба могли в ней поместиться, после чего достань мои кошки и помоги мне их одеть.

Когда лохань была готова, Данила подстраховал меня во время перехода в неё. А когда кошки оказались на моих ботинках, уже можно было облегчённо вздохнуть. И на этот раз бог миловал!

Теперь пошла обычная рядовая «пилёжка» к месту ночёвки, куда мы прибыли около 7 часов вечера. Никогда раньше мне не приходилось появляться на ночёвке так поздно. На этот раз рабочий день длился целых 15 часов подряд! Не трудно догадаться до какой степени усталости мы оба дошли, но, конечно, в первую очередь, это касалось меня. Поэтому я предлагаю Даниле заночевать в палатке и утром отправиться вниз. За 20 лет это был первый случай, когда мне не хватило 2-х суток из дома в дом для восхождения на Шасту! Однако Данила сообщает, что он никак не может оставаться, поскольку утром ему обязательно нужно быть на работе. Он также понимает, что в таком состоянии я вести машину не смогу и готов вести её сам все 7 часов. Тогда я предлагаю компромиссный вариант – поспать 3–4 часа, а затем начать спуск к машине часов в 12 ночи при свете фонарей. Этот план и принимается.

Перед тем, как пойти спать, я дважды спросил Данилу хорошо ли он помнит выход на тропу при переходе с гребня, где мы находимся, на другой гребень, от которого начинается тропа вниз, и, если нет, то хорошо бы сейчас налегке и при свете сбегать и проверить (это могло занять всего 10–15 минут). Он оба раза ответил утвердительно и послал меня куда подальше спать. После этого я пытался заснуть, но мне это, конечно, не удалось. Но это и не было главным – главным было, чтобы ноги были вытянуты и спина расслаблена. Данила при этом что-то варил на своём микроскопическом примусе и пытался накормить каким-то варевом меня и себя. Я с отвращением заставил себя съесть пол кружки чего-то варёного, совершенно не различая вкуса. А дело в том, что обычно я на горе практически ничего не ем, кроме сухофруктов из кармана и такого меня хватает ровно на двое суток. Конечно, обычно за такие двое суток я теряю в весе 2–3 кг, которые восстанавливаются за следующие 3–4 суток. Но тут уже «пахнет» третьими сутками, и я не знаю, как мой организм поведёт себя в такой ситуации. Поэтому я заставил себя насильно съесть несколько ложек этого совершенно безвкусного варева.

В 10:30 вечера понимая, что мне всё равно не уснуть, хотя впереди будет уже 3-я ночь без сна, я вскакиваю, т. к. Данила просил пойти вниз как можно раньше. Мы быстро собираем бивуак и в 11:10 вечера при свете налобных фонарей устремляемся вниз. Всё идёт без сюрпризов только первые 15 минут, пока тропа очевидна. Но при переходе на другой гребень мы её теряем и начинаем блуждать (вверх и вниз) среди крупной и очень крупной осыпи. В темноте крупные камни кажутся очень крупными, а очень крупные – кажутся скалами и ориентироваться совершенно не возможно. Мне, конечно, тяжко, но у Данилы рюкзак в два раза, если не более, больше моего. Через час такого блуждания я предлагаю Даниле пересмотреть наш план – вытащить спальники и поспать в них до рассвета прямо там, где стоим. А там и все проблемы растворятся сами собой. Но Данила ведь чемпион США по «24 часа non-stop ориентированию»! Он упорно устремляется вниз и вскоре свет его фонаря исчезает из моего поля зрения. Ещё через 15 минут я слышу его крик, возвещающий о том, что он стоит на тропе. Ура! Теперь возможность потери тропы близка к нулю. Итак, сейчас 1:05 ночи и нам надо преодолеть путь, который на подъёме у нас, ещё совсем свежих, занял 7 часов.

Теперь я иду первым, а Данила за мной – так, он говорит, ему легче идти. Большой рюкзак его сильно измотал, и он идёт с большим трудом. Я же, напротив, – со своим маленьким рюкзаком чувствую себя вполне комфортно – всё же сказывается 3-часовой отдых несмотря на то, что идёт третья ночь без сна. С трудом, но мы всё же достигли моей машины к 5:30 утра всё ещё в кромешной темноте. Но на этом наши приключения не закончились.

Поскольку Данила вызвался вести мою машину сам весь путь домой, не рассчитывая на меня, я решил, что это всё-таки чересчур и предложил ему, чтобы он поспал первый час, который я поведу машину по бездорожью, пока доедем до ближайшего шоссе. Он с удовольствием занял пассажирское кресло и тут же отключился. Я же, не торопясь переоделся минут за 15, занял место водителя, и мы поехали со скоростью 3–5 км в час. Ещё через 15 минут стало рассветать, а я начал чувствовать, что засыпаю. Думаю, что я засыпал за рулём на одно мгновение раз 7–8 и тут же просыпался. Так мы проехали минут 50, как вдруг мы одновременно проснулись от страшного шума, который исходил от днища моей машины. А машина у меня Toyota RAV4 с 4 ведущими колёсами, другой машине на такой дороге делать вообще нечего. Оказывается, на сей раз я заснул более основательно и через мгновение не проснулся. В результате машина на прямой дороге (поворота не было) въехала в густые кусты, ободрав низ и правый бок, а, проснувшись от этого шума, я мгновенно вырулил её на дорогу. Надо признаться, что и на этот раз мне сильно повезло – все 50 минут вдоль этой дороги торчали многие сотни спиленных деревьев и пней от этих деревьев. Так что последствия от моего засыпания могли быть куда более печальные. А то, что я не спал уже 3 ночи – вряд ли было бы большим оправданием.

Понятное дело, что сон у Данилы пропал начисто и он произнёс:

– С тебя хватит, ты своё дело сделал, теперь машину поведу я.

Ясное дело, что я не сопротивлялся. Дальше мы ехали уже без приключений – сколько ж можно? Я даже сумел подменить его минут на 40, когда у него состоялся телефонный разговор со своим клиентом по работе. В результате он не пропустил ни одного рабочего разговора, и мы благополучно добрались до его нового дома в Белмонте. Ну а оттуда я уже сам добрался до своего дома в Сан-Хосе.

Теперь читатель сам может сделать вывод, где опаснее – на горе или на дороге?

В заключение хочу отметить следующее:

1) Дома я узнал, что за эти 2,5 дня я потерял в весе 3,5 кг, которые уже почти вернулись.

2) Несмотря на все приключения, которые я здесь описал, на этот раз я всё-таки не почувствовал такой усталости, какую обычно чувствую после возвращения с Шасты. Это определённо благодаря усиленным тренировкам, которым я посвятил весь прошедший год. Когда я работал, я не мог посвящать тренировкам такое количество времени.

3) Ну и последнее, оно же и самое главное, – это то, как важно всегда находиться в горах с надёжным товарищем. Я конечно и раньше не сомневался в Даниле, а теперь это лишь подтвердилось.

Дубль семь

2016 год – для меня 77-й год рождения. Дубль семь – такое бывает лишь раз в жизни! Правда, будут ещё похожие 88 и 99, но это когда ещё будет, а 77 – вот он уже со мной. Поэтому я решаю, что прожить его надо как-то по-особому. Просто залезть на Mt. Shasta – это уже стало банальностью. И тогда в январе мне в голову пришла интересная мысль: поскольку я всю взрослую жизнь бегаю для поддержания своей физической формы, а также для ежегодного восхождения на Mt. Shasta, то почему бы мне не поучаствовать также и в Сан-Франциском ежегодном марафоне? Ну, конечно, не в настоящей марафонской дистанции (я ведь пока ещё в своём уме!), но Сан-Францисский марафон помимо марафонской дистанции (42 км) имеет ещё две дисциплины – ? марафона (21 км) для более ущербных и 5 км для уж совсем ущербных. Вот на эту последнюю дистанцию я и решил нацелиться и, таким образом, впервые в жизни поучаствовать в официальных беговых соревнованиях огромного масштаба. В молодые годы мне приходилось участвовать в соревнованиях по скалолазанию, по альпинизму, наконец, один раз в лыжных гонках, но никогда я не только не бегал никакие марафоны, но даже не приходилось их наблюдать.

Не давала покоя мысль: ну когда-то же надо попробовать, а то ведь можно и опоздать? Так и умру без марафона и не о чем будет вспомнить на смертном одре. Как говаривал незабвенный Павка Корчагин в широко культивируемом в нашем детстве романе Николая Островского «Как закалялась сталь»: «Жизнь даётся человеку только один раз и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Моё решение может показаться не совсем нормальным, но ведь и год этот для меня тоже не совсем обычный – он же «дубль семь»! Конечно, для осуществления задуманного пришлось здорово перестроить свой режим и всё прочее также подчинить этой цели. Но об этом чуть ниже.