Кошка, которая гуляла сама по себе. Ох, и странные, эти русские! От сердца к сердцу мост

Стёпушку они нашли на дальнем балконе в коляске. Всё его личико было мокро от холодных слёз, он уже сорвал голос, хрипел и икал. Даша схватила сына на руки и побежала с ним в спальню. Развернула трясущимися руками пелёнки, выкинула холодный набухший памперс и прижала к себе, пытаясь согреть замёрзшее тельце своим теплом.

Дмитрий Андреевич нашёл няню удобно расположившейся в гостиной перед плазменной панелью. Перед ней стоял поднос с аккуратными бутербродами, сделанными, кажется, из всего, что она нашла в их холодильнике. Она сидела в наушниках, очевидно для того, чтобы крик малыша не мешал ей смотреть очередную серию очередной мыльной оперы…

Проработав всю свою жизнь в детском саду, Наталья Вячеславовна смертельно ненавидела детей. Особенно этих, которым посчастливилось родиться в достатке. За годы работы она виртуозно научилась лебезить перед родителями и измываться над детьми, но так, чтобы никто ни о чём не догадывался. Поэтому работала только с несмышлёнышами, не способными ни постоять за себя, ни родителям пожаловаться. Она была бесконечно счастлива, что в своё время сделала удачный аборт, после которого не могла больше иметь детей. И искренне не могла понять, почему судьба не дала ей великой любви, как в этих бразильских сериалах. Ей – такой здоровой, красивой, работящей, со всех точек зрения положительной…

Наталья Вячеславовна не рассчитывала, что супруги вернуться так рано. Она завела будильник так, чтобы оставался ещё час до их предполагаемого возвращения, чтобы успеть навести марафет с их капризным отпрыском. И для неё было полной неожиданностью, когда чьи-то сильные руки подняли её за шиворот с дивана и поволокли к выходу. Последнее, что она увидела, прежде чем оказалась на улице – это бешеные глаза мужчины. Потом её накрыло собственным пальто, и она упала в лужу.

Дмитрия Андреевича трясло. Он был в первый раз на грани убить человека. Немного успокоился, только когда увидел затихшего сына на руках жены. У Даши щипало в глазах от потёкшей косметики, но она не в силах была опустить судорожно вздрагивавшего, но уже не плачущего, Стёпушку в кроватку. Дима обнял жену и сына, и так они стояли, покачиваясь, пока сын не завозился на руках матери. Ему стало слишком жарко между двумя разгорячёнными телами родителей.

Даша наклонилась уложить сына в кроватку, а Дмитрий Андреевич рухнул на стул, как скошенная косой трава.

– Прости меня… Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

Он смотрел на Дашу такими жалкими глазами, что та обняла его, как мать сына, и начала гладить по голове. Дмитрий Андреевич беззвучно разрыдался. Это было страшно. Когда плачет большой сильный мужчина. Когда его рыдания стихли, Даша присела перед мужем на корточки, заглянула в опухшие глаза и попросила:

– Пожалуйста, доверяй моей интуиции хотя бы в том, что касается Стёпушки, ладно?

Стёпушка спал не спокойно, протяжно и жалобно вздыхал во сне, резко дёргался, а Даша и Дмитрий Андреевич вообще не могли заснуть. Задремали и, кажется, почти сразу очнулись, поднятые с кровати плачем сына.

Стёпушка был горячим, как раскалённая плита и странно кашлял, как будто собака лаяла. Даша измерила температуру и запаниковала – 39,6. Дмитрий Андреевич вызвал скорую. Врач скорой был с ними на связи, подсказывая варианты, как сбить температуру, которая никак не хотела опускаться, пока они едут. Родители растирали Стёпушку водкой и обматывали мокрыми прохладными полотенцами, но больше чем на градус температура не понижалась. Малыш метался и хрипел. Но потом у него кончились силы. Его затрясло. Он посинел.

В этот момент, наконец, до их загородного дома добралась скорая. Врач вбежал в комнату, мгновенно оценил ситуацию и сделал Стёпушке укол. Постепенно конвульсии затихли, цвет его кожи посветлел, и в его тельце вернулась жизнь.

Дашу и Стёпушку скорая увезла в больницу. Дмитрию Андреевичу врач вколол успокаивающий укол и велел оставаться дома, если он не хочет загреметь в больницу с инфарктом и доставить лишние хлопоты жене. Даше болеть было некогда. В ней включились защитные силы организма, сконцентрированные на сыне. А Дмитрий Андреевич лежал один в затихшем доме и хладнокровно думал о том, что, если с женой и сыном что-то случится…, что-то случится такое, название которого он был произнести не в состоянии, а уж осознать и тем более…, то хорошо, что у него в сейфе есть пистолет…

Он так и не сомкнул до утра глаз, потому что, как только его веки опускались, перед ним возникала картина посиневшего Стёпушки, бьющегося в конвульсиях, а скорой всё не было и не было…

20

Только через 10 дней Дмитрий Андреевич смог перевести жену и сына из детской больницы, в которую их отвезла скорая, в частную клинику. Никакие деньги не помогли изменить к лучшему те ужасные условия, в которых они оказались. Больница была переполнена. Мамочки спали вместе со своими больными детьми на узких и коротких подростковых кроватях, подставляя стулья для ног, и сворачиваясь рогаликом, чтобы освободить место для ребёнка. И таких кроватей в каждой палате было по 8-10 штук. Про еду и говорить было нечего. Не подхватили никакой дополнительной заразы и то хорошо!

Частная клиника располагалась в лесу. По веткам деревьев прыгали белки и чуть ли не в окна заглядывали. Щебетали птицы, деловито постукивал дятел. Не лечебное учреждение, а дом отдыха. Но врачи своё дело знали, иначе, кто бы им стал платить? Ещё через 10 дней Даша и Стёпушка вернулись домой.

Стёпка так вырос и изменился, что отец его не узнал. И впервые подумал о том, как ценен каждый день, проведённый с ребёнком. За суетой повседневных дел, в погоне за деньгами можно не заметить, как сын вырастит, и ты потеряешь с ним связь, разрушишь мостик, что связывает отца и сына, станешь для него чужим человеком, превратишься просто в кошелёк…

21

Дмитрия Андреевича арестовали прямо на рабочем месте. Примерно в это же время вскрыли его городскую квартиру, и пришли с обысками в загородный дом.

Даша заканчивала кормить грудью сына, и следователь тактично подождал окончания процесса за дверью. Впрочем, спешить было некуда. Обыск проводился только в рабочем кабинете и спальне хозяина. Спальню ребёнка и Даши обыскивать не собирались.

Даша ходила по комнате, держа Стёпушку на руках, чтобы отошли газики, а следователь начал задавать вопросы. Сначала формальные: фамилия-имя-отчество, прописка, данные паспорта, кем приходится Дмитрию Андреевичу Прохорову и так далее. Вопрос, находился ли муж дома в ночь с 15-го на 16 марта этого года, поставил Дашу в тупик. Разве обычный человек может помнить, что делал в тот или иной момент своей жизни пять месяцев назад? А, тем более, делал не он сам?

– Как же так, Дарья Глебовна? Четырнадцатого марта состоялась Ваша свадьба, согласно записи в Акте гражданского состояния, а Вы не можете вспомнить был рядом с Вами на следующую ночь Ваш супруг или нет? – ехидно поинтересовался следователь.

Даша запаниковала, отчётливо вспомнив, как Димка хлопнул дверью после их разговора о фиктивности брака, а потом раздался рёв мотора снегохода. Явился домой он только следующим вечером с ободранным лицом, а ночью она уже поила его таблетками от температуры. Что же он мог натворить той ночью? Следователь пока не сказал, в чём обвиняют Димку, и Даше не хотелось подливать масла в огонь, не зная, что происходит.

Спас положение Стёпушка. Он смачно пукнул, и почти сразу комнату наполнил аромат детских какашек. Даша кинулась к сыну.

– Извините! – сказала она на ходу, – Надо подмыться и переодеть.

Следователь, Леонид Сергеевич, не возражал. Даже за свой относительно небольшой стаж работы в органах он успел насмотреться и на изнасилованных девочек, и на развороченные трупы с оторванными конечностями, но почему-то вид ярко-жёлтой кучки детских какашек, а особенно их запах, вызвали у него рвотный рефлекс.

Даша, пока возилась в ванной с сыном, вспомнила, что она не обязана давать показания против мужа, и решила сначала выяснить, в чём его обвиняют, а потом уже действовать по обстоятельствам. Она вернулась в комнату собранной, уложила сына в кроватку и позвала следователя переместиться в другую комнату:

– Давайте спустимся в гостиную. Стёпушка сейчас заснёт, и у нас с Вами будет пара часов для спокойного разговора.

– Ну, так что, Дарья Глебовна, Вы вспомнили – был Ваш муж дома или нет в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта? – спросил следователь, как только они устроились в креслах.

– Я отчётливо помню, что почти сразу после свадьбы он свалился с температурой и провалялся дома не только несколько ночей, но и дней. Понимаете, я тогда только вышла из роддома, только начала осваиваться в новом доме, тут ребёнка надо кормить каждые два часа, пеленать, купать, тут Димка с этой свадьбой… У меня все дни и ночи между собой перепутались…

– Ох, уж мне, эти жёны олигархов! – ёрнически вздохнул Леонид Сергеевич, – Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, – почти пропел он. – Вы хоть вдумайтесь, кого покрываете! Сто тридцать первая статья УК РФ! Это Вам о чём-нибудь говорит?

– Ни о чём! – честно призналась Даша.

Она сталкивалась с Уголовным Кодексом только по части экономических преступлений, и то ещё когда сдавала экзамены на экономическом факультете МГУ. Эта статья ей была не знакома.

– Изнасилование. Карается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от отягчающих обстоятельств и степени их тяжести. Осужденный (следователь сделал ударение на втором, а не третьем слоге слова) может быть приговорён к отбыванию наказания в колонии как обычного, так и строго режима.

– Димка?! И изнасилование?! Это какая-то ошибка! Такого просто не может быть!

Леонид Сергеевич с жалостью посмотрел на побледневшую молодую женщину. Чёртовы старые кобели! Живут в своё извращённое удовольствие без всяких моральных принципов и ограничений, а под старость женятся на молоденьких чистых девушках. И как можно мягче сказал:

– Как правило, семья насильника ничего необычного в нём не замечает.

– Кого? – тихо спросила Даша, не в силах завершить вопрос.

Но следователь понял, что она имеет в виду – кого изнасиловал её муж?

– Эльвира Борисовна Сокорина, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения обвиняет Вашего мужа в жестоком изнасиловании в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта этого года. Её имя Вам о чём-нибудь говорит?

– Нет, – помотала головой Даша, пытаясь подсчитать, сколько же лет Эльвире Борисовне (она-то уже испугалась, что следователь будет говорить о девочке, а тут явно была взрослая женщина, да ещё и старше её), – Постойте! Но ведь это было пять месяцев назад. Почему она обратилась в полицию только сейчас? Она была в больнице?

Этот вопрос тоже смущал Леонида Сергеевича, тем более что ни в какую больницу гражданка Сокорина не обращалась ни в марте, ни потом. И не девочка уже давно, чтобы пять месяцев переживать потерю девственности, и только потом обратиться в органы. Но преступление срока давности не имеет, так что, как только обратилась – они сразу начали действовать. А потому Леонид Сергеевич предпочёл пропустить мимо ушей Дашин вопрос, тем более, кто тут следователь – он или она?

– Вот видите, Вы уже полгода женаты, ребёночка совместного имеете, а не знаете, что Эльвира Борисовна Сокорина являлась на протяжении последних шести лет, так называемой, гражданской женой Вашего мужа. И, судя по всему, связь с ней он не прервал и после Вашей свадьбы.

– А причём тут тогда изнасилование, если они были любовниками? – холодно спросила Даша, которую повергла в шок информация о наличии у мужа любовницы.

(Интересно знать, когда он это всё успевал, если они каждую ночь занимались любовью дома? А тот месяц, в течение которого она его к себе не подпускала? – услужливо подсказала память. И эта ночь, когда он ушёл из дома в нервяке, а потом явился расцарапанным? Что-то там всё-таки было, с этой Эльвирой…)

– Закон широко трактует изнасилование, как половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам, либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей. Под него попадает даже действия со стороны мужа относительно жены. У Вас вот как, ничего подобного не было? – закончил Леонид Сергеевич и внимательно наблюдал над борьбой эмоций на лице Даши, которая думала в этот момент над тем, что определённую силу, чтобы склонить её к сексу, Димка всё-таки к ней применял, а, значит, возможно, не врёт и его бывшая любовница. А, может, совсем и не бывшая, а очень даже настоящая?

По пробегающим теням на лице молодой женщины Леонид Сергеевич понял, что нащупал правильный курс в разговоре, и решил дожать её, добавив ещё несколько жареных фактов, которые сделают жену предполагаемого насильника сговорчивей. Так Даша узнала о наличии ещё кучи любовниц у мужа, существовавших параллельно друг другу от Красноярска до Калининграда, «от тайги до британских морей», как поётся в старой советской песне. Словом, во всех городах, где процветал его транспортный бизнес. И все они считают Дмитрия Андреевича своим гражданским мужем.

Вопреки ожиданиям следователя, обилие любовниц мужа не вывело Дашу из равновесия, а наоборот, включило логику и профессиональную привычку сначала анализировать, а потом делать выводы. Даша отошла к окну, чтобы подумать над полученной информацией. С одной стороны, ей было не по себе даже просто от факта их наличия. С другой стороны, это было до неё. Вспоминая, как ухаживал за ней Дима к Питере, она усомнилась, что всех их муж насильно принуждал к сексу. Не связанными же в подвале он их держит всё это время? Да и не считали бы они его гражданским мужем, если бы им так было плохо с ним. Значит, остаётся единичный случай с Эльвирой, в котором и она отчасти виновата… И тут Даша увидела выходящих из их дома следователей, нагруженных мешками, и вспомнила о камерах наружного видеонаблюдения. А ведь на них всё будет зафиксировано: и поспешный уход Димки в ту ночь, и его возвращение только следующим вечером с расцарапанным лицом. И она решила сказать следователю правду:

– Мы поссорились накануне. Муж отправился на снегоходе в лес и вернулся только на следующий день.