Менеджеры халифата

– Ну почему открыто? Не сомневаюсь, какая-то легенда у него имелась, – Горюнов закурил новую сигарету и выпил арак с навязчивым анисовым вкусом. – Хорошо бы узнать какая. И под каким именем он там крутится. Еще лучше было бы сфотографировать его на фоне всех этих, в костюмчиках, чтоб уж если скомпрометировать, так наверняка.

– Обижаешь, – Тарек тоже выпил и закусил фиником. – Твои снабдили меня хорошей миниатюрной камерой. Все их рожи в цифровом формате я переслал в Центр, в том числе и Галиба… Чего ты боишься? – Тарек задумчиво посмотрел на опустевшую бутылку из-под арака.

– Опасаюсь, – Горюнов хмурился, пытаясь просчитать возможные варианты. – Он не поверит, что я приблизил к себе человека, обстряпываю при нем дела в цирюльне, а он, этот человек, ни сном ни духом…

– Но так ведь и было три года, – развеселился вдруг Тарек, хлопнув себя по колену.

– Короче, я не могу сейчас единолично принять решение, – Горюнов покосился на Мирона. – На месте Центра я бы тебя и вовсе отозвал. Игра с Галибом может стать слишком опасной. Не заметишь, как окажешься в турецких застенках. Они достойные правопреемники Османской империи в том, что касается методов воздействия на арестованных, – он вспомнил о Дилар, которую арестовали и довели до предательства, да она к тому же была беременна Мансуром. Мысль о сыне еще больше омрачила Петра. – В случае, если Центр начнет настаивать на контакте, невзирая на твою ценность для нас, надо будет максимально обезопасить тебя надежной легендой. Особенно по поводу общения со мной. Это камень преткновения. Галиб, прежде чем затевать какие-нибудь дела, будет тщательнейшим образом проверять. Обжегшись на молоке, станет дуть на воду. Ты ведь поживешь в Ростове хотя бы несколько дней? Как ты обосновал свой отъезд в Россию? – Петр покачал головой. – Если Галиб узнает об этой поездке…

– Я работаю по вербовке кадров для ИГИЛ[25 - ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ], и мой визит сюда вполне обоснован, в том числе и для Галиба. Я должен встретиться здесь с двумя потенциальными кандидатами, перед тем как они поедут в Турцию, а оттуда в Сирию. Одно дело общение с ними по интернету и совсем другое – личный контакт. Не надо на меня так смотреть. Я, разумеется, информировал Центр и об их установочных данных, и о месте встречи, и даже о паролях, которые будут произнесены при встрече. Я просил сделать так, чтобы их не брали тут в Ростове, да и вообще, лучше воздержаться от ареста. Иначе я засыплюсь. Не хотелось бы. Только начал копать. Надо побольше наработать связей, адресов, подлинных фамилий. Они ведь так любят скрываться за арабскими псевдонимами, будь то узбек, татарин или кавказец. Все они Абдуллы, Мохаммеды и тому подобное. Попробуй их потом вычисли. Да и в тренировочных лагерях парни, которых готовят для диверсионной работы в России или других странах, носят маски все время. Их лица видят только командиры.

Горюнов хмыкнул удовлетворенно, понимая, что такая конспирация в собственном лагере говорит о серьезном страхе перед разведчиками, внедренными в ряды радикалов. Петр сам внедрялся и догадывался, что он не один такой. Теснят боевиков в их логове, теснят.

– И главное, – Тарек потер шрам на тыльной стороне руки между указательным и большим пальцами – памятку от Удея. – На этом сборище, до появления Галиба, я услыхал крем уха, что в Россию, на Кавказ, сейчас заслана группа, подготовленная в Сирии. Они скоро начнут действовать. В ближайшие месяцы. Их задача на данный момент аккумулировать средства, оружие.

– Ты сообщал об этом в Центр?

– Разумеется.

Горюнов понял, что благодаря этой информации они с Зоровым сейчас здесь. Александров хотел, чтобы он получил сведения из первых рук. Дело не терпит отлагательств, а пока сведения передадут в Управление по борьбе с терроризмом, да еще переведут с арабского, да еще начнут фильтровать информацию, дабы не вывести никоим образом на источник… Время утечет безвозвратно.

Неспроста генерал пошел на то, чтобы организовать этот контакт.

– Детали, хабиби, нужны те детали, которые выведут нас на этих типов. Кавказ большой.

– Если начну расспрашивать, меня заподозрят. За такие вопросы не только язык, но и голову отрежут.

– Ну ты, по-моему, никогда не был робкого десятка. Да и умеешь спрашивать так, чтобы комар носа не подточил. Что еще? Есть хоть какие-нибудь зацепки? – Горюнов посмотрел на наручные часы и на опустевшую бутылку.

– Ну если считать это зацепкой… – Тарек задумчиво собрал лесенкой морщины на лбу, где еще заметна была светлая незагорелая полоска от ношения гутры – без платка он выглядел в глазах Петра словно бы неодетым. – Я так понял, что один из этой группы был в 2012 году в Египте и учился там в мечети языку и углубленно осваивал ислам.

– А кроме года? Может, месяц? Название мечети?

– Слишком много хочешь. Какая-то каирская мечеть… Да, и вот еще… Ваиз и Джари – эти двое в Бухаре.

– Какая связь с нашими делами? Где Бухара, а где Кавказ.

– А те двое обучались вместе, в одном тренировочном лагере в Алеппо, в 2013 году. Ты же был там как раз в 2013 году.

Уже когда Тарек заговорил о банде в России, на Кавказе, члены которой прошли обучение в Сирии, Мирон затаил дыхание, а уловив, что новый шеф тоже побывал в Сирии, и вовсе окаменел – само внимание.

– Я был в Эр-Ракке, – неохотно при Зорове напомнил Петр. – Считаешь, Ваиз и Джари могут знать что-то о наших клиентах?

– Дело за малым – найти Ваиза и Джари, учитывая, что их имена – псевдонимы.

– Ты сможешь под благовидным предлогом выйти на тех, кто обсуждал проблемы этих боевиков в Бухаре и на Кавказе и вывести их на откровенность? Кто там из Турции руководит нашими доморощенными боевиками? Это один и тот же человек?

– Ты мне даешь поручение? – в голосе Тарека звучали ядовитые нотки. Он уже понял, что Горюнов не имеет полномочий, как прежде, и подначивал.

– Иди ты, хабиби! – беззлобно послал Петр, с досадой вспомнив, что и в самом деле не может ни о чем просить агента. Только Александров через Эмре или еще через кого-то, с кем на связи Тарек, о ком Горюнов и знать-то не должен. – Мне надо связаться с руководством, и тогда… Черт возьми, теперь все затянется. А что бы ты делал как контрразведчик на моем месте?

– Бывший контрразведчик. Последние годы я служил в ССБ, как ты знаешь. А там наша работа сводилась к принятию более грубых решений. Схватить, допросить, охранять. Это как если бы охотничья собака и сторожевая.

– В ССБ ты был сторожевой? – с усмешкой спросил Горюнов. – Похож. Особенно усы.

– Не зли меня, хабиби! Я имею в виду по уровню интеллектуальности задач в Мухабарате и в ССБ. Короче, есть у меня в Египте люди. Тестюшка организует. Разузнают, что смогут, прочешут мечети.

– Тестюшка твой ведь из ХАМАС? Они с ИГИЛ[26 - ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ] вроде бы одной крови.

– То, что сунниты и в чем-то радикалы, – да. А остальное… У хамасовцев сейчас проблема, их молодняк рвет в ИГИЛ[27 - ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ], подпав под болтовню пропагандистов. Их не просто сманивают, а грозят, когда захватят Израиль, разобраться и с ХАМАС. Брат моей жены поддался пропаганде, да так и пропал безвестно, дорогой тесть не позволил ему вернуться. А парень все же понял, куда влип…

– Жестоко, – вздохнул Горюнов, прикидывая, как сам бы поступил в такой ситуации, соберись его сын участвовать в джихаде.

– А как твой сын? – вдруг спросил Тарек и, когда Петр с недоумением посмотрел на него, то пояснил. – Ты же говорил…

– Не припомню, – холодно отрезал Петр по привычке таить все связанное с личной жизнью от кого бы то ни было. Но Ясем смотрел открыто. – Он упрямее ослика, – решил отшутиться арабской поговоркой Горюнов, что, в общем, отражало действительность. Ему хотелось поделиться с кем-то своей озабоченностью по поводу перспектив Мансура в нелегальной разведке, вернее, как он считал, их отсутствия. Но не с Тареком.

– И ничуть не жестоко. Пусть знают, что обратной дороги нет. Билет лишь в один конец, – араб пригладил усы, и взгляд его стал совсем саддамовский, из-под бровей, темный, свирепый. Горюнов помнил этот взгляд Хусейна, когда иракский лидер выступал по телевидению и чехвостил персов или израильтян. – Хочешь победить врага – воспитай его детей. Воистину! Они воздействуют на молодежь, выхватывают ее из привычной среды. И среда, как болото, благополучная. Скучно им, понимаешь, живется, не хватает остроты ощущений. Или наоборот, терять нечего. А вообще, к шайтану их всех! Слушай, а водки в этой вашей берлоге нет? Где ваше русское гостеприимство?

– И правда, – Горюнов повернулся к Мирону и спросил уже по-русски. – Где водка?

– Товарищ полковник, ну что вы? Мы же на конспиративной квартире. Вы же знаете правила. Вы что, шутите?

– О таких вещах я не шучу. К тому же когда речь идет о моем старом багдадском друге.

– Вы уже и так выпили, я закрыл на это глаза. Но устраивать тут пьянку… – Мирон покашлял от растерянности.

– Кто говорит о пьянке? Не поверю, что тут нет заначки, – Горюнов обвел взглядом комнату. – Хотя лучше сбегай купи. Мы не будем одалживаться, – он достал из кармана бумажник и вручил несколько купюр Мирону. – Не ломайся ты как барышня!

– Товарищи, вы же мусульмане! – почти взмолился Зоров, чувствуя, что с этими полковниками он наверняка попадет в переделку.

Оба отмахнулись похожими движениями. «Чертовы арабы! – мысленно охарактеризовал их Мирон и поймал себя на том, что назвал и Горюнова арабом. – И в самом деле, его не отличишь. Вот ведь вжился в образ».

– Если не можешь остановить безобразие, возглавь его, – на корявом русском провозгласил Тарек и перешел на арабский. – Так, кажется, говорил ваш полководец Суворов?

Горюнов рассмеялся:

– У тебя каша в голове. Это Макиавелли говорил и в другом смысле: «Не можешь победить толпу, возглавь ее».

– Вот-вот. Ты, юноша, должен уважать наши седины. Мы, возможно, никогда не встретимся с Кабиром. Надо же как-то отметить его благополучное возвращение на Родину и наше с ним сотрудничество.

В следующие часа три Мирон наблюдал, как эти арабы пили. За окном повалил снег. В комнате стало совсем темно. Зоров задернул шторы и включил свет. Эти двое вроде бы не пьянели, но их арабский становился все менее понятным для майора. А они прекрасно понимали друг друга. Курили, пили, хрипло хохотали над одними им понятными шутками, переходили вдруг на персидский и снова смеялись. Зоров смотрел во все глаза на шефа, таким его он себе совсем не представлял.

Затем внезапно разговор снова вернулся в абсолютно трезвое русло, как будто им надоело играть роль пьяных и настало время поговорить всерьез. Зоров не успевал отслеживать мгновения, когда происходили метаморфозы.

– Сколько времени у тебя займет запрос в Египет? – спросил Горюнов.

– Терпение – ключ к облегчению, – отшутился Тарек. – Как только, так сразу, как любят говорить русские. Да не сердись! Сделаю как можно быстрее. Но сам же понимаешь, если торопиться, значит, действовать в открытую. А это чревато. Пойдет слушок, что искали по школам при мечетях. Нет, тут надо на цыпочках. Да еще и вопрос с этим Галибом… Как бы мне и в самом деле не пришлось сворачивать все дела в Стамбуле. Вдруг он все же меня там видел? Вдруг сам выйдет на меня? Сделать вид, что я его не узнал? В общем, предстоит думать и думать. Твоему Центру, – добавил он с улыбкой.