Исповедь коралловой женщины

Оказывается, они в детстве по Вязьме были знакомы, а также и с Павлом Богдановым и Евгением Куманьковым. А в книге описывается Фатьяновская поляна, которая на века будет хранить память об их Иваново-Вяземской знаменитости.

66-й случай. 27 января теперь отмечается День холокоста. Я писала, что Акиба Наумович и Ида Юльевна Данциги дружили с врачом с Марией Борисовной Фирлиевич. С Идой Юльевной они даже музицировали: «Играть буду я упражнения, а Ида Юльевна – пьесы». Из переписок Марии Борисовны (сестры) и Алексея Борисовича (брата) – отца Ольги Вельчинской я узнала, что она хорошо знала и Витю Данцига и Олю Данциг, а впоследствии и про моё рождение.

22.01.1925 года. «Письмо это вам передал мой друг Витя Данциг».

04.07.1928 года. «Встречу на аэродроме я себе обеспечу. Если не Зяма, то молодые Данциги меня встретят (Оля и Витя недавно поженились). Если в вашей квартире нельзя ночевать, то я заеду к Данцигам».

10.02.1933 года. «Сообщаю, что Витя Данциг (7-й Ростовский, 18-15) собирается в этот месяц сюда, в Армавир, и м.б. (может быть) согласится взять посылку. Очень заинтересована вашей посылкой. На днях старики получили от него посылку». Это были годы голода на Украине (1932-1933 гг.), рады были любому куску.

19.08.1941 года. «Приехала 26.07.1941 г. Елена Юльевна» – это мать Лили Брик и Эльзы Триоле, тётка Вити, которого уже давно нет в живых. Все братья и сёстры Иды съезжались в Армавир к Данцигам.

07.09.1941 года. «Нашла она уроки музыки и английского языка. Очень жалеет, что уехала из Москвы и подумывает о возвращении». А 12.02.1942 г.она умерла в Армавире. «Более 3-х недель у неё была декомпенсация порока сердца. Для меня это большая утрата».

29.08.1942 года. Данциги и Фирлиевич были расстреляны в общей могиле. Ольга Вельчинская и я сдали документы для организации Музея памяти в городе Армавире. Вот и встретились. Мир тесен.

67-й случай. Разгадываю кроссворд – «Профессия Дорониной в фильме «Ещё раз про любовь»… Долго не вспоминала о любимой актрисе Татьяне Дорониной, и вдруг слышу, что художественный руководитель МХАТа им.Горького уже мужчина – Эдуард Бояков, а Татьяна Доронина – президент театра. А по кинопрограмме часто показывают фильмы «Старшая сестра», «Три тополя на Плющихе» и «Ещё раз про любовь». Ты жива ещё, моя старушка?… 21 ноября 2022 года узнаю, что директор театра Владимир Кехман определил актрису в пансионат работников культуры. Судьба одинокой женщины! Ни родственников, ни друзей – четыре кошки!

68-й случай. Книга Дины Рубиной «Наполеонов обоз».

Мальчик подсматривает, как в сарайке тётка лишает жизни курицу, чтобы отнести её в церковь в день крещения. «Оторопь брала от делового спокойствия с каким квохтающее существо было превращено в перламутровую тушку. Так просто? Так обиходно живое делается неживым?». Эта мысль преследует меня каждый день с 24 февраля 2022 года. Так просто, так обиходно погибает человек на улице или дома. Вспоминаются кадры блокадного Ленинграда: человек идёт за картошкой или за водой и вдруг его нет, и похоронить его некому, и имя его неизвестно… 2022 год. А в Конотопе, в Сумской области, (это Донбасс) жил Юрка Гаврилов, а в Кроливце Сумской области мы единственный раз отдыхали с отчимом. А в городе Азов Этингер и Чулович в 1952 году писали на заказ картину «Сталин и Орджоникидзе принимают завод Азовсталь». А в Херсоне, в Донецке мирные люди идут на работу и от взрыва ВСУшной ракеты превращаются в «перламутровую курицу». Когда же этот ужас кончится?

А в городе Харькове жил мамин брат, Зёзя Куперман, его жена – тётя Женя и сын Саша. А в городе Киеве я бывала в гостях у Наташи. И Микола Винграновский бывал с Украины, и сокурсница Аня Луговская из города Славянска, и папа Ваня Яцко с Украины…

69-й случай. 29.01.2021 г. Идёт передача «Судьба человека». Очень давно не слышала и не видела Аллу Иошпе и Стахана Рахимова. Им уже по 80 лет. Она – полная, рыжекрашеная, с висящим подбородком с доброй улыбкой старушка. Он – лысый, ещё подтянутый, интеллигентный узбек. «Всё у нас с тобой по-прежнему», – поёт она. А вместе они поют уже более 60-ти лет. А было время, когда мама работала лаборанткой в Научно-исследовательском институте малярии» на Малой Пироговке, и получила пригласительный билет в клуб 1-го Мединститута на Новый год. Билеты отдала мне, конечно. И запомнилась мне девочка рыженькая, с больной ножкой, с чудесным голосом. Тогда она пела ещё одна. А потом в клубе Московского энергетического института они пели уже вдвоём. Она рассказывала, что, когда знакомила его с мамой, та сказала: «Он восточный человек, у них – гарем». «Мама, я заменю ему гарем!». И заменила. И даже отъезд в Израиль не испортил их судьбу. Их же закрывали, выступать запрещали, но потом вернули звания народных. «Осенние колокола – любви прощальной перезвон, осенние колокола уже звенят со всех сторон». Ушли из жизни они один за другим в 2022 году.

70-й случай. 2021 год. Два года ждала в библиотеке книгу любимой писательницы Дины Рубиной «Наполеонов обоз». Первый том называется «Рябиновый клин». Почему такое название? Сразу на ум пришли слова Марины Цветаевой:

«Красною кистью рябина зажглась,

Падали листья, я родилась.

Мне и доныне хочется грызть

Жаркой рябины горькую кисть».

Когда-то в городе Вязники посадили рябиновую рощу, точнее не рощу, а клин. Ягоды тяжёлые, и ветер их раскидывал рядом клином. И воздух, и земля пламенели от ягод.

У меня за забором садового участка растут 4 рябины. Я даже варенье варила из её ягод. И вот однажды зимой я приезжаю с Виталием на участок. На белом снегу движутся какие-то красные колобки – это снегири поедали мою рябину.

«В саду горит костёр рябины красной,

Но никого не может он согреть». Сергей Есенин.

Вот какие ассоциации может вызвать название главы книги.

Героиня – уже старуха, очень похожа на меня: пишет, строчит всё в шкаф, в комод… А из любой тряпки, бутылки, черепка что-то сотворяет, сооружает. Я черепаху из варежки и пуговиц коричневых и зелёных сделала, а золотую рыбку – из детского красного беретика, капроновой сетки для картошки и перламутровых старинных бабушкиных пуговиц. А привезённых в 1951 году с Украины кувшина, плафона, обруча и соломенной шляпки создала украинку. А из бутылок и остатков бабушкиных кружёв – барышню и кавалера. И всюду у меня – букеты из сухоцветов, привезённых из разных стран мира, из разных санаториев. Карелия Михайловна – это Ирина Владимировна. Герой – Изюм – поёт песню: «Прошёл Петро по Плющихе с потрясающей чувихой». Такой песни никто никогда не пел и не слышал – это придумка автора. Учился Изюм в интернате, т.к.был из трудной семьи. Он так характеризует этот дом: «Это обычное советское болото, 95% – это дерьмо, отпрыски пьяниц, уголовников, наркоманов, бичей и далее» (стр. 136). А я работала на Сущёвском валу в 1971 году в интернате у Бориса Борисовича. Да! Трудные ребята! Но я так даже подумать не могла как думает автор. И сколько из них лучших людей нации выросло! Да, трудно засыпали, да, под себя ходили, да, иногда я в 23:00 только уходила! Но… в Марьинорощинском парке гуляли и кино в старом кинотеатре смотрели, и в дом пионеров ходили , и парк ЦДСА , и в музей Советской армии. О судьбе ассирийца сына чистильщика обуви, ставшего директором антикварного магазина, я уже писала. Там же, в конце главы «всё детство прошлёпала по Клязьме-реке в дивном городе Вязники». Мой инститтутский парень – Юрка Гаврилов – был из города Вязники. Рано с братом они остались сиротами. Когда коренной москвичке он рассказывал о провинциальном городишке, я представляла глубинку с двухэтажными деревянными домами и церквушками, а там, оказывается, и аэродром был, и текстильная фабрика, и заводы тяжёлой промышленности. Юрка окончил Горный, работал в Якутии, в посёлке Мирный. Затем уехал в город Конотоп на Украине… От него у меня остался фотоальбом в синей бархарной обложке и одна фотография, где мы вместе.

О командировке в город Вязники моей мамы и впечатлении о клопах в гостинице я уже писала.

В этой же главе герой вспоминает детство: «Просмотр кина в клубе «Каучука» с напротив унылым стадионом, который всё время закрыт, в районе Савёловской (на самом деле Саввинской) набережной». Стадион назывался «Буревестник» – это межинститутский стадион. Был он очень мрачный, коньки на улице переодевали, на открытом воздухе. Скамьи были для болельщиков футбола, конькобежных соревнований, дистанций на лыжах. Наша школа № 47, соседняя № 34 – постоянные обитатели его. Потом выстроили склады вдоль стадиона, хозмаг большущий, потом – магазин обуви, а теперь там бассейн платный. Трибуны стали крытыми, для тенниса и боулинга – ангары, есть кафе и маленький ресторанчик… А клуб «Каучук» был центром детского эстетического образования. А взрослые и на танцы и на кинофильмы ходили. Там мы видели и трофейного «Тарзана», и итальянскую «У стен Малапаги» с Жаном Габеном, и «Кубанских казаков» с Лукьяновым и Ладыниной до того дня, как его закрыли на ремонт. Этот дом – культурное наследие нашего народа. Архитектору Константину Михайловичу Мельникову было бы уже 105 лет. За это время на Погодинке построили целый фешенебельный квартал, а у Мэрии и Управы всё руки не доходят до клуба «Каучук».

Герой Изюм попал на войне не в Афганистан (как мой муж), а в Карабах. «Где армяне, где азеры – что да как – волнует только тех, кто застрял на этом кусочке земли». В 2020 году конфликт в Карабахе повторился… Изюм мечтает, что Карелия Михайловна, писательница, по его воспоминаниям напишет книгу, и притащил ей сумку, набитую семейным архивом. Текст он наговаривает на магнитофон. А я с 1988 года текст писала ручкой.

Страница 241. Входит мужчина, которого Надежда не видела десяток лет, – это её сын Аристарх, и ей чуть плохо не становится. Так было 8-го марта 2019 года, когда на пороге моей квартиры появился белый как лунь (а была седая прядь на чёрной голове) мой муж. В трясущихся руках – большая картина. Это через 20 лет я увидела мужа. Картину эту «Полдень» я дарила Совету афганцев района «Хамовники». Совета уже давно нет, картину они ему вернули. Это был повод увидеться. А потом в 2020-м году он появился снова, и я его спустила с лестницы. В 2022-м году опять раздался звонок в дверь. Из Барышихи на Плющиху прищёл проститься. Я сначала очень переживала и даже болела, потом оправдала его уход (ведь это – к первой любви), но и с ней он более 10-ти лет не прожил. Мужчина –герой поломал жизнь 4-м женщинам, 4-м детям…

Перебирая переписку мамы и Вити:

Оля – Вите из командировки от НИИ Шерсти в город Вязники Ивановской области, 25.04.1932. «Витя, родненький мой, знаешь, что случилось. Я хотела сперва дать телеграмму, что я покусана вшами и спросить, является ли это основанием для преждевременного отъезда. Срочно. Но потом подумала, что ты ничего не поймёшь, и решила написать письмо. Я на всё шла и со всем примирилась – и с грязью, и с клопами, и с сугробами, и с холодом – но вошь не входила в мои планы». Сейчас 2022 год. А какай этот городишко теперь?

71-й случай. В воспоминаниях Константина Паустовского читаю: «Кстати, откуда это взялось название такое принеприятное – Хамовники? Хамством Москва не славилась. За что же ей, первопрестольной, такой срам?». В главе № 2 я писала, что в детстве думала, что Хамовники от слова «хам». Мысли двух людей совпали.

Как быстро пролетели десятилетия. Жизнь всех этих людей превратилась в легенду. Ни Витя, ни Ваня, ни Володя уже никогда не будут старыми, они ушли из жизни молодыми. И для меня теперешней они – мальчики. Но мне нужны мои родные и друзья. «И те, кто живы, и те, кто в камне, они главная ценность моей жизни» – это я прочла воспоминания Георгия Данелии.

То, что человек, посвятивший жизнь льну оказался в Хамовной (полотняной) слободе, созвучно случаю, описанному в книге Ольги Кучкиной «Косой дождь»: «В войну в эвакуации мы жили на улице Чеверёва. До войны у папы вышла книга «Чеверёв». Такое сочленение».

«Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уходя из жизни», Джон Уиттвер. А Василий Андреевич Жуковский, учитель Пушкина, сказал ещё ёмче:

«Не говори с тоской: их нет,

но с благодарностию: были».

72-й случай. Когда Наташа Белкина (внучка Акибы Данцига) была в Москве перед отъездом в Израиль, мы с ней пошли на квартиру её тётки, Лили Брик. Она оказалась в доме на Кутузовском проспекте, напротив гостиницы Укратна, где был известный магазин «Сантехника». Вход со двора, шестой подъезд, и вдруг я вспоминаю, что моя ученица живёт в этом подъезде. Мир тесен. Принимала нас невестка Лили Инна Генс – жена младшего Василия Катаняна. Я увидела ту обстановку, в которой происходили салонные приёмы интеллигенции: семья Симонова, семья Плисецкой, Андрей Вознесенский, Виктор Соснора и… А главное – коврик, который ей подарил Маяковский, её портрет, написанныйАлександром Тышлером, подарки Сергея Параджанова. А Инна подарила мне книгу переписки Эльзы Триоле и Лили Брик. В обмен я подарила свою книгу «Сказка о любви». Спустя много лет после смерти Инны раздался звонок из Германии. Иннины родственники приезжали в Москву приватизировать эту квартиру и зашли ко мне в гости. А когда я созвонилась с матерью Веры, то она рассказала мне, что сиживала с Инной на скамеечке и выслушивала рассказы о Лиле. А ещё меня удивило родословное древо семьи Генс, висящее на входной двери.

Сейчас

А сейчас я дневник не веду, но мимо красивых высказываний, красивого текста из прочитанных книг пройти не могу. Выписываю цитаты на маленьких бумажках, вставляю их в рамки картин или пишу на обоях одной стены.

Марк Леви (французский писатель): «Надевая халат правоты, скрываешь чувство вины». «Если в голове мужчины есть то, чему быть должно, то внешний вид головы значения не имеет». «Сильнейшая из всех сил – сила духа, из всех красот – красота души. И важнейшая из всех забот – забота о развитии личности». «Лучше по-новому жить по-старому, чем по-старому жить по-новому».

«Глаз сквозь слёзы видит лишь воспоминания», – это мысль всей моей книги, но так красиво выразить я её не умела.

Разве это не суть нашего времени, особенно сейчас?

Павел Коган: «Когда закрывается одна дверь, непременно открывается другая». Джеймс Кларк: «Стремитесь делать добро, и вы поймёте, что счастье будет бегать за вами».

Омар Хайям:

«Всегда так будет и бывало

Таков издревле былой совет

Учёных много – умных мало

Знакомых тьма, а друга нет».

Николай Слуцкий:

«Мы не погибли, мы просто ушли,