Надуйте наши души. Swell Our Souls

Пожав плечами, Юлий вошёл во двор. Замешкавшись одну секунду и убедившись, что он не прильнул к ней, Илайя отвернулась от него.

– Хочешь пройтись по дому, осмотреться?

– Не горю желанием, – Юлий даже не посмотрел вокруг себя, ни взгляда не бросил на избалованный комплиментами гостей и гордостью хозяйки витраж.

– Что-то поешь?

– Нет, не хочу. Только если ты голодна. Ты что-то ела?

– Нет, с утра ничего, – сообразила Илайя.

Он покосился на неё с видом разжалобленного патриция.

– Тогда идём в банкетный зал или где у вас принято принимать пищу.

– Ты уж не взыщи – я предложу тебе кухню.

Он с хмурым видом пил какао с молоком, а у неё сжималось сердце оттого, что его обида казалась ей лишь каплей в море, что разделило их, и хоть высушить эту каплю не представляло труда, что бы это изменило. Но как же её слова, что она не откажется от него лишь в угоду Тане, неужели она обманула саму себя? Преграда, которую она ощутила между ними после разговора с Таней и которая теперь мешала ей считать его своим, доказывала, что она ошибалась в себе.

– Ты ничего не ешь, – заметил Юлий.

Илайя вытащила несколько пирожков из-под льняной салфетки, покрывающей миску, и всухомятку проглотила их.

– Что-то случилось, Илайя? – не выдержал Юлий, вызывая на себя её растрёпанный взгляд. – Признаться, я рассчитывал на извинения.

– Разве я не извинилась? Прости…

– Так, – его взгляд натурально очертил вокруг неё угол.

– Мама выходит замуж, – сказала Илайя, отводя глаза, тонущие в слезах.

– И поэтому ты плачешь? Пффф… – он выдохнул остатки своей злости. – Ты думаешь, это скажется на твоём образе жизни? По этой причине ты такая напряжённая? Поэтому забыла сказать мне, что ушла домой? Поэтому я не вижу радости от свидания? Ты не хотела встречи?

– Я ужасно хотела встречи, – она закрыла ладонями лоб и глаза. – И мне нет большого дела до того, что мама выходит замуж. Хоть я подозреваю, что подтолкнула её к этому.

– Объясни.

– Сегодня она говорила со мной так странно… Она показала свою уязвимость. И, мне кажется, надеялась на мою отзывчивость. Но я зациклилась на собственных заботах и не смогла проникнуться её печалями, и тогда она сказала, что выйдет замуж за Красуцкого – это её партнёр и давний друг. Как выяснилось, они были более близки, чем она всегда уверяла. По крайней мере, он сделал её предложение сразу после развода с отцом…

– Чем же ты сама была так озабочена? – перебил Юлий. – Уж не решением ли ребусов мастера Семурова?

Тут уж Илайя вопросительно оживилась.

– Да, представь себе, – с раздражением продолжал Юлий. – Являюсь я к нашим ёлкам строго ко времени, но тебя не обнаруживаю. Ну, думаю, задержалась на паре, жду с минуты на минуту. И тут мимо проходит – кто бы ты думала? Самолично Тимур Семуров – вижу по глазам, ты уже слышала это имя. Значит, и до тебя снизошёл представиться. Вот и мне посчастливилось. Я прямо польщён. Останавливается, значит, с таким видом: бааа, какие люди! Кивает мне и сходу интересуется, а где же достосветлая Илайя? Достосветлая – каков?! И добавляет с таким мерзеньким довольством: значит, вы ещё не озадачены поиском формулы Чёрного квадрата? – Юлий меланхолично дёрнул бровями, подражая характерному движению преподавателя.

– А ведь я и правда собиралась рассказать тебе о его сегодняшних задачах. И о том, что он спрашивал о тебе и передавал привет, – грустно усмехнулась Илайя.

– Допустим! Ладно – задачи! Он выпячивает себя курьёзом! Убеждён, что станет предметом дискуссии двух двлюблённых людей, причём, первым долгом! Позволяет себе отпускать шпильки по поводу нас! – горячился Юлий. – Этим своим эпическим явлением он сильно подпортил мне настроение! А тут ещё тебя нет. И вдруг твоё сообщение. Я был в бешенстве, Илайя!

Она бросилась к нему на шею и стала целовать его виски, лоб и глаза, пока он не направил её губы к своим губам.

– Господи, Юлий! Какое облегчение! Я сама испытала твои чувства, потому что тоже угодила на встречу, которой совсем не ожидала и не хотела! Я ждала тебя часом раньше, но Таня – Таня! – удалила сообщение, – отрываясь от него, пожаловалась Илайя.

– Что ты говоришь? – ужаснулся Юлий.

– Я написала тебе, что у меня сегодня три пары, а не четыре. Чтобы ты встретил меня пораньше. Но она взяла твой телефон и удалила сообщение, и пришла туда вместо тебя!

– Что ты говоришь? – повторил Юлий, опуская руки и бледнея от ярости.

– Давай уйдём отсюда, – вдруг взмолилась Илайя. – Эти стены давят на меня. Давай хотя бы выйдем из дома. Как же мне хочется глоточек моря! Ну почему Асседия так далеко! Если пойти по самому короткому пути, минут через двадцать мы будем на курортном пляже. Я не люблю его, но сейчас мне всё равно! Ты согласишься?

По пути она сбивчиво, вперемешку с нескладными шутками, отступая к своим волнениям и прерываясь на ежеминутные поцелуи, передала ему свой разговор с Таней. А потом они сели, обнявшись, на холодном песке так близко от воды, что вальяжные волны окропляли их своими брызгами.

– Вся эта история воздала мне по заслугам, – сказал Юлий, поглаживая её плечи, что приютились в гнезде, образованном его грудью и руками. – Через три дня они уедут, а когда пожелают вернуться, уже не застанут меня в квартире отца. Мы вытерпим три дня, как думаешь? Хотя, зачем ждать? Ничто не мешает найти квартиру прямо сейчас и съехать ещё до их отъезда.

– Не вижу беды в том, чтобы без ссор и взаимных обид провести эти три дня, а потом без спешки найти квартиру, если в этом есть необходимость, – сказала Илайя, чувствуя тяжесть на сердце.

Юлий помолчал в знак согласия несколько секунд, а потом спросил с некоторой неловкостью.

– Илайя, скажи, её слова заставили тебя усомниться во мне?

– Нет. Но задели меня сильнее, чем я могла представить.

– А ведь в таких историях есть внушительная доля романтики. Они помогают прояснить чувства, в результате чего горечь сердечных терзаний превращается в утончённое наслаждение. Что может быть слаще, чем убедиться в напрасности своей ревности? Для меня – удостовериться, что ты её испытываешь. Я воображаю, как буду засыпать сегодня, думая о тебе, и как сладко мне будет снова и снова повторять себе, что ты действительно неравнодушна ко мне.

– Неравнодушна? Я сказала ей, что люблю тебя.

– Ты так сказала? Именно этими словами? – дрогнувшим голосом спросил Юлий.

– Я сказала: я его люблю, – вся задеревенев, проговорила Илайя.

Она почувствовала, что и Юлий тоже замер и напрягся, и услышала его приторможенное дыхание.

– Значит, мы оба рискуем остаться без сдачи, – сказал он.

До позднего вечера они не могли расстаться. Обосновавшись на уличной лавке, что давала достаточную обзорность, чтобы заметить возвращение Ольги, они мало говорили, больше нежно жались друг к другу. Около одиннадцати они заметили такси, которое высадило Ольгу с Анатолием у её дома.

– Пора, – сказала Илайя.

– Постарайся выспаться. Завтра важный день. Не думай о матери. А особенно, не думай о Тане.

– Это значит, что и о тебе мне не нужно думать.

– Только попробуй! – он поцеловал её в висок.

– Неужели невозможно испытывать чувство без всех этих побочных эффектов? – задумчиво проговорила Илайя. – Досаднее всего, что я оказалась подвластна страстям, которые списывала на невоспитанность сердец. Крошечного повода было достаточно моему равновесию, чтобы покривиться. И дальше – вместо того, чтобы преодолеть эту слабость, я ухватилась за первую же возможность утешения. Моя слабость безгранична. Я слишком ясно увидела сегодня свою тщету, чтобы всерьёз рассчитывать на смысл, который ты надеешься обрести в завтрашнем дне. Я, конечно, пойду на фестиваль, но по инерции, а не по вере.

– Не будем спорить о мотивах. Мне нужно придумать способ не брать с собой отца и Таню, – озабоченно сказал Юлий.