Тонечка и Гриша. Книга о любви

– Вот красота!

– Я его ещё поберегу. В старом похожу пока…

А Тоня, забывшись, разглядывала материю, выданную на портянки. Фланель…

– Да не страдай ты, Тося, тебе же рожать скоро, забирай всё на пелёнки. У меня и старые ещё хороши. И вот этот отрез на шинель забирай. Всё равно тут шить некому. А детям одеяльца нужны!

Прямо под Гришин день рождения, 21 апреля 1936 года родилась Лизочка. Родилась легко, просто незаметно. Тонечка сама, своими ногами, вернулась в палату. Молодая мамочка просто лучилась счастьем – беленькая доченька, вся в Гришу и волосиками и глазками.

Радость какая!

Но без «истории» не обошлось и в этот раз. Когда на следующий день Тонечка лежала на кровати в палате, её вызвала в коридор нянечка.

– Иди, там тебя зовут.

– Неужели Гриша! Так скоро! – Тонечка побежала было вниз, но нянечка твёрдой рукой перехватила её.

– Нет, иди за мной. Поговорить с тобой хотят.

Сгорая от любопытства, Тонечка пошла следом.

И пришли они к двери.

А за дверью была маленькая палата, просто кладовка, но с окном. И была одна кровать. Величественно-красивая светловолосая женщина подняла голову с подушки.

– Проходите.

Нянечка тихо вышла.

Женщина глянула на Тонечку оценивающе.

– Простите, что потревожила. Вас, кажется, Антониной зовут?

Тонечка подобралась, кто его знает, что от неё хочет эта женщина со странными глазами, в которых видна тоска и страстное желание… чего?

– Да.

– Я вам называть себя не буду. Поверьте, мой муж занимает очень высокое положение здесь на острове. Мы живём в достатке. У меня трое сыновей и… вот… опять сын.

– Поздравляю, – машинально прошептала Тонечка, холодея от непонятного предчувствия.

– У вас уже ведь есть одна дочь? Да? И теперь вторая? Я её видела. Она на вас не похожа. Совсем. Глазки голубенькие и волосики светлые… А ваш муж, вероятно, сына хотел… Вряд ли он будет доволен второй дочерью. Все мужчины хотят сына.

Женщина продолжала говорить, а Тонечка пугалась всё больше. Зачем этой женщине показали её, Тонечкину, девочку?

– В общем, нечего ходить вокруг, – резко сказала женщина. Рывком сбросила ноги на пол и села на кровати, поморщившись от боли.

– Мой муж давно мечтал о дочке. А у меня – опять сын. И, – тут она замялась, – больше мне не родить.

Почти гипнотизируя Тонечку, ввинчиваясь в неё взглядом, женщина говорила,

– Пока никто ничего не знает, ни ваш муж, ни мой, давайте обменяемся детьми! Вы возьмёте моего мальчика, он темненький, как вы, а я возьму и воспитаю вашу девочку. Она светловолосая и голубоглазая, как мы с мужем.

Тонечка взвилась было, но женщина начальственным жестом остановила её.

– Подумайте, какую жизнь я, мы с мужем, сможем дать нашей… вашей девочке. Наш дом – полная чаша, няни, наряды, будущее… подумайте, Антонина. А у вас, что узнает ребёнок? Только грязный барак, вечную нищету и жизнь на заставе, на краю смерти!

Лицо женщины стало злым и уродливым, куда подевалась её красота?

– Я, я дам вам денег за обмен. У меня они есть. Много денег! Подумайте, вашей семье деньги лишними не будут.

Женщина уже просто выплёвывала слова Тонечке в лицо.

– Если вы любите дочь, вы не лишите её такого шанса на счастливую жизнь!

Внезапно гнев в душе у Тонечки улёгся, уступив место спокойному презрению.

– Вы, вероятно, боитесь показать мужу тёмненького мальчика. Это ваши дела и ваш ответ. Прощайте. Желаю вам счастья.

Тонечка круто повернулась и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. В коридоре она прислонилась спиной к стене, ноги подкашивались, и вдруг её затрясло от нервного безмолвного хохота. Она смеялась и смеялась, зажав себе рот руками.

А потом по стеночке побрела к себе в палату.

Вечером приехал Гриша. И Тоня в записке попросила его договориться забрать их с Лизочкой домой пораньше.

Пояснять ничего не стала. К чему.

Теперь у Тонечки и Гриши были две девочки.

Права была та незнакомая женщина, никакого достатка в молодой семье не было. Но зато была любовь и полный семейный лад. Была радость, бодрая, журчащая, выбивающаяся из-под камней бытовых невзгод, как весёлый и бурливый ручеёк.

А дети – есть дети.

Что им достаток или недостаток? Они умеют чудесно играть и с чурочками и с бумажками, с травинками и камушками, им всё нипочём, были бы рядом любящие их и друг друга мама и папа.

Опять июнь. Остров вспыхнул цветами! Нигде не видела Тонечка такой пронзительной красоты природы, как на Сахалине, нигде не вдыхала такого звенящего, опьяняющего воздуха, как здесь.

Северный Сахалин понемногу оправлялся, восстанавливался. Но как медленно! Хотя в самом Александровске стройка идёт вовсю! И людей прибавилось. Уже совсем город на город стал похож!

Шли разговоры о перебазировании сюда, на Сахалин, авиационного полка для охраны границ.

По рельсам пыхтят дрезины, резко свистят «кукушки», торопясь довезти до порта свой груз брёвен или угля.

Только жизнь на заставе оставалась всё той же. Тяжёлой и опасной. После «вылазок» японцев иногда приходилось хоронить бойцов… Друзей.

Тонечка старалась, не плакала, закусывала губу, чтобы сдержаться.

Жёны… вдовы теперь… стояли с окаменевшими серыми лицами.