Праздник Святой Смерти

– Да, конечно… Не сомневайтесь.

Отпустив оперативника, Бершадов пошел закрывать за ним дверь. Когда вернулся, сразу посмотрел на Игоря Барга:

– Ты хоть понимаешь, что все это напрямую связано с нашим делом?

16 марта 1941 года

Пес пригнулся к земле так, словно собирался напасть, и так резко натянул поводок, что его хозяин едва не споткнулся, а остановившись, потер сразу занывшую спину.

– Ты что, взбесился, Полкан?! – глуховато прикрикнул он на пса, но тот даже не повернул головы.

Напружинив лапы, пес сжался, припав к земле. Уши его стояли торчком. Поза была настолько странная, что было совершенно непонятно: то ли он действительно хочет напасть, то ли принюхивается к чему-то.

Но ни нападать, ни принюхиваться тут было не на кого и не к чему. Это был самый обычный двор жилого дома, в котором пес гулял тысячу раз. Ничего необычного не попадалось на всем протяжении пути, который он прошел вместе со своим хозяином от дверей парадной. Все так же, как и всегда.

Именно поэтому настолько непонятным выглядело поведение собаки. Хозяин больше не стал ее ругать, а наоборот, остановившись, принялся с удивлением наблюдать.

Между тем, пес словно застыл в своей странной позе. А затем вдруг резко поднял морду и завыл. В этом утробном вое было что-то настолько страшное, что хозяин, вздрогнув, выпустил поводок из рук:

– Полкан, что случилось? Что с тобой?

Воспользовавшись неожиданной свободой, пес вдруг сделал резкий рывок и бросился вперед. А затем прыгнул в раскрытое окно подвала.

Хозяин, пожилой человек, не мог так быстро бежать. Однако тревога за любимца придала ему скорости.

– Полкан, что ты делаешь! Куда… – крикнув, он двинулся к двери подъезда, намереваясь оттуда попасть в подвал.

Вниз вела узкая лесенка. Держась за сердце, выпрыгивающее из груди, мужчина стал осторожно спускаться. Здесь было темно, и он очень боялся упасть.

Но ему повезло. Еще несколько ступенек вниз, и перед ним выросла металлическая дверь подвала. Она была приоткрыта…

Сквозь разбитые окна струился дневной свет, поэтому в подвале можно было двигаться без опасений. Внутри было сыро и холодно. Во всю стену, противоположную той, где были окна, шли трубы, из некоторых сочилась влага. На земле валялся в жидкой грязи строительный мусор…

Пес, застыв, сидел под самым дальним окном, и хозяин сразу увидел его. На полу перед ним лежало что-то белое.

– Полкаша, что же ты… – начал срывающимся голосом, чуть не плача от радости, что нашел его, хозяин. Он двинулся к окну и хотел было ухватить собаку за поводок, как вдруг и сам застыл.

Белое оказалось белой тканью. Не веря своим глазам, мужчина подошел ближе. И вдруг, пошатнувшись, закрыл рот руками. На земле лежал ребенок. Это была маленькая девочка, лет пяти, в белом платье. С первого же взгляда было понятно, что она мертва. Ее застывшее личико было вымазано белой краской. В кулаке правой руки она что-то сжимала. Зрелище было ужасающим. Повернув голову к хозяину, пес протяжно завыл…

Бершадов приехал в подвал часа через три, когда там вовсю орудовала оперативно-следственная группа. Едва он показался в дверях – в этот раз он был один, без Игоря Барга, – как к нему сразу же заспешил тот самый оперативник, с которым он беседовал в квартире.

– София Раевская? – сразу спросил Григорий.

– Да, это она, – кивнул опер. – Полностью совпадает с описанием пропавшего ребенка. Мертва около двух суток. На теле заметны следы разложения.

– Значит, ее убили сразу, как только увели из садика, – задумчиво произнес Бершадов вполголоса. – Причина смерти?

– Яд. По всей видимости, его дали с конфетами. В правом кулачке ребенка зажата надкусанная карамель. И на полу валяются обертки от конфет, три штуки. Если все эти конфеты были начинены ядом, то дозы хватило бы на взрослого человека, не то что на маленького ребенка.

– Как ее нашли? – Лицо Григория было мрачным.

– Житель соседнего дома прогуливался во дворе с собакой. Вдруг собака рванулась и прыгнула в разбитое окно подвала. Видите, здесь нет стекол. Дверь в подвал была открыта. Он вошел и увидел труп. Вызвал милицию.

– Что с платьем?

– Будем выяснять. Но одевали ее явно в спешке. Один рукав порван.

– С нее должны были снять ее вещи. В подвале что-то нашли?

– Нет, ничего. Все обыскали, ничего нет.

– Это совсем близко от дома, где живут Раевские, – снова задумчиво сказал Бершадов.

– Да, я тоже это отметил, – подхватил опер. – Значит, ее забрали из садика и сразу отвели в подвал?

– Ничего подобного! – запротестовал Бершадов. – Сначала ее отвели туда, где накормили конфетами. Потом, когда она умерла, переодели труп и отнесли уже сюда, в подвал. И, видимо, там, где девочку переодевали, остались ее вещи, – рассуждал он вслух. – Одно несомненно: человек, который принес сюда труп, хорошо знает это место. Он знал, что здесь есть подвал и что он не запирается. Судя по всему, это местный житель. Нужно опросить всех, – обернулся он к оперу. – Узнать, не живет ли здесь кто-то, кто был судим за подобные преступления, даже за изнасилования. Как я понимаю, здесь насилия не было?

– Нет. Никаких следов спермы не обнаружено.

– Ну, это еще не значит, что преступление произошло не на почве половых извращений. В общем, работы вам хватит. – Бершадов двинулся к выходу.

– Да, конечно, – оперативник замялся, переступая с ноги на ногу. – А можно один вопрос?

– Можно, – остановившись, милостиво разрешил Бершадов.

– А почему эти уголовные преступления… Пусть даже очень страшные преступления… так интересуют спецслужбы?

– Лучше тебе не знать этого, – улыбнулся Бершадов, с лица которого постепенно исчезло выражение мрачности. – Есть вещи, которых действительно лучше не знать…

17 марта 1941 года

Буря так и не разразилась. Только волны, поднявшиеся ближе к берегу, оставались единственным свидетельством того, что собирался шторм, да еще черные тучи, медленно уходящие за горизонт, в самую глубину моря.

Ветер сначала гнал их к берегу, и старожилы – рыбаки, жившие на самом берегу, – поспешили покрепче привязать свои лодки, думая, что будет шторм. Волны с яростью пожирали песок, с грохотом нападая на песчаный пляж, когда бушевал ветер.

Однако ярость моря длилась недолго. Очень скоро ветер утих, волны постепенно сменили ярость на нежную ласку, черные тучи повернули назад, и воздух посветлел, стал словно прозрачным, исполненным какой-то хрустальной звонкости. Гроза прошла стороной, и рыбаки вздохнули с облегчением. Любая погода была лучше бешеного, свирепого шторма, с которым никогда нельзя было совладать, сила и ярость которого приводила к потерям и разрушениям.

К вечеру полностью распогодилось, и двое местных мальчишек, живущих в домах на склонах, рядом с домами бывшего монастыря, спустились на пляж, к морю.

Когда-то на высоком мысе Большой Фонтан возвышался монастырь, построенный в честь Божьей Матери. До сих пор со стороны моря и с берега отчетливо были видны его величественные корпуса и каменная церковь. Но в 1922 году, как только власть большевиков окончательно укрепилась в городе, монастырь закрыли. С тех пор местные жители предпочитали обходить закрытый монастырь стороной.

Для живущих здесь, особенно пожилых людей, монастырь этот по-прежнему был священным, и они не понимали, как его можно было закрыть. Некоторые даже говорили, что такое надругательство приведет большевиков к беде. Впрочем, говорили это всегда тихо, шепотом, чтобы не дошли эти разговоры до вездесущих ушей, которых всегда хватало поблизости и которыми так профессионально занимались сотрудники НКВД.

Мальчишки весело носились по берегу, не обращая внимания на стены монастыря, нависавшие над песчаным пляжем. Один из них вырвался вперед, гоняя по песку длинной палкой какую-то перламутровую ракушку. Второй изо всех сил старался поспеть за ним.

Игра была в самом разгаре, как вдруг первый мальчишка резко остановился.

– Эй, иди сюда! – обернувшись, резко замахал он руками приятелю. – Смотри, что нашел!