Не делай добра

Мономаху не хотелось возвращаться в бар, где состоялся неприятный разговор с Кайсаровым. Однако тот уже уехал, а стоять на улице под дождем глупо, поэтому Мономах согласился.

– Ну как живешь? – спросил Павел, после того как оба взяли себе пива и приземлились у стойки бара. – Слышал, развелся. Дети?

– Развелся давным-давно, есть сын, – подтвердил Мономах.

– По твоим стопам пошел?

– В некоторой степени. Он стал спортивным врачом.

– А мои вот, представляешь, и слышать не желают о медицинской карьере: говорят, мало бабла! Господи, какие же мы с тобой старорежимные… Или просто – старые?

– Согласен, – криво усмехнулся Мономах. – Ты какими судьбами здесь?

– Тут в больнице мой дядька лежит, в гастроэнтерологии – заходил навестить. А ты?

– Я работаю в этой самой больнице.

– Да ну? Бывает же!

– А ты где?

– В центре. В стоматологическом.

– Где, прости? – изумился Мономах. – Ты же гинеколог!

– Был раньше. Потом, видишь ли, как и детки мои, осознал с опозданием, что надо что-то менять в жизни, а то она пройдет, а я так и буду сидеть и ждать у моря погоды.

– Так ты бизнесом занялся, что ли?

– Переквалифицировался. Работаю стоматологом-гигиенистом, веришь? Деньги хорошие и, что немаловажно, смотреть бабам в рот гораздо приятнее, нежели в… ну, ты понимаешь! Проведя пятнадцать лет в гинекологии, я стал ловить себя на мысли, что начал ненавидеть женщин. Надо было срочно что-то делать, и я нашел выход. Вот, собственно, так все и получилось!

– Если тебя все устраивает, то и ладно, – пожал плечами Мономах. – Работа должна приносить удовлетворение, иначе она доставляет одни проблемы.

– У тебя неприятности?

– С чего ты взял?

– Ну, ты так это сказал…

– У меня все прекрасно.

– Тогда предлагаю встретиться и посидеть как следует – не «на одной ноге», а по-человечески. Ты как?

– Я не против. Вот мой телефон, звони, – Мономах протянул визитку.

Минут через пятнадцать бывшие однокашники распрощались. Ловя машину на перекрестке, Мономах думал о том, как странно встречать знакомых спустя долгое время: после того как они кратко рассказывают друг другу о произошедших в жизни изменениях, тем для продолжения беседы практически не остается! Честно говоря, он не жаждал новой встречи с Павлом Трубниковым и надеялся, что и тот придерживается того же мнения, предложив созвониться лишь для галочки. Мономах работал так много, что не имел возможности видеться даже с близкими друзьями – просто счастье, что лучший друг, патолог Иван Гурнов, работает в той же больнице. Так с какой стати делать исключение для Павла, дружба с которым завершилась в тот самый момент, когда они окончили мед? Да и дружбы-то особой не было – так, тусня в общей компании…

Притормозившая машина отвлекла его от мыслей о Трубникове. Устроившись на переднем сиденье, Мономах задумался о другом – о разговоре с Кайсаровым и его недвусмысленном предложении.

* * *

Дочь телеведущей ходила в элитарную школу на Васильевском острове. Хоть Алла и взяла на себя ее мать, как личность известную и способную устроить скандал из-за того, что кто-то покажется ей некомпетентным или занимающим недостаточно высокую должность в СК, она решила дать Сане Белкину поработать «на земле» самостоятельно, без присмотра старших товарищей. Такое решение показалось ей логичным еще и потому, что именно Александр, потратив кучу времени, излазил соцсети, в которых была зарегистрирована покойная Юля, в поисках ее возможных сексуальных связей. Он нашел лишь обычные подростковые приколы, фотографии в провокационных позах (все девчонки в ее возрасте выкладывают такие!), да ничего не значащую переписку фривольного содержания с несколькими парнями. Чтобы прочесть последнюю, Белкину пришлось взломать аккаунты Юли, воспользовавшись пиратской программой, но он не стал упоминать об этом при Сурковой, чтобы не ставить ее в неудобное положение. Он предполагал, что следачка догадывается о незаконности методов его работы, однако предпочла бы сохранить статус-кво. Ничего полезного тем не менее из социальных сетей выудить не удалось – кроме, пожалуй, имен близких подруг. Мать Юли не смогла их назвать! Они с дочерью виделись редко, а общались и того реже, ведя каждая свою жизнь, почти не интересуясь чужой. Применимо ли слово «чужая» для членов семьи? Саня предпочитал не задумываться над столь философскими вопросами, оставляя себе лишь факты. А факты таковы: Анна Иродова понятия не имела о жизни дочери вне музыкальной школы и кружков, в которых она занималась, как всякий ребенок состоятельных и вечно занятых родителей, желающих, чтобы дитятко не болталось без дела по улицам в поисках приключений.

Лучшую подругу Юли звали Ларисой Угрюмовой, и Саня надеялся, что фамилия девочки не соответствует ее характеру и у нее удастся узнать что-то конструктивное о личной жизни товарки. Белкин слышал, что попасть в школу в современных условиях не так-то просто, но все же удивился, когда охранник «срисовал» его еще у забора и тут же направился навстречу. Саня порадовался, что у него в кармане уютно устроилась книжечка СК, которую он поспешил предъявить. Лицо охранника выразило должное уважение, и Белкина пропустили на территорию и даже объяснили, как найти нужный класс. Он не стал вламываться посреди занятия, а предпочел интеллигентно дождаться звонка. Ларису Угрюмову он узнал по фотографиям, которые видел на ее странице «ВКонтакте». Чисто внешне она не годилась Юле в подруги: невзрачная девочка в очках сильно проигрывала дочке телеведущей, обладавшей яркой внешностью. Тем не менее они дружили!

– Лариса, можешь рассказать мне о Юле? – попросил он, когда они присели за столик в школьном кафетерии. Помимо них там находилось несколько младшеклассников с учительницей да двое учителей в самом конце зала вели неспешную беседу за чашкой чая.

Девочка поправила очки, сползшие по короткой переносице на самый кончик носа.

– Может, вы лучше вопросы будете задавать? – предложила она.

– Хорошо, – согласился Саня. – Как давно вы дружите… то есть дружили?

– Вы думаете, мы слишком разные?

В проницательности девчонке не откажешь!

– Мы как в первом классе сели за одну парту, так и сидели вместе, – продолжала Лариса. – У нас обеих плохое зрение, только Юля стеснялась и не любила очки носить. Потом она стала надевать линзы… А мы так и остались в первом ряду. Все привыкли.

– Юля была хорошей подругой?

– Хорошей. Особенно до восьмого класса.

– Почему именно до восьмого?

– Ну, она стала интересоваться мальчиками, понимаете? – Толстый пальчик с обгрызенным ногтем вновь подвинул очки повыше.

– А ты, значит, к мальчикам равнодушна? – предположил Саня.

Девочка кинула на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза.

– У меня есть занятия поважнее, – буркнула она. – В университет через два года поступать!

У такой, как Лариса, не много шансов найти себе парня: толстоватая, неприметная девчонка вряд ли пользуется успехом у противоположного пола. В отличие от Юли. Немудрено, что интересы подруг разошлись, как только они достигли периода половой зрелости. Только Лариса, из гордости, предпочитает делать вид, будто парни ее не привлекают – куда ж деваться, если не желаешь признавать собственную неконкурентоспособность?

– Ты сказала, Юля интересовалась мальчиками, – сказал Саня. – А был кто-то, кого она особенно привечала?

– Привечала? Какое странное слово!

– Почему?

– Ну, устаревшее, что ли, а вы такой молодой… Вы правда из Следственного комитета?

Белкин подавил вздох и продемонстрировал девочке свою книжечку.

– Мы можем продолжать? – спросил он. – Был ли…

– Да нет, не было, – быстро ответила Лариса. – Юля только флиртовала. Ей нравилось, что на нее обращают внимание, но мать почти не оставляла ей времени на свидания. Юле даже в кино сходить было некогда, представляете? И, на самом деле, ей нравились мужчины постарше.