Окончательный диагноз

Окончательный диагноз
Ирина Градова

Врачебные секретыСыщица в белом халате #1
В больнице ЧП – пациентка умерла после удачной, казалось бы, операции по замене сустава. Анестезиолог Агния Смольская чувствовала за собой вину – ведь это именно она убедила женщину согласиться на операцию! И решила разобраться, что же произошло. Агния узнала: перед операцией не были сделаны необходимые анализы, и хирург Роберт Караев, с которым ее связывают весьма близкие отношения, собирается вписать их в историю болезни задним числом. Дальше – больше: выяснилось, что Роберт поставил пациентке совсем не дорогой качественный протез, а неопробованное изделие новой марки. Перед Агнией встал нелегкий выбор: предать любовника или нарушить свой врачебный долг?..

Ирина Градова

Окончательный диагноз

* * *

Снегу навалило по колено – я даже не ожидала, что такое может произойти всего за одну ночь! Зима на дворе, середина декабря, но все уже давно устали ждать снегопада. Дошло до того, что президенту на пресс-конференции задали вопрос: «Когда, наконец, выпадет снег?» И вот, как будто и это тоже зависело от политики правительства – как по заказу! Гуляя утром с Кусей и загребая снег штанами, я, наверное, радовалась не меньше нее. Собака носилась как оголтелая, ныряя в сугробы с головой и выпрыгивая на поверхность в белой «маске», яростно отфыркиваясь и встряхиваясь, словно после купания. Со стороны, вероятно, зрелище довольно устрашающее. Дело в том, что Кусю на самом деле зовут Кассандра дель Рио и принадлежит она к породе черных терьеров. Размеры? Представьте себе молодого медведя, мохнатого, с тяжелыми лапами и огромной головой! Зато ни я, ни мой семнадцатилетний сын Данька, который с недавних пор предпочитает, чтобы все величали его не иначе как Дэном, не испытываем ни тени страха, прогуливаясь по темному парку рядом с домом: вряд ли найдется грабитель или хулиган настолько смелый, чтобы рискнуть подойти к нам в присутствии Куси. Да ведь он и предположить не может, что добрее этой собаки не сыскать, а проверять на собственном опыте вряд ли захочет…

Погода немного подняла мне настроение, которое в последнее время так себе. С тех пор как умер заведующий отделением ортопедии и травматологии в больнице, где я работаю, врачей трясло, как в лихорадке. Не то чтобы дела шли плохо, но состояние постоянной неуверенности в завтрашнем дне начинало утомлять. Дело в том, что, с одной стороны, Роберт Караев, исполняющий обязанности завотделением и по совместительству являющийся моим любовником вот уже больше двух лет, совершенно уверен, что его «и.о.» непременно перерастет в утверждение на место покойного Сергея Гурьевича Ивахина. Что ж, Роберт хороший хирург, даже, можно сказать, отличный, только, похоже, главный врач больницы имеет на этот счет свое мнение. Вполне вероятно, что у него есть свой ставленник на вакантную должность, и Роберт, понимая это, нервничает. Его нервозность передается всем нам – тем, кто с ним работает (и кто с ним спит, между прочим!). А таких как минимум двое – я и его жена Валя. Хотя в последнее время мне стало казаться, что нашего полку прибыло: операционная сестра Людочка Портнова, довольно хорошенькая, все чаще ведет себя со мной нагло, а еще я несколько раз видела, как она выходила из временно занимаемого Робертом кабинета заведующего отделением с победоносной улыбкой на лице. Мы с Людой друг друга не выносим – и не я инициатор таких отношений. Она пришла на отделение примерно четыре года назад, и с самого начала наше общение не заладилось…

Слава богу, я приписана к отделению анестезиологии и реанимации, а потому проблемы, связанные с назначением нового зава травматологии, касаются меня лишь постольку-поскольку. Тем не менее я довольно часто работаю с ортопедами и в какой-то степени ощущаю собственную причастность ко всем событиям в отделении. И не могу не думать о том, какой нелепой и трагической была смерть Сергея Гурьевича. Это надо же – инфаркт хватил его прямо на рабочем месте, в собственном кабинете. Кажется, при этом присутствовал Роберт – во всяком случае, именно он поднял тревогу и пытался оказать первую помощь, однако Ивахин скончался, не дождавшись реаниматологов. На самом деле этого следовало ожидать, ведь у него уже был один тяжелый инфаркт, после которого зав оправлялся больше года.

Ивахина в отделении любили. Не то чтобы при нем все процветали – скорее даже наоборот, но Сергей Гуреьвич умел жить в ладу с коллективом. Люди сквозь пальцы глядели на то, что старый зав здорово запустил положение дел – во-первых, из уважения к его докторской степени и прочим регалиям, коих было множество, а во-вторых, по причине его уживчивого характера и нежного отношения к подчиненным.

В сущности, что нужно работнику от начальства? Высокая зарплата? У большинства врачей она строго фиксирована, так что не забалуешь. Комфортные условия? Практика показывает, что русский человек приспосабливается к любым условиям, как плесень и тараканы. Главное – чтобы не мешали работать. Сергей Гурьевич Ивахин полностью соответствовал этому требованию: он не путался под ногами, и дела шли как будто сами собой, ни шатко ни валко.

А теперь, после его смерти, народ затаил дыхание и ждал, кто же придет на его место. От этого зависело, изменится ли что-нибудь в жизни персонала или все останется, как было. На самом деле почти все, я думаю, боятся прихода «новой метлы» и предпочли бы руководство Роберта. Не скажу, что он, под стать Сергею Гурьевичу, человек мягкий и приятный, но, во всяком случае, за то время, что он исполнял обязанности зава, все шло, как обычно. Возможно, Роберт более жесток в обращении с людьми, но он, по крайней мере, был «своей метлой».

Так вот, шла я себе, наслаждаясь падающими белыми хлопьями, задрав голову кверху и совершенно забыв о том, что беспечность и утрата бдительности чреваты последствиями – и, как правило, малоприятными. Нога моя заскользила по льду, сверху конспиративно прикрытому воздушным слоем снега, и я, как стог сена, укутанная в теплую шубу и ограниченная в свободе движений, необходимой для маневра, повалилась на дорожку. В голове у меня промелькнула всего одна мысль: шла на операцию, а теперь, того и гляди, сама окажусь на больничной койке с переломом чего-нибудь – благо отделение ортопедии и травматологии в любом случае являлось местом моего назначения на сегодня!

Особой боли при падении я, как ни странно, не ощутила. А затем две сильные руки подхватили меня под мышки и поставили на ноги.

– Не ушиблись?

Я подняла глаза. Зубы. Два ряда почти безупречно ровных, белых зубов – вот что было первым из увиденного мной. Вернее, первым, что я заметила.

– Н-нет, кажется.

– Уверены?

Остальное, между прочим, тоже ничего себе: здоровая кожа, крупный прямой нос, большой рот, русые, немного взлохмаченные волосы и серо-зеленые в крапинку глаза.

– Кажется, да, – ответила я.

– Когда уверены, ничего казаться не должно, – трезво заметил незнакомец. – Ничего не вывихнули, не сломали? На ногу встать можете?

Я осторожно опустила ногу на снег и перенесла на нее вес. Ощущения опасений не вызывали. Видимо, мужчина тоже это понял.

– Ну, идите осторожнее, – посоветовал он напоследок. – А вообще-то непорядок тут: надо дорожки хотя бы песком посыпать, что ли…

Глядя ему в спину, я подумала, что мне уже чертовски давно никто не нравился вот так – с первого взгляда, будто в ранней юности. Хотя, пожалуй, в том возрасте нравятся все подряд – прерогатива молодости. С годами я стала невероятно разборчивой. Вот и мама постоянно говорит: «Выбираешь все, выбираешь, нос воротишь, а годы-то, между прочим, уходят! Этот – нехорош, тот – тоже не слава богу, какого же рожна тебе, дочь, подавай? Довыбиралась со своим Славкой, да? Вот уж чудо в перьях, счастье невероятное! И далеко ты с ним ушла? Вместе жили – покоя не знала, а теперь вообще отвалил в неизвестном направлении – ищи его свищи!»

Эх, мамуля, ты ведь и половины не знаешь… А мужик тот ничего, классный. И одет так, как мне нравится, – не в куртку и кепку, а в длинное коричневое пальто… Однако надо пошевеливаться, а то недолго и на работу опоздать. Перед операцией мне требуется по крайней мере час, чтобы прийти в себя после поездки на общественном транспорте, переодеться, выпить кофе и настроиться. По натуре я человек медлительный, решения принимаю подолгу, все люблю делать тщательно. Это всегда раздражало моего бывшего. Ну и бог с ним.

На проходной меня, как всегда, поприветствовал охранник Степаныч. Когда называешь кого-то Степанычем, кажется, что речь идет о человеке старом или по меньшей мере пожилом. Нашему Степанычу едва стукнуло сорок пять, и выглядит он, как бравый поручик Ржевский из анекдотов. И не только выглядит – ведет себя совершенно в соответствии с этим образом. Сколько раз Степаныч ко мне подкатывался – сказать не могу, со счета сбилась, но он попыток не оставляет. Наши отношения можно называть постоянным флиртом – он никогда не отпускает меня, не одарив комплиментом и не попросив в очередной раз о свидании. К его чести надо сказать, что все особы женского пола без исключения удостаиваются его пристального внимания, если, конечно, они еще не вышли на пенсию.

– Агния, красавица наша пришла! – радостно протрубил он, разводя руками, словно и не ожидал увидеть меня.

– Да брось ты, Степаныч, – отмахнулась я, хотя в глубине души мне всегда приятны его слова. – Вот, шлепнулась на ровном месте, шапка съехала, шуба перекосилась, а ты все туда же!

– Упали? – озабоченно переспросил он. – Сильно ударились?

– Да нет, не сильно, – успокоила я. – Но красота помялась.

– Есть красота, которая никогда не увянет, – высокопарно заявил охранник. – Когда в ресторан сходим, Агния Кирилловна?

– Когда жену пристроишь за хорошего человека – тогда и поговорим.

– Так это ж когда будет!

– Значит, подождем, Степаныч, – усмехнулась я и двинулась по коридору к лифту.

Почему-то именно сегодня мне вспомнился первый раз, когда я вошла сюда через служебный вход. Было это тринадцать лет назад, и нас, шесть человек молодых ординаторов, направили именно в эту больницу. Я тогда и думать не могла, что задержусь здесь на такой долгий срок! Эти коридоры пугали меня, потому что казались бесконечными, темными тоннелями, из которых нет выхода. Первые две недели я постоянно терялась. Блуждая по коридорам, отчаянно вчитывалась в надписи на дверях и над головой, пытаясь понять, где нахожусь. Мне стыдно было спрашивать дорогу у пробегавших мимо врачей, ведь на мне тоже красовался белый халат, а выглядеть зеленым новичком так не хотелось! Пациенты уже обращались ко мне «доктор» или по имени-отчеству, но я сама чувствовала себя так неуверенно, что порой хотелось сесть прямо посреди этого бесконечного коридора и разреветься, как в детстве.

Теперь мне знаком здесь каждый угол. Я могла бы с завязанными глазами пробежаться по всем этажам и безошибочно определить свое местоположение. Особенно хорошо я знаю подвальные помещения, где располагаются операционные, отделение анестезиологии и реанимации на первом этаже и ортопедии и травматологии – на четвертом. Туда-то я и поднялась на служебном лифте, прихватив по пути старушку с палкой, явно заплутавшую в коридорах и не нашедшую общественный лифт. Судя по палке – наш пациент.

– Вы в ортопедию? – поинтересовалась я.

– Да, – подтвердила она. – Мне уже раз пять объяснили, как дойти до лифта, но я нашла только этот, а он, оказывается, служебный…

– Поехали! – скомандовала я, пропуская бабульку вперед и нажимая на кнопку с цифрой «4».

Выйдя на своем этаже, я с удивлением отметила, что вокруг стоит полная тишина, этому отделению не свойственная. Обычно здесь всегда царит легкий хаос – снуют врачи, переругиваются пациенты и нянечки, смеются медсестры. Сегодня климат явно отличался от обычного!

Проходя мимо большого зеркала, висевшего при входе в отделение, я притормозила. Что ж, могло быть и хуже – учитывая обстоятельства падения! Я сняла шапку и слегка пригладила волосы, с неудовольствием заметив один седой у самого виска. И как это я проглядела его, собираясь на работу? Я всегда гордилась своими волосами – длинными, гладкими и черными. В молодости я много экспериментировала с их длиной и цветом, обесцвечивая, завивая и придумывая другие пытки, стараясь сделать себя похожей на своих киношных кумиров. Годам к двадцати пяти я, наконец, сообразила, что натуральной блондинки из меня не получится, вернула естественный цвет и стала носить волосы распущенными, расчесывая их на прямой пробор. Мой бывший считал, что это чертовски сексуально. Может, так оно и было, только вот неудобств такая прическа доставляла массу. Достигнув тридцати с гаком и защитив диссертацию, я решила, что ходить распустехой несолидно, тем более что на работе все равно приходилось прятать гриву под шапочку. И я придумала себе новый стиль – вернее, «слизала» у ранней Мадонны: стала делать длинный хвост, туго стянутый на затылке. Во время операций я просто сворачивала из него пучок, закалывая шпильками. Кстати, я заметила, что таким образом прекрасно разглаживаются морщины на лбу, а глаза становятся зрительно больше!

Расстегивая на ходу шубу, я вошла в ординаторскую. Вообще-то положено оставлять одежду в гардеробе, вместе с простыми смертными, в смысле, с пациентами, но, хоть нас и пропускают без очереди, я предпочитаю раздеваться там, где на меня не глазеют. Все столы в ординаторской оказались заняты – кроме моего. У меня не было стола до тех пор, пока Роберт не решил, что, поскольку я часто присутствую здесь, мне не годится ютиться в углу и довольствоваться временно свободными местами других врачей. Он распорядился поставить в помещение еще один стол, отчего маленькая комнатка стала казаться еще меньше.

– О, Агния, привет! – поднял веселые глаза Гоша Савельев, один из ортопедов, с которыми у меня с самого начала установились дружеско-покровительственные отношения. В роли покровителя выступаю я, как старшая и выдержанная по характеру. Гоша спал и видел себя в роли прославленного хирурга и уже несколько лет безуспешно пытался получить лицензию на проведение сложнейших операций по замене тазобедренного и коленного суставов.

– Хочешь анекдот? – спросил Савельев.

По его виду было заметно, что мое мнение спрашивается только из вежливости.

– Господи, опять! – простонал Антон Федоренко, огромный, как платяной шкаф времен Марии-Антуанетты. – Хоть ее-то оставь в покое!

– Так вот, – словно не слыша, продолжал Гоша. – Приходит старик к ортопеду и говорит: «Доктор, у меня очень болит правая нога». Врач пожимает плечами. «Что вы хотите? Возраст…» Старик возражает: «Но ведь левой ноге столько же лет, а она не болит!»

И Гоша звонко расхохотался, хлопая себя по ляжкам. Чтобы его не расстраивать, я тоже посмеялась, хотя анекдот старый, я его много раз слышала, причем в гораздо лучшем исполнении. Антон только закатил глаза, показывая, как ему осточертел наш остряк.

– А что это в коридорах так тихо? – поинтересовалась я, присаживаясь и доставая косметичку, чтобы заняться, наконец, лицом. Я не люблю делать макияж перед выходом из дома, во-первых, потому что просто не успеваю, а во-вторых, знаю, что за время поездки вся «красота» может испариться.

– Так ты что, не в курсе?