Берег Алисы Скеди

Образ опоздавшего на урок Пашки зацепился за один из поворотов сознания Али. По мере того, как девушка сдавала одну за другой крепости своего счастья, образ «паука» наливался силой и материализовывался.

Крючки-крючочки, по ним можно проследить путь человека к самому краю того места, откуда не возвращаются. Тогда она ещё не прочла: – «И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Вот после школьного выпускного в предутренний, зябкий сумрак двора, когда пора или скрепя сердце идти на работу, или завалиться спать, он вызвал её из дома. Смотрел налитыми кровью глазами и клялся мокрым ртом в вечной любви.

Потом сделал ошеломляющий ход: уехал в Херсон к дяде и там поступил в мореходку.

Алиса тоже шагнула во взрослую жизнь. Правда, в сомнительной компании: под ручку с виной, в обнимку с жертвой и с энтузиазмом советского человека.

Энергично постигала искусство родовспоможения, между делом влюбилась в женатого, расстроила его брак и рассталась с ним.

Безумие тащило её в непроходимую чащу.

Она любит лето, и тот злосчастный день оказался летним. Что-то нужно было в городе, и они с Пашкой столкнулись на перроне вокзала.

Вокзал в Рошанске для жителей «мешка» был вовсе не вокзалом, а порталом для перехода в разные миры.

В партизанскую историю города, о чём напоминал паровоз «Константин Заслонов» … В незнакомый, манящий и опасный мир – если кто-то уезжал за пределы по самым экстренным делам или в редкое путешествие… В мир связей или нехитрого дохода: там знакомились, договаривались, делились новостями, продавали фрукты, зелень, пирожки и ненужные вещи… Был мостом между родственниками, живущим в «мешке» и по другую сторону железки… Станцией на пути к городской инфраструктуре.

Одним словом – значимое место.

Часто привокзальную площадь наводняли цыгане – говорящие голуби. С пёстрым скарбом, юркими замурзанными детьми, гвалтом, изворотливостью и живучестью.

Возле куста шиповника можно было наблюдать статичную позу цыганки за работой. С привязанным платком к груди ребёнком, вцепившуюся сухой коричневой рукой в звонких браслетах в рукав пиджака очередного олуха. Хриплым громким шёпотом с серьёзным выражением на лице она навешивала лапшу на уши этому обалдевшему от откровений обывателю.

И словно, невидимые руки, взмахнув, снимали с места в мгновение ока, как стаю воробьёв, эту ораву. Наверное, их увозил поезд, но Алиса никогда не видела момента погрузки…

Туда ходили и просто прогуляться вечерком. А на витке перелома, когда страна сошла с рельсов, на площади торговали всем, что хоть как-то могло заинтересовать покупателя. Спившийся к тому времени, но не сдавшийся окончательно Пашка продавал сметану.

А в памятный погожий день, на перроне Рошанского монументального тёмно-серого вокзала на спицу печальных событий своей жизни наша юная героиня накинула новую петлю.

Она только вернулась из Крыма. Два месяца трудовой, вольной, здоровой, почти взрослой жизни и настоящее любовное переживание – сделало из живой девочки недосягаемую и манящую непостижимой тайной планету.

Загорелая, окрепшая, с выжженными на солнце волосами по пояс амазонка. В клеёнчатых, с рисунком под леопарда, венгерских босоножках, короткой юбке и фирменной, с приталенным рельефом и длинными языками воротника кофточке – по последней моде семидесятых.

Он смог что-то промычать и только. И Алиса поддалась искушению.

– Ну, кто ещё мог бы ей всё простить?! Только тот, кто от неё без ума.

– Эй, Гонкуры! Какова мера глупости?

– Легковерие человека-мотылька.

И через год с небольшим наступил вечер, когда её мир, по закону жанра, покатился в тартарары. В школе на встрече бывших выпускников «паук» впервые пригласил «муху» на танец.

Святая простота возле широкой, затянутой в морскую форменку груди уверенного в себе (такую уверенность юноше даёт реализованная физическая близость с женщиной) красавца, представляла себя Ассолью.

Из бесприютной реальности она убегала в романтические грёзы Грина и Джека Лондона. Совсем недавно познавшая магию и власть моря, была очарована придуманным героическим образом и возможностью уйти из семьи.

В Пашке ничего героического и тем более романтического не было. Зимой он приехал снова. Ей тогда сшили настоящее взрослое пальто с воротником и папахой из меха нутрии. Выглядел этот комплект достаточно колово – местное ателье шило по российским лекалам. Но юную красоту вряд ли что-то могло испортить. Деву полным ходом готовили замуж.

– Кажется или нет? – Нет не кажется – Это точно! Мозг девчонки был в отключке.

Алиса помнит, как тогда, почти вплотную она рассматривала на удивление бесстрастное лицо. Пар от их дыхания смешивался и оседал холодной изморозью на иглах ворса нутрии и чёрной мерлушке воротника…

Вдогонку уходящему лету они встретились уже накануне свадьбы.

Э-эх! Какой же это был бесконечный глупый вечер!

Запах цветника через раскрытые створки окна, тёплая волна воздуха, шелест листьев, игра теней на полу, душистые яблоки в глубокой вазе на столе – ничто не смогло смягчить пошлость момента.

Нервничая, два дуралея съели все яблоки, что сказалось на системе газообразования. Хотелось смеяться, но смеяться было нельзя. Как только не повзрывались тогда!

Зачем-то она забралась на табурет, а он целовал через одежду всюду, куда мог добраться. Следуя импульсу, убежали в сад, где молча долго наворачивали круги в росной траве, пока не промочили обувь и не замёрзли. И снова, теперь уже на деревянном диване веранды целовались.

Сидя на его крепко сжатых коленях, чувствуя выпирающую плоть, она безучастно наблюдала будто со стороны, как неистово целовала, раздавливала пухлые губы.

Вспомнить бы в тот момент, как однажды, будучи малышкой, спускалась спиной с этого самого дивана и порезала свод стопы о прислонённый только что наточенный отцом топор.

«Дураков не пашут, не сеют, они сами родятся». Без иронии такое трудно переварить и вспоминать не хочется…

В Фано Марко принципиально не брал машину никогда и на встречу приехал на такси, так что от берега поднимались пешком. К тому времени жара немного спала. На променаде гуляли пары, и малыши гоняла голубей. Слышны были короткие реплики взрослых и весёлый смех в ответ. День клонился к закату. В воздухе разлилась благодать, и было естественно принять предложенную руку.

Совсем скоро солнце в золотом пеньюаре уйдёт на покой.

У машины передала ключи, сиденье, щёлкнув, легко откатилось. Скинув сандалии вытянула насколько могла ноги. Когда шёлковое облако шали укутало до подбородка, глаза сами смежились.

У друга была лёгкая одышка, от его большого тела шло тепло и приятный древесный запах парфюма. Звякнул ключ, машина, как кошка, заурчала и плавно тронулась с места.

Мимо проплывали дома, свет от окон, запахи кофе и выпечки. Разлитое в воздухе умиротворение нанизало, словно на столбик детской пирамидки, переполненные улицы, кафе и желатерии, взрывы смеха, гомон и треск скутеров…

– Италия у Бога за пазухой, – подумала она, засыпая.

Очнулась от прикосновения. Марко попросил паспорт для регистрации.

Отель напоминал башню из слоновой кости, а может, она ещё не проснулась до конца. Но номер поразил размерами. Вся боковая стена задрапирована тяжёлым занавесом шоколадного цвета… Высокая и широкая с люминесцентной подсветкой днища кровать жила отдельной космической жизнью и обещала волшебные сны… Толстый кремовый ковёр, укутавший серые плитки пола, выражал гостеприимство.

Когда широкий медный кран наполнил круглую ванну с ароматной солью, в дверь постучали. Портье принёс сухое мондоро и клубнику.

Глава 16

– Так обычно и бывает. Ты принимаешь решение, и события начинают мелькать, словно пейзаж за окнами ускоряющегося поезда.

В сентябре на выходные Алиса уехала в Херсон к Пашке. На два дня оказалась среди чужих людей, на территории их взглядов, привычек и интересов.

Колоритные герои в дельте Днепра сыграли для Алисы перфоманс под названием «зеркало самопринятия». Но она была слишком незрелой для классики жанра. Ещё очень долго русло её жизни будут прокладывать внешние события и чужое мнение.

Тогда она не воспользовалась столь богатым опытом, чтобы просеять его через сито самости и посадить семена зрелости. И так укрепить границы своей личности. Он остался лежать нетронутым в запасниках души до лучших времён.