Силки на лунных кроликов

Ее пальцы так сильно сжали паспорт, что кончики побелели.

Я хочу!.. Я хочу!..

В доме было тихо. Календарь сбросил последние дни года. Но здесь, в этом доме, всё было, как прежде. Никаких наряженных елок, никаких сверкающих гирлянд. В соседних домах появлялись мерцающие огоньки. По вечерам они были похожи на разноцветные звезды, зазывающие к себе.

В ее жизни такого не было никогда. В норе нельзя было развешивать гирлянды, а уж тем более ставить елку. Этот дом тоже был норой.

Снега не было, только сплошная грязь и лужи. И густые молочные туманы опускались каждое утро на сумрачные поля. Катерина увезла отца в центр. Отец – всего лишь безмолвная фигура в этом одиноком доме. Чаще всего он лежал в родительской спальне, иногда Катерина выкатывала его в кухню. Тогда Алиса тихо прокрадывалась, чтобы заглянуть в зеленые глаза этого грустного мужчины. Он был удивительно похож на девочку, которую Алиса иногда видела в своих снах.

Замечая Алису, мужчина пытался пошевелиться и иногда мычал. Тогда девочка клала свою руку на его, и можно было заметить, как уголки его губ силятся растянуться в улыбке. Но лицевые мышцы были парализованы много лет. Указательный палец руки начинал подергиваться. Алиса убегала прежде, чем мать замечала ее рядом с мужчиной.

Теперь здесь было тихо, как в гробу. Замок всё так же висел на синей двери. В этом мире было много замков, но от каждого должен был найтись свой ключ. И Алиса знала, где их искать. Умывшись и причесавшись, девочка надела чистую одежду и спустилась в кухню. Открыла неприметный пошарпанный ящик. В нем лежали старые столовые приборы, ржавые болты, отвертки – всё, что человеку никогда больше не понадобится, но вызывает жалость.

Красивый ключ серебристого цвета выделялся на фоне этого хлама. Алиса знала: это именно тот ключ, который ей нужен. Аккуратно взяла его, словно он был хрупким и мог рассыпаться, и поднялась наверх. Подошла к голубой двери. Попыталась сунуть ключ в замок – ничего не вышло. Сердце предательски ёкнуло: неужели не тот?

Девочка перевернула ключ, и теперь он вошел легко, издав мягкий шелестящий звук. В какую сторону его повернуть? Алиса попробовала в одну сторону, но не вышло. Попробовала в другую. Тихий щелчок. Пальцы затряслись. Она сняла замок и дернула ручку двери. Засовы, давно не знавшие смазки, натужно заскрипели, как будто просили помощи. Повеяло жутким холодом, словно это был склеп. Комната не отапливалась. Всё то же покрывало на кровати, всё те же рисунки на стенах. Но не это было нужно Алисе.

То, что пряталось под стеклом на самой нижней полке узкого шкафа. Здесь были альбомы с рисунками, комиксы, детские книги, раскраски. Но вот это…

Альбом в твердой обложке нежно-розового цвета. Быть может, когда-то давно цвет был намного ярче, а теперь остался лишь оттенок, как напоминание о том, что прошлое никогда не вернется.

Она взяла альбом в руки и села на холодный пол. Звук мотора обязательно оповестит о том, что хозяйка дома вернулась. Тогда Алиса успеет закрыть комнату и бросить ключ в ящик. Никто ничего не заметит.

С первой страницы на нее смотрела цветная фотография новорожденного ребенка, только что приехавшего в свой дом. Девочка в розовых пеленках.

22 июня 2000 года…

Много страниц было заполнено фотографиями подраставшего младенца: вот первая беззубая улыбка, вот первая каша, первые шаги. Мать поддерживает ее за руки и широко улыбается на камеру. Да, в этой женщине Алиса безошибочно узнала Катерину. На маленькой лысой головке девочки красуется розовая повязка с огромным розовым бантом. Что-то сильно сжалось в районе солнечного сплетения. Алиса сглотнула слюну.

Ты знаешь, кто это…

– Нет, – ответила самой себе Алиса. – Я родилась в две тысячи шестом…

Ложь!..

Перевернув несколько страниц, она увидела девочку со светлыми волосами до плеч. Та усердно что-то рисовала прямо на стенах этой комнаты. Алиса обернулась, но не увидела никаких рисунков. Обои, наверное, несколько раз переклеивали.

Дети не рождаются такими, какой была ты…

Алиса поморщилась. Предательский голос звучал слишком громко в этой тишине.

Вспомни, есть ли у тебя детские фотографии. Есть?..

Если бы только у нее могла быть хоть одна фотография. Она сравнила бы себя и эту девочку. На последнем фото улыбающаяся малышка стояла возле желтого велосипеда. Та самая фотография, что была размещена в объявлениях о пропаже. Алиса внимательно всмотрелась в нее, пытаясь увидеть хоть какие-то знакомые черты.

Она не смотрелась в зеркало до… Четырех лет. По своему возрасту. Возрасту ребенка в норе. А что, если у нее есть обычный возраст? Что-то виднелось на желтом велосипеде. Что это? Алиса покрутила страницу и так, и сяк. Чтобы достать фотографию, нужно было отклеить тонкую пленку, под которой она крепилась.

Алиса аккуратно поддела пальцем краешек, пленка неохотно начала отходить. Годами никто не смел сделать этого. Девочка взяла фотографию и сфокусировалась на изображении велосипеда. Да, там было что-то. Что-то очень знакомое. Сердце тревожно затрепетало, руки задрожали. Это силуэты. Маленькие силуэты.

Темная волна страха накрыла Алису с головой. Как будто опустились тяжелые шторы на окнах сознания. Ее глаза закатились, и она провалилась в забытье. Она снова оказалась в темной душной норе. Дверь в стене сверкала, как гирлянды на окнах соседей. Здесь не было никаких соседей. Только полумрак и вонь.

Она открыла дверь, за которой бил яркий свет. Это был цветущий сад. Тот самый, что был на картинках в книге об «Алисе в стране чудес». И она теперь была той самой Алисой. Смотрела на свои ноги. На них были красные сандалии и белые носочки. Таких красивых в жизни Алисы не было. У нее вовсе никогда не было детской обуви.

Она медленно шагала по грунтовой дорожке. Хотелось бы идти быстрее. Она помнила: вот-вот мать должна вернуться домой. Та женщина, которую ей следовало называть матерью. На деле же в этом слове не было ничего. Ни трепета, ни ласки, ни любви…

Деревья будто бы сами расступались перед ней. Солнце окрасилось в оранжевый цвет, точь-в-точь как на детских рисунках. Нужно сойти с тропинки, чтобы никто не нашел, не пошел по следу, углубиться в чащу леса. Так она и сделала. Высокие вишневые деревья приняли ее в свою «стаю», раскрыли ветки, а затем спрятали девочку.

У тебя светлые волосы и розовая ленточка с бантом. Это и есть ты…

Теперь стало совсем темно. Оранжевое солнце исчезло. Маленький белый кролик прошмыгнул между кустов. Словно бесплотный призрак.

Смотри, я тебя заманю, утащу в свою нору…

Она остановилась на мгновение, переводя дух. Снова белый кролик выпрыгнул из кустов. Встал прямо перед ней на задние лапы, подобно сурку, и посмотрел своими красными глазами. В чаще леса послышался вопль, истошный. Кролик запрыгал вперед, обернулся и снова запрыгал, словно говорил: давай за мной!

И она последовала за кроликом. Вопль становился всё громче и ближе. И казалось, будто это не Алиса приближается к нему, а он к ней.

Кролик исчез, юркнув в маленькую узкую нору в земле.

Я сюда не пролезу. Мне страшно…

Послышался странный глухой рокот. Исходил он из этой узкой темной норы. Алиса приблизилась. И чем ближе она подползала ко входу, тем шире он становился.

Не может этого быть!

Она просунула руку и увидела, что лаз был широким. Как раз размером с нее – пятилетнюю девочку.

Альбом обрывается там, где рождаешься ты…

Странная мысль пришла сейчас на ум. Кто-то резко схватил ее за руку своими острыми когтями и потащил в глубь этой черной дыры!

– Нет! – кричала она и упиралась. Только движения были медленными и неуклюжими, как будто во сне. Но разве сны могут быть такими яркими?

Ее медленно засасывало в нору, и она перестала сопротивляться. Чьи-то холодные пальцы трогали ее лицо, когда она проскальзывала в дыру под землей. Руки эти словно бы вырастали из земли, дергали ее за волосы, рвали кожу.

Она теперь видела себя не такой маленькой. Теперь ей было лет двенадцать по меркам людей наверху. Она очутилась в узкой пещере. Стены ее были сложены из серого камня. Алиса слышала, как где-то капает вода. И вопль раздался совсем рядом. Здесь, под землей кто-то был. Алиса метнулась к стене, чтобы найти еще один выход или лаз. Шарила высохшими грязными руками по камню.

– Плохие девочки так не поступают, – раздался до боли знакомый голос за спиной. Звучал он глухо, как в глиняном горшке.

Девочка обернулась. Коленки подкашивались. Она снова почувствовала предательскую тяжесть в мочевом пузыре.

Это был голос папы. Только звучал он теперь странно. Так мог бы говорить тот, кто всего лишь хотел казаться ее папой. Но, обернувшись, она не увидела привычное лицо человека, с которым прожила двенадцать лет. Перед ней на земле сидел маленький белый кролик с горящими кровавыми глазами. Кролик-оборотень. Хотелось кричать, но горло сильно пересохло.

Он просто сидел на земле и пристально смотрел на девочку, иногда подергивая своим маленьким носом.

– Я не плохая, – одними лишь губами прошептала Алиса. – Не плохая.

– А ты закрой глаза и протяни руку.