Управление финансовыми рисками

Исходя из этих соображений, предполагается использовать в управлении финансовыми рисками форму спирали наоборот – суживающуюся или сходящуюся, так как последняя является более адекватной современным представлениям о процессах развития, поскольку она:

• показывает, что формирование новой структуры начинается не с непонятной «невидимой» точки, а с максимальной реально существующей неопределенности;

• строится в координатах информации и отображает возрастание уровня организации объекта во времени;

• отображает нелинейность процессов самоорганизации.

В процессе обработки последнего каждый виток спирали означает возврат к предыдущему с целью мысленной или компьютерной итерации, дополнения, уточнения первичных данных и т. д.

Итогом данного процесса по суживающей спирали в точке окончания ее сужения являются научные выводы и/или законы ученых разных стран в самых различных формах, которые не сразу могут быть востребованы на практике.

В этом случае предварительно получаем качественно новую, уже более научного характера информацию-знание, устраняется для нас «непонятность» о некой невидимой точке начала спирали Ф. Энгельса. Возникает вопрос, что должно произойти, чтобы эти знания глобального масштаба понадобились практикам.

В романе «Бесы» Федор Михайлович Достоевский устами одного из героев формулирует утверждение о том, что для перепрограммирования общества необходимо приведение его в состояние, близкое к хаотическому: «для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал». Компьютерные технологии способствуют перепрограммированию финансовой системы и рисков, в ней возникающих.

Являясь производителями и потребителями информационных ресурсов, самообучающиеся системы (включая системы управления финансовыми рисками) пытаются выявить в окружающем пространстве наиболее значимые, управляющие миром потоки входных данных и использовать их в практической деятельности. Индукция при этом стремительна и заразительна.

Эффект индукции свойственен не только людям, он наблюдается и у животных, насекомых, например у саранчи. Безобидный спокойный кузнечик, который в обычном состоянии не может пролететь и ста метров без попутного ветра, в период засухи (катастрофы) преображается – стремится объединиться с другими, поедает все на своем пути, перелетает на сотни километров. Работа организма перестраивается, происходит метаморфоза: полная мобилизация, идеальная подчиненность стаду, любое самопожертвование, максимальная агрессивность. Сужение информационного поля каждого отдельного кузнечика означает, что вероятность его выживания в ситуациях изменчивой среды резко снижается. Иначе говоря, отдельный кузнечик в стае, как правило, гибнет от тех причин, которых он мог бы избежать, не включённый в систему, т. е. в рой. Зато возможности стаи (мобильность, темпы роста стаи, поиск новых ресурсов) неизмеримо богаче, чем у отдельного кузнечика. Переход в операторную (виртуальную) форму существования кузнечика повышает потенциал выживания семейства саранчовых за счёт превращения каждого отдельного насекомого в специализированный оператор стаи. Правомерно говорить о его переходе в состояние виртуала. В условиях глобализации и компьютеризации (резко измененных экономических условиях) виртуальные лица появились и в финансовой системе, т. е. синергирование рисков производится по сети объектов или параметров, возможно разнородных, возможно взаимозависимых объектов.

Проблема самоуничтожения и поиск императив управления финансовыми рисками обнаруживается и в общей теории экономического роста, дополненной кейнсианской или монетаристской идеями регулирования экономики, и в эконометрике.

Действительно, еще Дж. Э. Юл определял связь между уровнем бедности и формами помощи бедным. Эконометрика рассматривает экономические ряды как реализацию случайных процессов. Главными проблемами, возникающими при работе с такими данными, являются нестационарность и волатильность. Теория роста начинается со статьи Р. Харрода «Очерк теории динамики» (1939). Его формула темпа роста на основе соотношения между склонностью к сбережениям и капитальным коэффициентом затрагивает вопросы риска, управления им через аккумуляцию денежных средств, но не раскрывает императивы управления финансовыми рисками. В 1956 г. Р. Солоу (Нобелевская премия 1987 г. за фундаментальный вклад в теорию экономического роста и анализ роли научно-технического прогресса в развитии экономики) сделал выбор в пользу изучения долгосрочных тенденций рискованности с учетом влияния технического прогресса. Эти взгляды стали в 70–80-х гг. ХХ в. научным течением, которое развивается в рамках шумпетерской концепции научно-технического прогресса. М. Алле (Нобелевская премия 1988 г. за вклад в теорию рынков и эффективное использование материальных ресурсов) в 1992 г. написал работу «Монетарные условия рыночной экономики», в которой было высказано суждение, что «мировая экономика как целое опирается сегодня на гигантскую пирамиду долгов, которые находятся в весьма сложном равновесии… Генерируется перманентная потенциальная нестабильность и растущее разъединение между финансовой системой и реальной экономикой»[5 - Чибриков Г. Г. Взаимодействие финансовой системы и реального производства в современном мире // Вестник МГУ. Сер. 6. Экономика. 1999. № 6. С. 16.]. Вопросы самоуничтожения субъектов финансовой системы уже выносятся на обсуждение в научных кругах.

Вместе с тем в области монетарной теории управления финансовыми рискми компромиссную позицию занимал Ф. Модильяни (премия 1985 г. за разработку основ теории сбережений и функциональные исследования динамики накоплений), который доказал, что уровень сбережений (защиты в период катастроф) тесно связан с темпом роста населения, его доходов и высокими темпами экономического роста.

Заслуживают внимания оценки перспектив усиления международной роли стандартов управления рисками, в том числе финансовыми, задаваемых наиболее авторитетными теоретиками монетарной теории, лауреатами Нобелевской премии по экономике М. Фридманом (в 1976 г. за достижения в области анализа потребления и разработки монетарной теории, а также показ сложности и рискованности стабилизационной политики) и Р. Манделлом (в 1999 г. за анализ финансовых рисков в условиях различных валютных режимов, а также за анализ оптимальных валютных зон). В 2002 г. Нобелевский комитет сделал оригинальный выбор. Премия по экономике была присуждена представителям противоположных точек зрения на поведение человека в экономическом процессе – Д. Канеману и В. Смиту. Израильско-американский психолог Д. Канеман доказательно утверждает, что люди часто ведут себя иррационально, плохо умеют соотносить выгоды и риски, что уже привело к краху ряда рынков, работающих под влиянием рациональных прогнозов инвестиционных банков. В. Смит экспериментальным путем подтвердил обратный тезис, на котором основано большинство экономических теорий: в ситуации покупок и продаж люди ведут себя рационально. Синтез этих теорий, основанный на совместимости иррационального поведения индивидуумов с рациональным поведением рыночных институтов, позволяет более точно прогнозировать будущее.

С нашей точки зрения, применение адаптивных ожиданий малоэффективно (получается, что люди должны руководствоваться не здравым смыслом и интуицией, а исключительно статистическим трендом):

• во-первых, невозможно точно определить качество информации;

• во-вторых, адаптивные ожидания не согласуются с теорией экономических рисков.

Невозможность моделирования финансовых рисков при применении гипотезы адаптивных ожиданий из-за ошибок в оценке экономических явлений заставила современных экономистов разработать более широкую теорию на основе упомянутой гипотезы рациональных ожиданий. Эта гипотеза предполагает, что индивиды основывают свои прогнозы не только на информации о прошлом, но и на текущей доступной информации, а также на основе своего (для ученого – глубокого, сущностного) понимания экономических процессов. Гипотеза рациональных ожиданий применительно к исследованию управления финансовыми рисками тоже не идеальна и имеет ряд недостатков, главный из которых – неконкретность. Дело не в математических сложностях, а в том, что в процессе формализации экономических явлений происходит потеря информации. Синтетический, политэкономический подход уступает место макроэкономическим моделям, которые в своей идеологии имеют те же недостатки, что и система жесткого планирования, с той разницей, что необходимость разработки этих моделей в рамках стратегии развития становится уделом банков.

Таким образом, теория современного управления финансовыми рисками разработана недостаточно, хотя американская доминанта создает иллюзию первостепенности изучения инструментов, ориентированных на ценные бумаги. Но кризис 2008 г., связанный с ипотечными ценными бумагами, зачеркивает предлагаемые императивы управления финансовыми рисками. Вопросы самоуничтожения финансовых институтов остаются нерешенными.

Мировое развитие все более стало заходить в тупик, требуя не просто дополнительных инноваций в рамках финансового сопровождения воспроизводственного процесса, а существенных качественных перемен, радикальных обновлений всех основных линий социально-экономического развития. Период блужданий и отклонений может быть ad infinitum[6 - От лат. до бесконечности.], если сохраняется неимперативность, которая препятствует прогрессивным преобразованиям и прогрессу в целом.

Под императивами управления финансовыми рисками подразумеваются категорические, безусловные, непреложные требования, или абсолюты, диктуемые объективными экономическими законами и противоречиями применительно к определенной конкретно-исторической ситуации той или иной страны. Будучи закономерными и абсолютными по своей природе, императивы[7 - От лат. imperativus – требование, приказ, закон. У Канта в «Критике практического разума» – общезначимое нравственное предписание, в противоположность личному принципу (Философский энциклопедический словарь / гл. ред. Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев [и др.]. М.: Сов.энциклопедия, 1983. С. 204).] неотвратимы, обязательны и неукоснительны. Какой бы то ни было компромисс с ними невозможен; они либо всецело и безоговорочно выполняются, и тогда общество движется по восходящей спирали, либо игнорируются – и вместо прогресса оно испытывает стагнацию, регресс.

Крах либеральных реформ был изначально предрешен, о чем многие исследователи из разных стран, включая Россию, убедительно и аргументированно предупреждали еще на рубеже 1980–1990-х гг. Отделение экономики, финансовой политики от обязательств государства (разгосударствление) ad oculos[8 - От лат. наглядно, воочию.] заменило проблему развития проблемой выживания, предотвращения самоуничтожения финансовой системы. Ни либерализация, ни приватизация не могли быть и не являлись императивами развития, поскольку не определяли вектор производства и потребления в стране. Его пересмотр действительно требовался, и на нем активно настаивали те, кто отчетливо различал инфляционный и затратный характер хозрасчетной экономической модели, созданной в 1950–1960-е гг. и настроенной на показатели ложной, фиктивной стоимости, а не подлинное производство и потребление. Именно системнопорождающие факторы позволяют наиболее полно раскрыть сущность кредита и денег, выявить параметры сопряженности денежно-кредитной политики и банковской политики, построить аксиоматическую модель этих политик.

При рассмотрении диалектики настоящего и будущего, при определении путей будущего общественного и геополитического развития в XXI в. часто не учитывают важный фактор современной ситуации в мире и в России. Анализируемые альтернативы предстоящего общественного развития берутся только из нынешней современной «данности», т. е. из того, что уже есть и что сложилось якобы окончательно и бесповоротно: в целом западного, в том числе конкретно американского, варианта; восточно-азиатского варианта, конкретно китайского или японского; собственного российского варианта и других. Особенности экономического развития требуют выявления и учета специфики механизмов наследования и изменчивости, но не слепого копирования. Генетической модели управления финансовыми рисками посвящена отдельная глава.

Недавно еще в качестве образца для подражания МВФ преподносил опыт Аргентины. Отечественным реформаторам должно быть памятно, как навязчиво рекламировали в 1998 г. «аргентинскую модель», как призывали подчинить рубль доллару («валютному управлению»).

Еще один показательный пример связан с Мексикой. Исполнилось десять лет, как страна вступила в североамериканский союз свободной торговли. Либерализация свелась к полной потере валютного и банковского суверенитета, за исключением одного: все мексиканские банки попали под контроль американских. Интеграции на манер европейской не существует на самом деле. Нет единой валюты, нет общего – безвизового и беспошлинного – рынка рабочей силы, товаров и капиталов, нет союзной системы государственного регулирования. Мексика «обрела» свободу отдавать производимые материальные блага, а США – получать их. Либерализация привела здесь, как и везде, к односторонней выгоде США, т. е. стала инструментом однополюсной глобализации.

Ложный российский либерализм и неимперативность в управлении финансовыми рисками:

1) обеспечивает для экономики не устранение затратной модели, а ее легализацию и укрепление в самой уродливой инфляционной форме с подрывом всех трудовых начал общества, сырьевым «перекосом» и угнетением обрабатывающей индустрии;

2) освобождает допуск иностранного капитала, преимущественно долларового, к командным высотам в нарастании финансовых рисков с частичной утратой валютного, банковского, технологического суверенитета.

Для современной российской науки интерполяция[9 - Интерполяция (от лат. interpolatio – изменение, подновление) – вставка в первоначальный текст.] категории «риск» как первоосновы финансовых рисков в рамках воспроизводственного процесса становится архиважной. Тогда управление финансовыми рисками на всех уровнях финансовой системы связываем с факторами производства, рассмотренными в следующих главах.

Глава 2. Управление банковскими рисками на основе факторов производства

2.1. Трансформация понятий «банковские риски», «регулирование рисков» и «безопасность» в открытой экономике

Ключевым и самым неопределенным является понятие опасности.

Считается, что опасность – это способность (как свойство) и возможность нанесения вреда объекту защиты. Следует уточнить, что речь идет не о всех объектах, а только о тех, которые связаны с деятельностью банков как важных субъектов финансовой системы и государства. Опасность может быть потенциально велика как свойство объекта, но вероятность его проявления может не вызывать угрозу.

Безопасность – положение, при котором не угрожает опасность кому или чему-нибудь. Такое определение дает С. И. Ожегов. Уточняя это понятие, банковские специалисты считают, что безопасность означает отсутствие самого источника опасности или риска или гарантированную защиту от него. Безопасность может быть только относительной. Необходимо признать реальным и постоянно существующим риск возникновения угрозы для банков и риск ее последствий для общества и государства. Напротив, меру приемлемости банковских рисков устанавливают и сами банковские специалисты, и центральный банк исходя из существующих потребностей и возможностей.

В отличие от опасности, безопасность – это не свойство элементов среды, а состояние защищенности объектов, связанных с жизненно важными интересами клиентов банка, самой кредитной организации, общества и государства. Безопасность означает допустимый уровень опасности в среде, допустимый риск ее воздействия на объект защиты или уровень защиты этого объекта.

В таком понимании применимым становится определение «безопасность» – состояние кредитной организации как объекта защиты (системы), при котором значения всех банковских рисков, присущих этому объекту, не превышают их допустимых уровней. В дополнение следует отметить, что риски отличаются не только вероятностью возникновения, но и последствиями проявления опасности.

Принципиально важным является понятие «уровень безопасности». Учитывая установленное обстоятельство, что безопасность может быть только относительной, мерой безопасности может быть ее уровень относительно допустимых значений. При этом многие понимают, что природа опасности и безопасности разная.

Важность определения понятия «уровень безопасности» заключается в том, что поддержание определенного её уровня является целью создания и функционирования кредитной организации.

Конечно, на федеральном уровне в соответствии с законодательством создается система безопасности Российской Федерации и банковской системы. Системы безопасности образуют органы законодательной, исполнительной и судебной властей, государственные, общественные и иные организации, объединения, принимающие участие в обеспечении безопасности в соответствии с законом, а также законодательство, регламентирующее отношения в сфере безопасности. Анализируя содержание данного определения, трудно оценить целостность системы, т. е. её границы. Непонятно, как многомерна система, по какому принципу отбирались элементы системы для управления банковскими рисками, как связаны между собой перечисленные элементы.

Учитывая отмеченные недостатки, можно дать уточненное определение системе безопасности и затем сравнить с системой управления финансовыми рисками.

Система безопасности – это совокупность органов (или их элементов), созданных или функционально ориентированных на поддержание определенного уровня безопасности банков и небанковских кредитных организаций (включая микрофинансовые), информационно-технических средств и связей между этими органами и элементами, регламентированных законодательными, нормативно-правовыми и организационно-распорядительными актами.

Опыт формирования системы управления банковскими рисками в России нужно признать очень небольшим по историческим масштабам. И даже создание международных союзов и обмен научным опытом в мировом масштабе отнюдь не защищают от кризисов, ошибок, непродуманных действий центральных банков и правительств различных стран мира при формировании устойчивой банковской системы.

Любая экономическая концепция[10 - Концепция (от лат. conceptio – понимание, система) – определенный способ понимания, трактовки явления, процесса, руководящая идея для систематического освещения, конструктивный принцип (Философский энциклопедический словарь/ гл. ред. Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев [и др.]. М.: Сов. энциклопедия, 1983. С. 278).] отдает должное первичному импульсу человеческой активности – потребностям, иной раз даже чрезмерно абсолютизируя его. Все экономисты respective[11 - От лат. соответственно.] рассматривают связь производства и потребления как основополагающую. Но сделать вполне предсказуемый и необходимый шаг и вывести умозаключения по управлению банковскими рисками, опираясь на факторы производства и жизненного цикла потребления, не считают важным, хотя динамика потребления определяет направление и цель воспроизводства, а значит, и банковской деятельности.

Институциональное направление в современной экономической теории рассматривает институты как самостоятельный и значимый фактор экономического развития. Институты играют важную и всевозрастающую роль как в экономике в целом, так и в развитии банковских систем, при этом их влияние особенно велико в странах с переходной экономикой. Существование институтов в экономике объясняется различными несовершенствами рынков, в частности, наличием транзакционных издержек. Эта же причина обусловливает и существование финансовых посредников, в частности, банков, которые необходимы для трансформации финансовых ресурсов по объемам, срокам и уровню риска. Согласно современным теориям, банки возникают из-за асимметрии информации об условиях и рисках исполнения контрактов, которые заключают между собой участники финансовых рынков. Формами этой асимметрии признаются такие явления, как неблагоприятный отбор, моральный риск и издержки контроля за состоянием заемщиков. Как и при анализе природы финансового посредничества, основная сложность анализа регулирования рисков банковской деятельности со стороны государства заключается в том, что обоснование его необходимости возможно только при допущении о несовершенстве финансовых рынков. Поскольку в литературе не достигнуто согласия относительно того, какие именно несовершенства являются самыми значимыми, существует множество различных моделей, которые различаются также и по рассматриваемым механизмам регулирования. Ведущие зарубежные ученые признают проблематичность оценки степени общности этих разнородных моделей и их интеграции в прикладные микроэкономические модели банковской деятельности.

Необходимость контроля за риском банков со стороны государства обусловлена как негативным влиянием банковских кризисов на экономику и социальную стабильность, так и самой спецификой банковских услуг, связанных с моральным риском. Моральный риск заключается в стремлении владельцев и/или управляющих банков проводить операции с высокой ожидаемой доходностью, перекладывая присущий им риск на кредиторов (в том числе вкладчиков), страховщика или государство, и возникает, в частности, при ограниченной ответственности владельцев по обязательствам банков. Проведенный авторами анализ теории и практики регулирования рисков банковской деятельности в развитых странах позволил выделить четыре основных механизма, сдерживающих владельцев и управляющих банков в их стремлении к принятию высокого риска: 1) рыночная дисциплина, требующая осуществлять контроль за деятельностью банков со стороны незастрахованных кредиторов, в особенности вкладчиков; 2) наличие у банка высокой стоимости лицензии, отражающей безвозвратные потери владельцев банка в связи с упущенной выгодой в случае его банкротства; 3) конфликт интересов между владельцами и управляющими банками, связанный с желанием последних сохранить профессиональную репутацию и выгоды от занимаемой должности; 4) экзогенное (государственное) регулирование банковской деятельности.

Первые три из них авторы относят к эндогенным неинституциональным механизмам ограничения морального риска в банковском секторе, при этом их действие может усиливаться или ослабляться введением институтов. Любые инструменты регулирования, по определению, предполагают их институционализацию на макроуровне (уровне высших органов законодательной власти) или мезоуровне (уровне надзорных органов и саморегулируемых организаций). Авторами предложена иерархическая классификация механизмов регулирования банковских рисков по трем уровням их институционализации.

На макроуровне институты создаются и вводятся в действие высшими органами государственной власти в форме законов, определяющих фундаментальные принципы построения банковской системы и универсальные механизмы государственного регулирования банковских рисков. К ним относятся: 1) ограничения на состав банковских портфелей (например, разграничение операций коммерческих и инвестиционных банков, нормы обязательного резервирования и др.); 2) обязательное страхование вкладов населения и депозитов организаций в коммерческих банках; 3) объем имущественной ответственности владельцев банков по банковским обязательствам; 4) ограничения на вход новых участников в банковский сектор (например, минимальный размер уставного капитала для вновь создаваемых банков), расширение, слияние и поглощение банков; 5) порядок банкротства и ликвидации банков; 6) ограничения на максимальный размер депозитных ставок и комиссионных вознаграждений.

На мезоуровне (уровне банковской системы) основными институтами регулирования банковских рисков являются нормативные акты органов банковского надзора, а также стандарты и нормы, выработанные и добровольно принятые самими участниками отрасли (обычно в рамках саморегулируемых организаций). К ним можно отнести: 1) требования к составу банковского капитала и нормативы его достаточности; 2) прочие нормативы (например, ликвидности, концентрации кредитных рисков); 3) пруденциальный надзор за соблюдением обязательных нормативов и требований, верификация банковских моделей оценки риска и т. д.; 4) требования к раскрытию информации о финансовом состоянии и риске банков; 5) общепринятые меры количественной оценки банковских рисков, методы их расчета и/или нормативные требования к используемым в банках методикам; 6) стандарты организации и деятельности служб внутреннего контроля и управления рисками в банках.

На микроуровне (уровне отдельного банка) используются собственные внутренние механизмы управления рисками. Эти механизмы могут являться неформальными институтами – общепринятыми в отрасли методами и инструментами оценки и контроля за рисками, конкретная форма реализации которых определяется самими банками в их внутренних документах.

На практике перечисленные механизмы могут применяться в различных комбинациях и с разной эффективностью, при этом определяющую роль в регулировании системного риска играют институты, действующие на макро- и мезоуровнях. Современная система государственного регулирования банковских рисков в ведущих зарубежных странах базируется на трех основополагающих институциональных механизмах: минимальных нормативах достаточности банковского капитала, страховании вкладов и ограниченной ответственности акционеров по обязательствам банков. В идеальном случае они должны не замещать перечисленные выше эндогенные факторы сдерживания риска, а компенсировать их недостатки и усиливать их действие, что далеко не всегда наблюдается на практике.