Белая фата для Алисы

– Привет! – сказал Красавчик и очаровательно улыбнулся.

В обычное время Алиса давно бы промямлила какую-нибудь банальность и смущенно потупилась, но, захваченная врасплох, только улыбнулась, не в силах оторвать взгляд от лазурно-голубых глаз, окаймленных опахалом угольных ресниц.

– Ты, наверное, Алиса, – сказал незнакомец и снова одарил ее лучезарной улыбкой.

– А ты – Арчи, – догадалась она и, вскинув руки, грациозно выгнулась, предоставив возможность оглядеть ее хоть и не в два метра, но стройные ноги, довольно узкую талию и плохо скрытую за тканью платья небольшую, но хорошей формы грудь.

Она скосила глаза на него. Увы, ее уловки не подействовали. Отвернувшись от нее, Красавчик доставал из кармана свой мобильный телефон. Трубка продолжала жужжать у него в руке, пока он не ответил. После короткого разговора, он отключил телефон и подошел к ней.

– Замечательный пикник, ты не находишь? – начал он.

– Нда, вполне…

Завязался один из тех ничего не значащих, немного неловких разговоров, на которые способны только что познакомившиеся люди. Алиса выложила кучу новостей, которые сама узнала из утреннего телевизионного выпуска. Когда она стала распространяться о жаре, Арчи стал развивать тему глобального потепления. Он говорил о таянии льдов и изменении траекторий полета перелетных птиц, миграции животных и раннем цветении сакуры. И ни слова о том, что действительно хотелось узнать: понравилась ли ему ее прическа, какой он находит ее улыбку и ее тонкие, остроумные реплики. И еще ей безумно хотелось узнать, свободен он или нет. И с кем он только что говорил по телефону. Но спросить она не могла, и не спросила – такие вопросы при первом знакомстве не затрагивают. И когда Арчи снова вытащил из кармана трубку мобильника, на нее нахлынуло острое ощущение, что он внезапно, как и появился, может исчезнуть из ее жизни. Когда он закончил разговор и повернулся к ней, Алиса не раздумывая, предложила ему завтра днем вместе погулять по городу.

– К сожалению, завтрашний день у меня занят, – ответил он после недолгой паузы. Но заметив, как вмиг она погрустнела, тут же добавил, – если ты вечером свободна, мы могли бы встретиться. – Его пронзительные голубые глаза заставили ее потупиться. – Допустим, часов в семь-восемь? Я знаю одно уютное кафе, где варят отличный шоколад. И десерты… Какие там чудные плюшки, булочки, пирожные. – Он зажмурился, как будто получал удовольствие от одних только воспоминаний. – Ну, как? Хочешь попробовать воздушную сдобу? Ты даже не представляешь, какие вкусные там фирменные пироги!

– С вишней? – не удержалась она.

– С вишней, с черникой, с мандариновым конфитюром. – Он снова улыбнулся. Он был явно осведомлен о силе своей улыбки. – Неплохо было бы нам узнать друг друга получше. Если я за тобой заеду? Ты не против? – спросил он, тем самым давая ей пропуск в новую, с безбрежными горизонтами, полную широких перспектив жизнь.

3

Клин клином

Солнце еще ярко светило, согревая все вокруг своими жаркими лучами. Алиса уже давно не ощущала в себе щемящее чувство предвкушения чего-то удивительного.

Она присела в шезлонг, стоявший в тени деревьев, и закрыла глаза. Еле ощутимый ветерок играл листьями. Помимо ее воли воспоминания о недавнем прошлом вплыло в ее сознание. У Марка тоже были ясные синие глаза…

Кто бы знал, как она любила Марка! Девчонки думали, что она страдает по Крису, но он был всего лишь отвлекающим маневром, так сказать, пылью, запорошившей глаза подружкам, чтобы они не заметили, как она сохнет по Марку. Глубокая рана, нанесенная им, нещадно болела, и ей требовался сильный анальгетик, чтобы заглушить боль. С Крисом она стала встречаться, чтобы избавиться от безнадежной любви к Марку.

Перед Крисом она была виновата, но, похоже, он так и не узнал о ее уловке. Он не узнал, что когда целовал ее, она закрывала глаза вовсе не от безудержной страсти, а чтобы легче было включить воображение. Она представляла, будто вовсе не он ее целует, а его друг Марк. Но этот маневр ей не часто удавался. Поцелуй Криса был каким-то размазанным, вялым, а Марк целовал ее крепко, требовательно, с привкусом боли. К тому же Крис на Марка совсем не был похож, и от нее требовались неимоверные усилия, чтобы убедить себя в обратном. Марк был шатеном с крепкими мышцами, мускулистыми прямыми ногами, а Крис не отличался рельефной фигурой, его тело было довольно рыхлым, а редкие белесые волосы уже начинали просвечивать на макушке. Но красавец Марк бросил ее, а увалень Крис был ласковым и нежным и не оставил ее даже после того, как она разрыдалась во время их первой близости. Алиса была очень ему благодарна за то, что он оказался рядом, когда она так нуждалась в утешении. Вялотекущая ее связь с Крисом продолжалась почти два года.

Накануне его отъезда на Мадагаскар, где он получил место научного сотрудника в заповеднике, она сказала:

– Спасибо, милый, что ты терпел меня. Я буду помнить тебя всю свою жизнь. Будь счастлив. Попутного ветра. Ты мой самый лучший друг.

Крис был бледен, как туманное утро, сереющее за окном.

– Только друг, не больше? – буркнул он, и боль отразилась в его глазах цвета старого асфальта.

Алиса улыбнулась. От того, что он покидал ее, она не чувствовала ни боли, ни обиды. Может, даже некоторое облегчение.

– Мы вряд ли скоро встретимся, если вообще судьба нас еще сведет вместе. А если такое случится, пройдет достаточно долгое время, и мы уже будем другими. Ты уверена, что не можешь поехать со мной, что должна остаться? – Он снова посмотрел на нее с таким укором, что она готова была раствориться облаком в сырости тумана.

– Крис, ты хороший, даже очень хороший… – залепетала она извиняющимся тоном. – Может быть, я вышла бы за тебя замуж, если бы ты позвал.

– Я звал. Ты сама не хочешь со мной ехать. – Крис сделал шаг назад и опустил голову. Случайно вырвавшийся из-за туч косой луч солнца пролег между ними, как будто прочерчивая разделительную линию.

– Наверное, ты прав, я не хочу уезжать из Нью-Йорка, – спокойно ответила она, глядя, как солнечный зайчик играет тонкими светлыми волосами на его макушке. – Мадагаскар, конечно, интересное место, только что мне там делать? Может, спасение лемуров – твое призвание, но у меня другой путь.

Крис резко поднял голову, и солнечный зайчик пропал также внезапно, как появился.

– Алиса, а тебе не страшно? Ты же одна останешься. Ты же пропадешь без меня. Ты кажешься мне такой неприспособленной, беззащитной. Нет, я так не могу уехать. – Он взял ее тогда за руку и надел на палец кольцо. Не на безымянный, куда невестам надевают, а на указательный. Маленькое такое колечко, с рубиновым камешком, как капелька крови. – Это чтобы ты помнила: я всегда буду ждать тебя, – сказал он, не поднимая глаз.

– Я и так тебя не забуду, – сказала она и поцеловала его. Не в губы, а куда-то в колючесть щеки.

О, эта его вечная трехдневная щетина! Она поцеловала его, оцарапав себе губы, а Крис расплакался, как ребенок. Он плакал навзрыд, утирая рукавом льющиеся потоком слезы, шмыгал покрасневшим носом, качал головой. Она растаяла от жалости к нему, взяла его за руку и, посадив в такси, отвезла к себе домой. Они занимались любовью несколько часов подряд. Неистово, как в последний раз…

Воспоминания навеяли на нее грусть. Неужто Крис будет последним ее мужчиной и она действительно занималась любовью в последний раз? С тех пор как он уехал, много воды утекло, а у нее так никого и не было.

– Ты что, спишь? – толкнула ее в бок Джессика.

– Сплю, не видишь что ли? И снится мне моя подружка Джесс, которая спрашивает меня, не сплю ли я, – проворчала Алиса, не открывая глаз.

– Ладно, мечтай себе, не буду мешать, – хмыкнула Джессика, и Алиса сквозь щелку между приоткрытыми веками наблюдала, как она удалялась.

Подруга ушла, и Алиса снова окунулась в воспоминания.

Тогда тоже был ласковый, теплый день. Они с Марком и еще двумя парочками отправились за город. Расположились в кемпинге на берегу озера. Гуляли по лесу, пили вино, танцевали под радио, качались в гамаках. Она полулежала в шезлонге, ощущая как ветерок ласкает ее тело, смотрела в бирюзу неба и чувствовала себя неимоверно счастливой. Просто так, беспричинно, как это бывает, когда тепло, чуть хмельно и любовь переполняет до краев. Боже, как тогда она любила Марка!.. Его васильковые глаза ярко сияли на бронзовом от загара лице, сильные руки так и манили объятиями, а пунцовые губы звали к поцелую. Марк был не просто хорош собой, он был божественно красив. Особенно в тот жаркий июльский день…

Когда солнце стояло в зените, парочки разбрелись кто куда. Они с Марком спустились к воде.

– Хочешь поплавать? – спросил он, скинул футболку, расстегнул ремень и вынул ноги из джинсов.

Он стоял перед ней в одних туго обтягивающих ягодицы плавках, и она теряла последние остатки разума от его божественной красоты и своей любви.

– Ну что стоишь мраморным монументом? Пойдем со мной купаться, – обернулся он к ней.

– Угу, только я плохо плаваю, – промямлила она, не решаясь признаться, что совсем не умеет плавать.

– Ах ты, лягушонок мой.

Одним махом он притянул ее к себе. Она почувствовала твердость всего его тела. Сквозняк скользнул между ее лопаток, и она задохнулась от счастья. Марк начал стягивать с нее тенниску, но она все же увернулась и начала раздеваться сама. Не дожидаясь, пока она полностью разденется, он кинулся в воду и, сделав несколько гребков своими сильными большими руками, отплыл на несколько метров от берега и уже оттуда позвал ее.

– Эй, Алиса, не бойся. Здесь совсем мелко, – кричал он и размахивал руками.

Столько лет прошло, а она до сих пор помнит, как под чуть зеленоватой водой солнечно светилось его тело, и ей казалось, что озеро специально придумано для него, как и высокое празднично-голубое небо, как весь переливающийся всеми красками мир.

Марк повернулся на спину и поплыл; его руки, как крылья чайки, запорхали над гладью воды. Она осторожно вошла в воду.

– Малышка, плыви ко мне, – крикнул Марк, но она осталась на месте. Это впоследствии, благодаря многим тренировкам в бассейне она избавилась от водобоязни, тогда же она совсем не умела плавать.

Еще некоторое время она следила, как, взмахивая своими руками-крыльями, Марк разрезал водную гладь. Наконец он направился к берегу. Почувствовав под ногами дно, он поспешил к ней. Вода серебряными струями стекала с его вмиг покрывшейся мурашками кожи.

– Согрей меня, – сказал он и, обвив мокрыми руками ее плечи, прижался щекой к ее затылку.

Дрожа то ли от его ледяных рук, то ли от волнения, она тоже обняла его и прошептала: