– Ты не совсем… – она вздыхает и стискивает руки в кулаки… – ладно, иногда я перебарщиваю, но совсем чуть-чуть! Сделай пару глотков кофе, чтобы начать соображать, и мы пойдем.
– Я сделаю это, потому что не хочу, чтобы ты продолжала дергаться, хотя холодный душ вполне вернул мне чувство реальности.
Тянусь к кружке и заставляю себя проглотить три огромных глотка, что удовлетворяет Олли на время. После чего мы тихонько переносимся сквозь нашу комнату. Как только оказываемся в коридоре, переходим на обычный темп и идем молча. Перед последним поворотом Олли хватает меня за руку:
– Если тебе чего-то не хочется говорить, сделай так, чтобы она не спросила. И чтобы там не случилось… – она выдыхает и не заканчивает фразу, из-за чего мерзкий холодок пробегает по моей спине.
Олли боится Аркадию, но пытается внушить мне не бояться ее.
Мило.
Мы выходим из-за угла и оказываемся лицом к лицу с виновником торжества.
На нем обычные джинсы и футболка белого цвета. Волосы торчат в разные стороны, но не так элегантно, как вчера. Видно, что он потрепан. Либо он проспал и собирался наспех, либо его ночь удалась.
Решаю, что вариант с малым количеством сна – мне нравится больше.
На фоне светлых волос и белой футболки его глаза как будто светятся флуоресцентным светом.
Очень ярко.
Очень холодно.
Он смотрит на мою косу, и в том месте кажется, что к моей коже прикладывают лед. Дерьмо…
– Привет, Олли! – он шагает и целует ее щеку, и сирена принимает это как должное. – Привет, Сэм! – в мою сторону телодвижений не последовало. Он хотел еще что-то мне сказать, но в двери активировалась панель, и мы начали идентифицироваться.
– Оливия, Верховная Сирена Воздуха.
– Принц Игорь, – он посматривал на меня, надеясь на реакцию по этому поводу, но меня это не впечатляло.
Они ждут, пока я туплю…
– Милая, назови свое полное имя и статус. – Его голос слаще патоки и боковым зрением вижу, как напрягается Олли.
– Саманта, сирена воздуха, и я тебе не милая!
В ответ от него я получаю кривую наглую усмешку.
Но дверь без ручек пришла в движение, и мы вошли.
Зал украшен в зеленых и серебряных цветах. Вдоль одной из стен шли панорамные окна, открывающие вид на бескрайний лес, впуская солнечные лучи. Пол выстелен светлым деревом, на стенах свисают драпировки и символы, которые соотносятся с отметинами на руках сирен. В центре, на помосте восседает женщина, блондинка. Сколько ей лет, я не могу понять и даже предположить. Тот момент, когда внешность человека не соотносится с взглядом, которым он обладает. Ее волосы идеальным шелком спускаются на плечи и, кажется, что она не жива, потому что я не могу уловить движения груди при дыхании. Взгляд впивается в меня и изучает, что заставляет инстинктивно пытаться слиться с местностью. Ледяной голос блондинки разрывает тишину:
– Она мила.
Проходит пару секунд, прежде чем до меня доходит, что блондинка говорит не о какой-то зверушке, а обо мне.
Игорь перенесся к матери, чтобы поцеловать ее в щеку, а мы с Олли остановились где-то посередине, хотя я с удовольствием постояла бы за дверью.
И теперь мы молча глядим друг на друга. Градус неловкости поднимается до небес. Аркадия слегка прищуривается, и я почти делаю шаг назад, когда ее голос замораживает меня:
– Я слышала, что тебя зовут Саманта…
– Меня зовут Сэм, – шиплю я себе под нос!
– Ты что-то сказала, милая?
– Тебе показалось, мам! – Отвлекает на себя ее внимание Игорь, одаривая меня взглядом, обещающим смерть. – Она лучше откликается на «Сэм». – Я мысленно выбиваю из него все самодовольное дерьмо.
Она продолжала пожирать меня глазами. И я пропускаю момент, когда теряю контроль буквально на секунду, которой достаточно, чтобы мои татуировки полыхнули бирюзой.
– Правильно ли я тебя поняла, дорогой? Ты хочешь себе ту, у которой плохо с самоконтролем?
Есть! Да! В моей груди поднимает голову надежда. Я хочу проорать ей: «Сомневайся во мне! Подумай о том, насколько я неопытна. Почувствуй, что он ведет себя как младенец…»
– Она хороша в ситуациях неопределенности, – парирует Игорь.
Но Аркадия все рассматривает меня, и даже Олли начинает нервно двигать кистью. Один уголок рта Аркадии приподнимается, и она нараспев произносит:
– Хотя она тут не больше двух недель и уже получила все стихии. При любом раскладе она одна из самых способных. – Мы молчим, нам просто нечем оправдать мое любопытство. – А теперь попытайся объяснить, почему ты не хочешь отдать ее стражем моему сыну? Если она такая замечательная?
Мои руки сжимаются в кулаки и, кажется, даже Олли готова признать: мы тонем.
– Игорь 3 года назад сам отказался от любой защиты. Мы заключили сделку, с которой вы согласились. Что изменилось за это время? Почему я должна ему давать неопытную, пусть и очень способную, девочку? В этом нет логики!
– Я смогу ее многому научить! – двусмысленность в интонации его фразы лежала так близко к поверхности, что я захотела его придушить. Представляю, как переношусь к нему и хватаю за горло. Он отвечает моему взгляду чуть поднятым уголком губ. Неужели он это поощряет?
– Игорь, мы не успели ее подготовить! Это глупо! Она даже темного от нас не отличит, если встретит по дороге!
– Это не глупо, – в их перепалку влезает Аркадия, – сейчас у нас спокойно и опасности нет. А мне будет приятно знать, что рядом с ним есть кто-то, способный думать трезво. Она производит подобное впечатление.
Интересно она это поняла из того, что я молча пялюсь на них?
– Но Аркадия… – она поднимает перед собой руку, и Олли замолкает. Я вижу, как бешено пульсирует у нее на шее артерия. Она в панике от беспомощности. Ее руки сжимаются в кулаки и разжимаются вновь и вновь. Моя Верховная проиграла…
– Это мое решение. Не думала, что когда-то мой сын пойдет на такое, и я рада, что он готов немного подвинуть свое огромное эго и дать вам возможность позаботиться о нем.
– Он столкнет ее в могилу!
Игорь, рассматривающий вид за окном, тут же оказывается рядом с нами и шипит Олли в лицо:
– Не больше, чем ты – Верховная! Не. Больше. Чем. Ты!
Я готова поклясться, что слышала скрежет зубов Олли и то, как она подавляет желание надрать задницу мелкому выскочке. Но она берет себя в руки и обходит взглядом Игоря:
– Аркадия, я сама стану его стражем!
– Но ты не можешь! – нервный смешок. – Ты – уже мой страж!