Первые шаги в изучении словесности

Первые шаги в изучении словесности
Иннокентий Фёдорович Анненский

«Первые шаги в изучении теории словесности – так озаглавил я тот небольшой реферат, который отдаю сегодня на ваше обсуждение. Выбор темы объясняется следующим соображением. В педагогическом деле, мне кажется, всего интереснее изучение критических (решающих) моментов преподавания, к таким все мы в своей области, конечно, отнесем и первые шаги в изучении теории словесности. Начало обучения предмету или даже самостоятельному отделу предмета бывает почти всегда крайне трудным, темным и вместе с тем критическим – трудно ученику, трудно и учителю, хотя гр. Толстой и утверждает, что эти две трудности в преподавании обыкновенно обратно пропорциональны…»

Иннокентий Федорович Анненский

Первые шаги в изучении словесности

Первые шаги в изучении теории словесности – так озаглавил я тот небольшой реферат, который отдаю сегодня на ваше обсуждение. Выбор темы объясняется следующим соображением. В педагогическом деле, мне кажется, всего интереснее изучение критических (решающих) моментов преподавания, к таким все мы в своей области, конечно, отнесем и первые шаги в изучении теории словесности. Начало обучения предмету или даже самостоятельному отделу предмета бывает почти всегда крайне трудным, темным и вместе с тем критическим – трудно ученику, трудно и учителю, хотя гр. Толстой и утверждает, что эти две трудности в преподавании обыкновенно обратно пропорциональны. Как ни изучаешь свою почву, сколько ни запасаешься чужим опытом из книг и теорией психологии, препятствия, трудности являются на каждом шагу, часто совершенно неожиданные. А между тем критическое значение первых шагов учебного курса заставляет относиться к ним особенно серьезно и осторожно. Нет сомнения, что чем реже приходится в течение курса прибегать к первым шагам, т. е. чем больше единства, логической и дидактической стройности в известном предмете, тем безболезненнее усваивается он молодым умом. Вот отчего с вопросом о первых шагах отдела в учебном предмете тесно связывается всегда вопрос единства самого предмета. Перенесем вопрос в самую близкую для нас область. Наш предмет – это русский язык и словесность. Вместе, с полным основанием, мы можем назвать их «русская филология». Учебный курс русской филологии распадается в средне-учебном возрасте на два внешним образом мало связанные отдела: грамматику и литературу. На грани между двумя этими отделами стоят первые шаги в теории словесности, таким образом, вопрос о них является вопросом о связи между отделами. Единство всякого учебного предмета может рассматриваться с двух сторон: со стороны единой цели и со стороны педагогических приемов. Со стороны цели форма его для каждого предмета будет различная, со стороны метода требование будет и общее, и частное. В чем же заключается единство цели русской учебной филологии? Она стремится к тому, чтобы ученики читали и понимали произведения литературные и умели доказать это понимание устно и на письме грамотно, ясно и логично. Понимание может быть различное: грамматическое по формам в грамматической связи между словами, логическое по связи мыслей, эстетическое – по выразительности красоте отдельных слов, оборотов, картин, эпизодов и целых произведений; историческое – по месту, занимаемому данным словом, оборотом, мотивом и целым сочинением в ряду ему подобных, или по отношению к истории, к развитию общества.

Единство метода обусловливается следующим общим положением. Педагог должен, как нам кажется, всегда иметь в виду учебный курс в его целом: на низших ступенях курса он, как дипломат или как шахматный игрок, должен представлять себе отдаленные результаты своих действий подготовлять почву для дальнейшего; на высших, как историк, он должен твердо стоять на почве прошлого (в знаниях и в приемах умственной работы учащихся), извлекать из пройденного как можно больше, и как можно меньше переучивать (разумеется, все это в теории и при нормальном курсе).

Затем, для данной области, по крайней мере, учащийся должен помнить, что раз цель обучения заключается в развитии понимания, то система тем самым должна отодвигаться на второй план, как нечто служебное.

Самые предметы русской филологии – грамматика и словесность конечно, находятся в большой связи, чем их система. Какая цель у грамматики? – развить понимание формальное, а без него не может быть ни логического понимания, ни эстетического, ни исторического, которое и являются целью науки о словесности. Но система, в смысле замкнутых целых, говорящих на разных языках, строящих свои особые здания в уме учеников, – часто совершенно игнорируются друг другом. Не всякий ли из нас испытал, что даже синтаксическая и этимологическая система совместно путаются в сознании учащегося, особенно в понятиях совпадающих (напр, наречие и обстоятельство)? Грамматике в учебном курсе еще все-таки более счастливится – у нее есть пропедевтический вид, по крайней мере, сознание его необходимости совершенно установилось. Но система литературных понятий находит в учащимся почти совсем нетронутую почву. Мало того, она находит другие схемы, которые завоевывались с трудом, и которые с еще большим трудом ей приходится вытеснять. А между тем, в самом младшем возрасте есть уже некоторые потребности и возможность знакомить кое с какими словесными понятиями, да и грамматика дает часто возможность готовить к правильному курсу теории словесности. Запрос со стороны учащихся является хоть бы в такой форме: у детей чуть ли в первый вопрос при чтении: быль это или придумано – отсюда и оценка разная. Дети любят фантастическое и обыкновенно равнодушны к будничному, серенькому; они очень чутки к мелодичности, и едва ли не это является чаще всего стимулом в их стихотворных опытах. Неужто не дает это почвы для кое-каких легких обобщений по словесности в младшем возрасте? В одной, мало распространенной у нас, но прекрасной книге для чтения южного педагога Г. Савенко подбором соответствующего материала на первых же ступенях чтения для детей выясняются понятия басни и сказки. А грамматический курс не наталкивает ли нас на понятия словесные? Имена существительные, увеличительные, уменьшительные, ласкательные, уничижительные, особенности в суффиксах существительных и прилагательных, – разумеется, не в определениях учебника, а в живой речи, в поэзии (в басне, например), вводят ребенка в доступное его возрасту понятие о лиризме; то же повторяется, когда мы говорим о восклицательном знаке, о междометиях, о возвратном местоимении, отдельном и слитном; проходя о прилагательном, возьмем Гоголевский или Тургеневский отрывок, богатый живописными образцами определений, какой материал подготовляется для эпитетов! Говоря о сравнении имен прилагательных, наречий, об с винительным падежом, об предложениях обстоятельства образа действия, – подготовляем в уме почву для отдела поэтических сравнений; возьмем ли замену имен местоимениями, – работа в этом случае дает материал для усвоения понятия о ясном и неясном; сравниваем один, три, тысяча, с мало, много; первый, второй, сороковой, – с крайний, средний, начальный, последний и вот характерный пример, пункт прикрепления для понятия о точном и неточном. Некоторые местоимения, слова, сложные с отрицанием, вводят в понятие о контрасте. Равное значение некоторых существительных, например:

стекло общее

бумага вещественное

мальчик нарицательное

собственное

питье отвлеченное

еда вещественное,

и различие по форме названий одушевленных предметов от названий неодушевленных, подготовляет к метафоре. Но особенно обильны и плодотворны в этом случае уроки исторической грамматики, т. е. разбор языка старых памятников или просто старых русских и церковнославянских слов, выражений, фраз. Здесь метафора усваивается живьем и заседает в уме прочно; здесь дается, при помощи этимологии и посильного сравнения, – осязательное понятие о синонимах.

При уяснении грамматического ударения невольно наталкиваешься на стопу, сначала совпадающую со словом (напр., в строчках, которые легко скандировать:

Буря мглою небо кроет.

или

Вьюга злится, вьюга плачет.

Вопрос о гласных и согласных связан тесно с вопросом о благозвучии.

Проходя о временах и видах глагола, этимологически, а особенно синтаксически, наталкиваемся на главный элемент рассказа. Соединение прилагательного с существительным, в виде определения с определяемым и подлежащего со сказуемым, а также изучение обстоятельств дает базис для статьи об описании.

Понятие о причине и цели в обстоятельстве и о подчинении предложений дает основание для главы о рассуждении.

Изучение самого предложения выясняет понятие о главном и второстепенном, о возможности расширения, уяснения, восполнения и сокращения и т. д. На нем можно вывести и понятие о сочинении; в подлежащем лежит идея, тема, в сказуемом – содержание. Сличения между грамматическими формами разных языков дадут наглядное понятие об идиотизмах. При существующем раздельном прохождении грамматики и словесности параллели и связи, подобные указанным, могут быть небесполезными, если иметь их в виду при прохождении того и другого курса. Будет и некоторая пропедевтика словесности, и повторение грамматики при новом освещении языка. Приведенные параллели могут показаться натянутыми, так как здесь они представлены оторванными от почвы, на которой должны возникать, – от живой, хорошей, русской речи, которой питается детский ум в нормальном курсе с первых шагов обучения, и на которой ребенок должен проходить грамматику. Рядом с формальным разбором, выясняющим грамматические понятия, идут следующие подспорья для начальной, пропедевтической словесности: чтение с объяснением, т. е. бессознательное и полусознательное усвоение хорошей речи; рассказы и сочинение, или опыт и творчество в сфере речи, и, наконец – лексический разбор. Лексический разбор и подбор, с нашей точки зрения, есть одна из полезнейших работ на каждой ступени в изучении родной речи, начиная с низшей. Он связывает формальный анализ с реальным объяснением.

Его вопросы: как можно сказать иначе? (для фразы или выражения подробнее и короче). Как чаще говорят? Как лучше сказать? О каких предметах так говорят? Какие предметы еще так называют? Как можно сказать наоборот? Как надо это понимать: прямо, в шутку, переносно? Какие слова одного происхождения с данным? Как изменяется значение слова, если изменять суффиксы, префиксы? и т. д.

Это в начале и в середине курса, а позже можно требовать более точных определений, более богатых сравнений, более правильных обобщений и выводов. Сущность разбора останется та же.

Теперь позволю себе начертать вам примерный план совместного прохождения теории словесности и грамматики. Я исхожу в данном случае из того положения, что словесные представления, как и грамматические, должны восходить в сознание по ступеням, причем полусознательное различение, кой-какое умение разобраться в материале предшествует терминам, а термины – сознательным и точным определениям.

В грамматическом и словесном курсе, по-моему, должно быть три периода.

Первый период (10–12 лет) – это период накопления материалов для мысли и знания. Деления тут грубые. Определения детские, в виде умения ответить на ясно поставленный учителем вопрос, Термины только такие, которые, в качестве обыкновенных слов, участвуют в речи.

Второй период (12–14 лет). Увеличение числа терминов и формальных понятий. Для всякого термина выжидается момент, когда можно закрепить им группу представлений. Требуются от ученика объяснения с меньшим количеством слов, приурочивание слов к терминам и комбинация терминов (грамматический разбор). Определения даются исподволь.

Третий период (14–16 лет). Точные определения и классификация; в грамматике является на помощь сравнение и история языка.

Рассмотрим эти три периода, а особенно два первые, специально нас интересующие, несколько подробнее. Вот примеры понятий, образцы вопросов и определений для классной разработки с учащимися низшей ступени.

1

а) Предмет – о чем можем подумать отдельно. Предметы, о которых можно только думать, и которые можно при этом видеть, слышать, обонять (комбинация). Вопросы: что мы можем за раз видеть и обонять? Только обонять? слышать и видеть?

Признак – что мы замечаем в предмете.

Что предмет делает? Действие.

Что с предметом делают? Состояние.

Сам предмет и его название.

Прозвища предметов; у каких? у всех ли? Сделать из названия прозвище, из прозвища – название (мальчик, Мишка, Ванька).

Предмет он, она, оно.

Один предмет, много предметов.

Число, цифра, название числа.

Слово вместо имени.

Звук. Буква. Знак твердости и мягкости. Повышение голоса. Разбор и составление фраз по вопросам.

Фраза – кто? что? каков? что делает? что с ним? где? и т. д.

Слова главные, сами по себе (их вопросы отдельно).

Слова не главные, к ним принадлежащие (их вопросы).

Словечки – частицы.

Предварительные упражнение в падежных и личных изменениях.

Точка. Восклицательный и вопросительный знак.

Тире.