Евразийский проект модернизации России: история и современность. Коллективная монография

Неправильно считать старообрядчество единым течением внутри православной религии. В нем существовали разные группы, отличавшиеся трактовкой, растолкованием разных положений культового характера, но не догматического. Разделение старообрядчества на несколько «толков» стало обозначаться в конце XVII в. из-за естественных смертей священников, получивших свой сан ещё по старым правилам. Те группы, которые отвергли возможность признания новых священников, стали называться беспоповцами, а те, кто сохранил преемственность священнослужителей, – поповцами. Также спорным вопросом было разрешение священнику жениться: например, древлеправославная поморская церковь, собранная вокруг Соловецкого монастыря, принимала такую возможность, а федосеевцы (отсоединившиеся от них) исключали такую возможность [3].

Как пример старообрядческого «толка» стоит рассмотреть течение «бегунов». Одно из них основывает Евфимий родом из Переславля-Залесского, и основной его целью является бегство от царства Антихриста, коими объявляются патриарх Никон и пришедший к власти в результате церковного попустительства царь Петр I. Так как, по его словам, бегунам «достоит таитися и бегати», сотни старообрядцев решили переселиться вглубь страны, уйти в добровольную ссылку в Сибирь [13: с. 246]. Бегуны презирали государственные символы и потому даже не брали с собой денег, на которых можно было найти российский герб, а также изготовляли самодельные паспорта. Не все из бегунов странствовали – некоторые только принимали у себя бегунов, что также засчитывалось им как «путешествие».

Бегуны относились к беспоповцам, а также не признавали брак у священников. Выделение их из филипповского толка в XVIII веке было связано с наиболее радикальным неприятием мира, в котором, как они полагали, нет возможности для спасения души. Бегуны отказывались от связей с властью в большинстве проявлений, например, они не имели паспортов, не участвовали в переписке. У них отсутствовало недвижимое имущество и постоянное место проживания. Обосновывалось это тем, что подобные вещи имели «печать антихриста».

Интересно их отношение к деньгам, их дозволялось иметь, так как деньги переходили из рук в руки, таким образом, у них не было своего рода собственника (впрочем, бегуны-«безденежники» также существовали). В случае взаимодействия с властями они представлялись как люди, не помнящие своего родства. Таким образом, бегуны были вынуждены вести странствующий образ жизни. Эти люди именовали себя как «истинно православные христиане странствующие». К середине XIX века основная масса бегунов стала воспринимать антихриста как явление духовное, что, впрочем, стало характерно для всего старообрядчества.

Куда же бежали крестьяне-старообрядцы? Конечно, в поисках рая.

Старообрядческая легенда о русском рае – Беловодье – впервые возникла в XVII веке. Своими корнями она восходит к мистическим топосам славян – раю-ирию, находящемуся в мире Прави древних русичей, к «Сказанию об Индийском царстве», переведенному в наших монастырях с греческого на древнеславянский в ХIV в., и невидимому градуКитежу, под сенью которого спаслись от вражеского нашествия православные люди, крепкие своей верой.

Особенно внятно как письменный источник звучит здесь «Сказание об Индийском царстве» [7]. Оно описывает праведную страну, которой правит царь-священник, пресвитер Иоанн, заступник христианской веры. Славянский извод «Сказания» представляет рассказ о том, как греческий царь Мануил послал своих послов в индийскую землю к царю Ивану с «вопрошанием о чудесах его земли» и получил ответ: «У меня великолепные дворцы, плодородная земля, диковинные звери и птицы, реки, несущие множество рыбы, река Гедеон, текущая прямо из рая… В моем царстве небо с землею соткнулося…» [7: с. 100—103; 2: с. 251—254].

В фольклоре Беловодье характеризуется как чудесная страна свободы, без бедных и богатых, без крепостного права и преступников, оплот веры православной, в которой живут одни лишь праведники. В представлении старообрядцев Беловодье – рай на земле, войти в который может только тот, кто чист душой. Беловодье называли Страной справедливости и благоденствия, но насчет того, где она находится, люди точно не знали. Страна Белых Вод была открыта только для добродетельных людей, и находилась она по разным версиям на Крайнем Севере, «в Поморье, от реки великой Обь до устья Беловодной реки», на Урале, в Сибири, а также на Алтае.

Важнейшие источники для изучения истории легенды о Беловодье – «путешественники», тайные листки, писанные крестьянской рукой и распространявшиеся довольно широко. В книге «Путешественник», написанной старообрядцем Марком, встречается упоминание о нахождении Беловодья. Его путь начинается в Москве, проходит через Казань, Екатеринбург, Тюмень, Барнаул, далее монах оказывается в алтайских деревнях, идет через Китай к «окияну», в котором на «Опоньском» острове находится Беловодье, заселенное православными «ассириянами» (сирийцами) и русскими. Земля эта упоминается также в связи с тем, что на нее никогда не придет Антихрист. Характерно, что Беловодье мыслится как страна, заселенная выходцами из разных народов, бежавших от религиозных преследований – от Папы Римского, от Никона, от Магомета, от «пана худого» [13: с. 258, 259]. Впервые отдельные тайные листки стали известны правительству в 1825—1826 гг. Наиболее напряженные поиски Беловодья приходятся на 1850—1880 гг. Именно в это время легенда активно развивается и по сути, и по географии.

На данный момент считается, что реальным прообразом волшебной страны был Бухтарминский край (в народе – Камень) в Горном Алтае: именно там жили староверы, ушедшие на восток после гонений царя Федора Алексеевича. Место, где обитали так называемые «каменщики», беспоповцы поморского согласия, а также жившие вместе с ними беглые каторжники и крестьяне, называлось Беловодьем.

Там они жили без барского присмотра, отличительной особенностью поселений каменщиков была удивительная чистота на улицах и особая раскраска фасадов построек. За воровство и ложь старообрядцы могли выгнать из общины, жили они большими семьями по 15—20 человек, не курили и не пили, строго соблюдали каноны православной веры, учились грамоте, чтобы читать привезенные рукописные книги, и с малолетства занимались тяжелым крестьянским трудом. Хотя надо сказать, что почвы в долинах там плодородные, солнечных дней в году больше половины, летом вызревают виноград и арбузы.

Возможно, что именно такая жизнь, островок свободы и чистоты, как материальной, так и духовной, и стал прототипом для создания сотен легенд о волшебном Беловодье. А молочные реки и кисельные берега стали лишь символическим воплощением образа чистоты православной веры и высоты нравственных помыслов. Недаром самая высокая вершина Горного Алтая носит имя Белуха, а озеро, образованное ее ледником, источник реки Катуни зовут на местном языке Аккем – Белое озеро. Оно действительно белое, так как дно у него известковое, но вода чистейшая, прозрачная и вкусная.

Алтай не входил в состав Российской Империи до 1791 года. После указа Екатерины II жители Алтая были объявлены «ясашными инородцами», с обязанностью платить ясак, но свободными от всех других повинностей, включая подчинение местной администрации, и от поставления рекрутов. В таком свободном состоянии русские на Алтае прожили около 100 лет. В 1878 г. все их льготы были ликвидированы. С этого времени началось научное изучение образа жизни старообрядцев, их мировоззрения.

Вернемся к началу статьи. Кроме исследования народного фольклора, в последней четверти ХIХ в. и в начале ХХ в. прослеживается активный интерес писателей, историков и этнографов к географии распространения старообрядческих общин, опережающего официальное закрепление новых земель за российским государством [8; 14].

Маршруты поиска Беловодья уходили все дальше и дальше на Восток, на берега Тихого океана и далее на Сахалин и Курилы. Освоение большинства районов Сибири и Дальнего Востока – это результат стихийной колонизации, инициативы искателей вольных земель, землепроходцев и промышленников. Это понял сибирский беллетрист А. Новоселов, автор повести «Беловодье», которая публиковалась в журнале М. Горького «Летопись» [9].

Однако легенда о Беловодье вовсе не является собственным сочинением бегунов. Она имела значительно более широкое распространение. В поисках Беловодья участвовало сотни людей, никакого отношения к данной секте не имеющих, но принадлежащих к староверам. Эта легенда имела общерусский характер и, несомненно, сформировала, с одной стороны, такое массовое явление, как странничество, а с другой, – закрепила в сознании народа привычку к утопическим иллюзиям. Но до поры, до времени. Беловодье – не монастырь, не скит, а вольная и плодородная земля, в которой люди живут так, как хотелось бы создателям легенды. Возможно, ее существование помогло П. Столыпину в проведении своей земельной реформы опереться на эту крестьянскую мечту. В результате легенда в начале ХХ в. потеряла свою актуальность. Но в течение целых 200 лет до этого являлась духовным двигателем освоения Русской Азии, которую позже русские мыслители в Париже назовут Евразией. Легенду вспомнят два евразийца: Д. С. Святополк-Мирский, включивший «Житие Аввакума» в свою историю русской литературы [15] и Г. Федотов [12].

Литература

1. Афанасьев А. Народные русские сказки. Вып. 1—8. М., 1855—1863.

2. Веселовский А. Н. Южнорусские былины //Сб. отделения русского языка и словесности императорской Академии наук. Т. 36. СПб., 1885. С. 173—254.

3. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, события, предметы и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996. 316 с.

4. Гудзь-Марков А. В. Индоевропейская история Евразии. Происхождение славянского мира. М.: Рикел, Радио и связь, 1995. 312 с.

5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Тт. 1—4. М.: Въ типографии А. Семена, 1863.

6. Крамер А. В. Раскол русской Церкви в середине XVII в. СПб.: Алетейя, 2011. 214 c.

7. Летописи русской литературы и древности. Т. II. Кн. 4. СПб.: Типография Эдуарда Праца, 1859. 377 с.

8. Мельников-Печерский П. И. Очерки поповщины // Он же. Собр. соч. Т. VII. СПб.: Издание Т-ва А. Ф. Марксъ, 1909. С. 22—24.

9. Новоселов А. Беловодье: Повесть // Летопись, журнал М. Горького. Пг.: Типография АО изд. дела «Копейка», 1917. №№7—8; 9—12.

10. Преображенский А. Этимологический словарь русского языка. Вып. 1—14. М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1910—1918.

11. Федотов Г. П. Святые древней Руси / Предисл. Д. С. Лихачева и А. Меня. М.: Московский рабочий, 1990. 220 с.

12. Федотов Г. Стихи духовные: (Русская народная вера по духовным стихам). М.: Прогресс—Гнозис, 1991. 127 с.

13. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды ХVII— ХIХ вв. М.: Наука, 1967. 342 с.

14. Ядринцев Н. М. Раскольничьи общины на границе Китая // Сибирский сборник. Кн. 1. СПб., 1886. С. 79—87.

15. Mirsky D.S. A History of Russian Literature: From Its Beginnings to 1900 in two volumes. London, 1926; 1927.

1.4. Стихотворение Александра Блока «Скифы» в дискурсе философии Евразийства (Иванюшкин А. Я.)

Альберт Швейцер, объясняя природу искусства, писал: «Мы делим искусства по материалу, которым они пользуются при художественном отображении мира… Но это чисто внешнее отличие. В действительности материал, которым пользуется художник, – нечто второстепенное. Он не только живописец или только поэт, или только музыкант, но все они вместе взятые… в поэзии просвечивает живопись, в живописи – поэзия… До того момента, как художественная мысль реализовала себя в определенном языке, она остается комплексной… Искусство в себе – не живопись, не поэзия, не музыка, но творчество…» [5: с. 115]. С нашей точки зрения, такое же родство (как между различными видами искусства) можно усмотреть между поэзией и философией. И в области философии творчество метафорически может быть выражено поэтическими строчками Александра Блока из стихотворения «Когда вы стоите на моем пути»:

Ведь я — сочинитель,

Человек, называющий всё по имени,

Отнимающий аромат у живого цветка.

Знаменитое стихотворение Александра Блока «Скифы» было написано 30 января 1918 года. Предваряя рассказ о том, какая связь между чувствами, мыслями, мировоззрением поэта и философией евразийства, cделаем два вводных замечания.

Замечание первое. В этом же месяце Блок написал также поэму «Двенадцать» и статью «Интеллигенция и революция». А в 1921 г. (за полгода до своей кончины) им была написана статья «О назначении поэта». Все названные произведения в определенном смысле можно рассматривать как один текст, так как каждый большой писатель пишет всю жизнь одну и ту же книгу. Эта книга, по сути дела, о нем самом – творце, созидателе культуры, в которой отображена душа его народа. Эта книга о том, как эта душа может быть по-новому, ярко выражена – в родном слове, в музыке и т. д. Л.Н. Толстой кратко сказал о трех своих великих романах, что его волновали: в «Войне и мире» «идея народная», в «Анне Карениной» – «идея семейная», в «Воскресении» – «идея религиозная». В статье «О назначении поэта» Блок писал: «Поэт – сын гармонии; и ему дана какая-то роль в мировой культуре…» [3: с. 405].

Замечание второе. Как известно, первым декретом советского правительства, ратифицированным II-м Всероссийским съездом Советов (через 2 часа после ареста Временного правительства в ночь с 25 на 26 октября 1917 г.) был «Декрет о мире». А 3 декабря 1917 г. начались мирные переговоры между советской делегацией и делегациями центральноевропейских империй. Драматический процесс заключения мира длился три с половиной месяца, Брест-Литовский договор был подписан 3 марта 1918 г. (эта дата приводится уже по новому стилю). Таким образом, время написания поэтом «Скифов» – это время затянувшихся переговоров в ситуации перемирия, причем пройдет всего две недели после написания «Скифов», и против России будет развернуто наступление войск Германии, Австро-Венгрии и их союзников – широким фронтом от Прибалтики до Украины.

Эпиграфом к стихотворению «Скифы» Блок выбрал строчки Владимира Соловьева:

Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно.

Эти слова В. С. Соловьева созвучны философским теориям евразийства, а в качестве выбранного Блоком эпиграфа они играют смыслоформирующую роль во всем стихотворении.

Вот первые строки «Скифов»:

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!

Поэтические метафоры трудно поддаются рационализации. И все-таки, когда поэт трижды повторяет, что «нас – тьмы», речь идет совсем не о демографии. Тогда о чем? Рискну дать ответ через философский сюжет, который Блок развивает в статье «О назначении поэта» (приуроченной к 84-й годовщине смерти А. С. Пушкина): «Что такое гармония? Гармония есть согласие мировых сил, порядок мировой жизни. Порядок – космос, в противоположность беспорядку – хаосу. Из хаоса рождается космос, мир, учили древние. Космос – родной хаосу, как упругие волны моря – родные грудам океанских валов. … Хаос есть первобытное, стихийное безначалие; космос – устроенная гармония, культура; из хаоса рождается космос; стихия таит в себе семена культуры; из безначалия создается гармония» [3: с. 404]. Первую строчку «Скифов» можно понять так: вы (Запад!) воспринимаете нас как варваров, но тогда объясните, почему русская культура XIX – начала XX веков есть одно из трех чудес всей истории человечества, истории европейской культуры, наряду с античной философией и искусством, эпохи итальянского Возрождения?!

Итак, повторим: 30 января 1918 года Блок обращается к Западу: «Попробуйте, сразитесь с нами!». В этих словах прежде всего звучало напоминание непреложного исторического факта:

Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы
И вы, глумясь, считали только срок,