Аромат вечности. Книга третья. Объятие бездны

– Во наглости-то у тебя. Нет чтобы спасибо сказать! С крючка все-таки снял.

– Что ж мне теперь, на колени перед тобой бухаться?

– Неблагодарный вы народ, бабы. Кабы я не позаботился, перевариваться твоему тельцу сейчас в желудочных соках гуля.

– С этой зеленой шантрапой я и без твоей помощи справилась бы, а вот выбраться отсюда самостоятельно и вправду сложновато будет. Потому и прошу подкинуть меня.

– Не ближний свет.

– Я заплачу.

– Чем?

– Ну не натурой же. Браслет отдам.

– А за спасенную жизнь отблагодарить?

– Довезешь быстро, замолвлю словечко за тебя одному знакомому, может, он тебя на службу и пристроит. Ты же молодой совсем, чтобы в этой глуши прозябать, сил в тебе немеряно, на расстоянии чувствую. В полку Его Высочества набор идет круглогодичный. На полном государственном обеспечении, глядишь, и жизнь наладится.

– Мы это уже проходили. Со службы за пьянку-то меня и турнули.

– А без зарплаты, я так понимаю, и жене не мил стал.

– Правильно понимаешь.

– Завязать-то пробовал, или слабо?

– Слабо, – честно признался демон, – больше трех дней продержаться не могу.

– А на вид-то, вроде, воля у тебя есть. Ладно, не кисни, договорюсь со знакомой, положим тебя в больничку. Она еще и не таких вытаскивала.

– Ты че такая добрая? Санта-Клаусом заделалась?

– Нет, любезный, я по доброте душевной редко когда что-либо делаю. Но знаешь, жизнь такая штука… Сегодня я тебе, завтра ты мне. Глядишь, и прорвемся.

– Значит, браслет и больничка?

– Значит, так, милый, – забравшись на шею демона, Милена протянула руку вперед и ласково похлопала его по щеке.

***

Габриэлла проснулась в полном смятении. Гипноз Гидрона подействовал на нее. Она спала крепко, и сон о Пещере Тьмы выветрился у нее из головы. Поднявшись с постели, она первым делом проверила малыша. Он уже проснулся и лежал на удивление спокойно. Но вот странное дело: вместо того, чтобы порадоваться, что мальчуган не плачет, Габриэлла отчего-то заволновалась. Она с материнской любовью взяла мальчонку на руки и пригляделась. Здоровый румянец на личике, всклокоченный ежиком пушок волос, ясный взгляд светлых глаз. Вроде ничего не должно вызывать волнения, но тут Габриэлла заметила малюсенькую капельку темной жидкости над верхней губой малыша. Вытерев ее пальцем, она не на шутку испугалась.

– Боже мой, кровь?! Откуда? – подумала она, проверяя, не пошла ли у ребенка носиком кровь.

Не обнаружив тому свидетельств, она внимательно осмотрела его кроватку. На белом белье было бы легко заметить красные пятна, но, к счастью, она их там не обнаружила. Однако, поправляя подушку, она увидела под ней длинный жесткий волос, который явно не был человеческим. Прижав сынишку к груди, с ужасом вспоминая, что именно такие по качеству волосы она нашла на своей простыне на утро после той злополучной ночи, Габриэлла села на кровать.

В таком неподвижном положении со стеклянным выражением глаз ее и застал Джон, который пришел проведать свою семью.

– Габриэлла, что с тобой? – с беспокойством в голосе спросил он.

Не зная, как объяснить ему свои подозрения, она протянула мужу волос.

– Я нашла это в кроватке нашего мальчика, – сказала она, и в глазах ее появились слезы.

– Ты хочешь, чтобы я отругал медсестру за нерадивость?

– Откуда он там взялся?

– Думаю, что у кого-то из персонала живет дома крупная собака черного окраса. Совершенно очевидно, что санитарные нормы соблюдаются госпиталем не на высшем уровне. Я разберусь с этим. Но, дорогая, из-за такой малости ты так сильно расстроилась? Подумаешь, волосок. Не клок же шерсти, в конце концов. Я читал, что стерильность не позволяет детям развивать сильную иммунную систему. Ты зря переживаешь.

– Ты ничего не понимаешь, Джон.

– Где уж мне, – ласково проговорил он, – у тебя послеродовой стресс, Габби, и ты переживаешь по поводу и без. Собачий волосок огорчил тебя до невероятной степени, но смею тебя уверить, оно того не стоит.

Джон взял на руки малыша и с нежностью посмотрел на него.

– Наш малыш очень сильный и выносливый. Собачьи волосы ему нипочем.

– Я должна показать его знахарке. Ему может угрожать опасность, – задумчиво проговорила Габриэлла, неожиданно вспоминая обрывки своего страшного сна.

Джон удивленно посмотрел на нее.

– Послеродовой синдром, конечно, штука сложная, но навязчивые идеи… не припомню, чтобы я читал о подобном.

– Я абсолютно серьезно. Нам необходимо встретиться с хорошей предсказательницей.

– Ты меня нынче пугаешь, – Джон изо всех сил старался превратить разговор в шутку, – настойчивое желание поиска сначала знахарки, затем предсказательницы, кто следующий на очереди?

– Колдунья. Причем все трое в одном лице. И чем скорее, тем лучше. Мне привиделся поганый сон, Джон, и послеродовой синдром здесь абсолютно ни при чем.

– Так это сон виноват в странном поведении нашей мамочки, – Джон подмигнул малышу, – тогда я спокоен.

– Джон, если ты не поможешь мне найти хорошую колдунью, я сделаю это сама, – строгим голосом заявила Габриэлла.

– Ты действительно веришь в сны?

– С некоторых пор.

– Ну… если ты настаиваешь. Я только не совсем четко представляю себе, как буду это делать. Расспрашивать знакомых? Подумай сама, люди начнут крутить пальцем у виска, по городу пойдут слухи. Уважаемый адвокат помешался на оккультизме. Габби, я даже не знаю, с какой стороны подойти к этому вопросу, а ты вроде как в курсе, что мозгами я обладаю.

– Ты прав, тут надо все хорошенько взвесить. Сначала стоит поискать информацию в интернете. Наверняка где-нибудь кто-нибудь что-нибудь да выложил. Я завтра же этим займусь. Но когда я найду колдунью или колдуна, мне нужна будет твоя помощь.

– Разумеется, я не отпущу вас одних к ведьме, а уж тем более к ведьмаку. Пускай я и считаю твою затею бесполезной тратой времени и энергии, но потакать желаниям любимой женщины – моя слабость. Главное, не забивай себе сильно голову вещами подобного рода.

***

Умела все-таки Милена расположить к себе мужчин. К тому моменту, когда на горизонте показался дворец Гидрона, демон успел основательно излить ей свою душу. За те два часа, что длился их полет, а скорость по меркам демонов он развивал приличную, она знала о нем все, или почти все.