Коготь Змея Горыныча. Полунаучная фантастика

Зарядив ружьё картечью, Арчибальд шагал по улице ХХ Партсъезда.

«Порву Ваську на сто кусков! По стенке размажу!»

Прохожие пугливо шарахались в стороны, догадываясь, что сейчас прольётся чья-то кровь. А конкретно – Васьки Малькова! Бабка Агафья, с замиранием сердца предвкушая новый скандал, поспешала за Ромуальдычем, отстав шагов на полсотни.

Вот и дом Мальковых. Пинком распахнув калитку, народный мститель вошёл во двор и сразу же увидел соблазнителя дочери в одних трусах. Василий, ничего плохого не подозревая, щепал топориком дощечку на растопку.

– Повернись лицом к смерти, гад! – воззвал гражданин Тарасов, поднимая двустволку шестнадцатого калибра и весь содрогаясь от ненависти.

Василий обернулся. Ужас не сковал его члены, как писали в старинных романах! Наоборот, он очень успешно прыгнул в сторону, намереваясь укрыться за поленницей. Арчибальд выстрелил из левого ствола, и картечь снесла разделявший их куст сирени. Часть заряда разбила окно кухни.

– Убивают! Ой, лихо! – заорал Мальков и метнул в стрелка полено, чем испортил ему выстрел из второго ствола.

Правый ствол изрыгнул дым и пламя. Свинцовые шарики с визгом преодолели разделявшие врагов двадцать шагов и обрушили поленницу. Два из них, впрочем, пробили ляжку и ягодицу мишени.

– Ой, блин! – вскрикнул Вася и на одной ноге запрыгал в сортир, надеясь, что его там не найдут.

Сортир был всего в пяти шагах, и он успел туда прежде, чем тесть перезарядил ружьё. Арчибальд подошёл к сортиру и жахнул в дверь из обоих стволов. Хлипкая дверь разлетелась в щепки. Просунув руку в дыру, стрелок отодвинул задвижку, надеясь увидеть труп врага. Странно! Внутри никого не было!

«В дерьмо, значит, нырнул, зараза! Больше некуда!»

Снова зарядив ружьё, Ромуальдыч дважды выстрелил в очко. Раздался вопль и полетели брызги. Это картечина ранила совершенно постороннюю лягушку, залезшую в яму половить мух. Кашляя от дыма, Тарасов вывалился наружу. Патроны кончились, но он был уверен, что с негодяем Мальковым покончено.

Пока происходил этот расстрел, бабка Агафья, развив вторую космическую скорость, ломанула к товарищу Прилукину, жившему через четыре дома. Ввалившись в дом участкового, она увидела, что он мирно храпит (время было послеобеденное). Возмутившись донельзя таким вопиющим нарушение служебной дисциплины, бабка огрела милиционера клюкой и завопила сорванным голосом:

– Дрыхнешь и не знаешь ничего!

– Ай! Ты чего, баба Гаша? – открыл глаза Прилукин.

– А тово! Ромуальдыч наш Ваську Малькова только что порешил! Ружо наставил – и давай шмалять… Аль ты стрельбы не слыхал?

Участковый изменился в лице. Схватил фуражку и, как был, в одних кальсонах и бязевой нательной рубахе, босиком выскочил на улицу. Довольная развитием интриги бабка последовала за ним.

К месту происшествия уже стекался народ.

– Чего? Кого? … Стрелял-то кто? … Да никто не стрелял, это мальчишки из жигана бабахнули! … Убили! … Луку убили? … Заткнись, дура-баба! Вот же он, сам стоит! … Капа, ты только скажи, мой Фёдор тебе всего за поллитру сортир-то починит… Кровь! Ой, люди, гляньте! След кровавый!

– Ну-ка, тихо все! – гаркнул Прилукин.

Увидев представителя силовой структуры, народ замолк и расступился. Арчибальд с гордо поднятой головой шагнул навстречу участковому.

– Убил я гада, Потапыч! Замочил в сортире!

– Тамбовский волк тебе Потапыч! – хмуро отрезал лейтенант, – А ну, шагай за мной!

Толпа одобрительно загудела.

И, отобрав ружьё, слуга закона увел убийцу к себе домой, так как надо было одеться. Не проводить же допрос в одном исподнем!

Не волнуйся, Читатель, Василий остался жив! Служба в ВДВ не прошла для парня даром и научила военным хитростям! Он кулаком выбил две доски задней стенки и выскользнул наружу, аккуратно приставив доски обратно. Затем нырнул в стоящую стеной крапиву и по-пластунски ретировался в сторону бани, надеясь там отсидеться до прибытия сикурса. Баня была крепкая, с дубовой дверью, которую не то, что картечь, а и жакан не прострелит.

План удался! Скользнувши в предбанник, Вася подпёр дверь и спрятался под лавку. До него донесся грохот выстрелов. Два, потом ещё два.

«Ага, повёлся тестюшка! Решил, что я в сортире! А я вовсе не тама, а тута!»

Выждав, на всякий случай, с четверть часа, осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Отец и двое соседей, профузно матерясь, шарили баграми в сортире.

– Батя! Я вовсе здеся! – окликнул его Василий.

Лука дернулся и уронил багор.

– Сынок! А мы-то уж думали… Мать уже даже тесто для блинов завела!

– Зачем блины? Какие блины?

– А для поминок!

– Нифига себе, оперативность!

Василю помогли дойти до дома, перевязали. Затем Лука сбегал до телефона в сельсовет и вызвал «Скорую Помощь», так как о. Александр был в отъезде. Довольно быстро из Лебединки приехал раздолбанный Рафик с фельдшером Ильёй Игоревичем. Осмотрев раненого, тот поставил диагноз: «Огнестрельные ранения правой полужопицы и ляжки».

– В хирургию придётся везти, пули выдергинать, а то нагноение может произойти, а то и Антонов Огонь!

Фельдшер был старенький, начал работать сразу после Гражданской Войны. Однако обезболивающий укол и перевязку сделал ловко!

Делать нечего, Василия завернули в одеяло и погрузили в авто. Илья Игоревич, прижимая к животу пятилитровую бутыль вишнёвки, уселся рядом, и они уехали.

Тем временем товарищ Прилукин, предварительно закончив прерванный бабкой Агафьей послеобеденный сон, в своём казённом кабинете на другом конце села приступил к допросу гражданина Тарасова, тоже отдохнувшего и успокоившегося в холодке камеры. Старательно заполнив паспортную часть протокола, лейтенант неожиданно задал преступнику основополагающий вопрос, добиваясь «момента истины»:

– Ты почто в него стрелял?

Арчибальд поёрзал и с вызовом ответил:

– Чтоб до смерти убить!

– Была ли промеж вас личная неприязнь? – продолжил участковый, заглянув в методичку по проведению допроса, чтоб не сбиться.

Допрашиваемый этого мудрёного выражения не понял, но, на всякий случай, решил всё отрицать.

– Не было такой!

– А как же тогда? – озадаченно поднял брови дознаватель.

– Он мою дочь обесчестил!

– Это как это? – всерьёз удивился Прилукин и закурил, чтобы скрыть удивление.

– А вот так!