Спецслужба Императрицы. Альтернативная история

– Чего-о? Какой-такой Круглый?

– Ой, ну я же знаю, что это ты его подговорил давеча в Елонинском переулке дядьку пришить за шесть кусков! И сейчас тоже на Лиговку его отправил не мух давить.

Подивившись такой осведомлённости парня, которого звали Федосеем, Петровский решил, что такой кадр пригодится.

– Вот тебе червонец, поешь. Да будь под рукой, вдруг и впрямь понадобишься.

– Премного благодарны, благодетель!

Глава вторая

Таня рассматривала себя в трельяже. Зеркала отражали милое овальное лицо со слегка вздёрнутым носом и ямочками на щеках. Рот небольшой, губы полные, бантиком. Лоб высокий. Глаза серые. Брови вразлёт, густые. Уши слегка оттопыриваются.

«Говорят, в Японии лопоухость у женщин считается одним из признаков красоты!» – усмехнулась девушка и встала, чтобы рассмотреть остальное.

Шея длинная, плечи красивые, покатые. Грудь… Грудь, как грудь, ни большая, ни маленькая. Талия могла бы и потоньше быть! А то, что ниже талии, вообще, ужасно: на двоих хватило бы с избытком! Ну, на двоих – не на двоих, но на полторы девушки точно! Ладно, хоть, ноги длинные…

Вздохнув, Таня принялась причёсываться на ночь.

«Волосы, вот, тоже: мышиного цвета. Ни шатенка, ни блондинка. Покраситься, что ли?»

Закончив вечерний туалет, улеглась в постель с романом Тамигина «Последняя надежда Императора», но долго читать не стала, хотя интересно было до чрезвычайности. Надо было выспаться, ибо завтра утром предстояло знакомство с полковником Редриковым.

Полковник принял Таню очень любезно. Предложил кофию с птифурами от Елисеева, осыпал комплиментами, поцеловал в запястье. После расспросов об учёбе свернул разговор на Францию. Рассказал, как ездил туда прошедшей весной на семинар по обмену опытом. По его выходило, что французы без царя с управлением государством и розыском преступников справляются с трудом, разводят слишком много бюрократии там, где Государю достаточно бровь нахмурить. Тане полковник понравился, особенно усы. Через некоторое время Редриков осторожно приступил к делу.

– Татьяна Михайловна! Вы зарекомендовали себя истинной патриоткой, человеком решительным и волевым. К тому же вы облечены особым доверием Её Величества. Нашей новой службе вы нужны позарез! Не хотите ли связать свою жизнь с благородным делом служения Государыне и России? Вы не будете нуждаться ни в чём, платить мы вам будем пятьсот рублей в месяц, плюс премии за каждую акцию триста рублей. А если, паче чаяния, что-то пойдёт не так, то мы вас обязательно вытащим! Лучший адвокат… да что там, даже побег организуем!

Полковник предложил Тане меньше, чем Сонцев-Засекин Георгию, не умышленно, а просто потому, что в те времена женщины обычно получали меньше мужчин на той же должности.

– Vous m’engagez comme bourreau?*– горько усмехнулась Таня, избегая русского слова «палач».

*Вы нанимаете меня в палачи? – франц.

Человек в мундире не смутился, ибо был опытным вербовщиком:

– Ну, я бы назвал это по-другому: исполнитель. Или… ликвидатор. Секретная агентесса, во!

– Дайте закурить!

Редриков поспешно протянул ей портсигар и чиркнул спичкой.

Перед мысленным взором девушки встала мерзкая рожа Весьегонова, его белые от ужаса глаза. Вспомнились также беседы с царицей…

«Да, и ещё раз – да!»

Неумело выпустив дым, Таня твёрдо сказала:

– Согласна.

Начальник службы «Л» расплылся в улыбке:

– Тогда подпишите вот здесь, пожалуйста!

Обмакнув перо, Таня старательно вывела «Вебер», подумала, и добавила роскошный росчерк.

Спрятав лист в папку, Редриков предложил:

– Предлагаю отпраздновать ваше устройство на службу в ресторане сегодня вечером!

– А в каком?

– Да, в любом! Только пальчиком покажите!

– Mersi, non.

– Но почему, мадемуазель?

Таня кокетливо прищурилась:

– Вы же меня там шампанским будете поить! А я, когда выпью, теряю над собой контроль! А у вас усы!

Полковник порозовел:

– Как вы могли подумать такое! Я же… вы же…

– Бережёную Бог бережёт! – сделала ханжеское лицо Таня.

Домой она ехала в отличном настроении.

Штабс-капитан Петровский с изумлением перечитал сводку происшествий по городу: на Лиговке, аккурат около адреса, на который отправился вчера Круглый, нашли мёртвое тело, но отнюдь не Никонова! Судя по описанию, это было тело самого Круглого!

– Зарезан… – потерянно пробормотал Петровский, – Как же так-то?

Вскоре всё разъяснилось: в полдень в Лиговский околоток пришёл мещанин Архип Иванов Никонов, художник-скульптор, работник мастерской по изготовлению могильных памятников при Смоленском кладбище, и сделал заявление, что утром, когда он вышел из дому, на него напали двое неизвестных с кистенём и ножом.

– Будучи вынужден обороняться, я ударил того, что с кистенём, стамеской и побежал. Они, значит, отстали. Ну, отстали и отстали. Я оклемался да и пошёл в мастерскую: заказ купчиха Парамонова накануне богатый сделала для мужа покойного – мраморный крест в три аршина. А в обед узнал от людей, что у моего порога мертвяка нашли. Вот и пришёл объяснить, как дело было!

Выслушав эту историю из уст информатора, Петровский приуныл: Никонов остался на свободе, уголовное дело на него заводить не стали ввиду очевидности самообороны. Но, ведь, он подлежит ликвидации! Пришлось идти в ночлежку.

Федосей возник, как из-под земли, едва «Ангел» переступил порог заведения.

– Круглого-то убили, дяденька Ангел! – сообщил он без особого, впрочем, сожаления.

– Знаю, – буркнул Петровский, – Упокой, Господи, душу раба твоего Семёна.

И перекрестился слева направо. Федосей тоже перекрестился.

– Водку пьёшь? – спросил штабс-капитан.